False

Сухёк почти уже привычно наклоняет голову, наблюдая за носящимся туда-сюда светловолосым недоразумением. Недоразумение зовут Джиён, они знакомы почти месяц, и этого вполне достаточно для того, чтобы Сухёка начало утомлять его присутствие, почти постоянное. Впрочем, Сынхён считает Джиёна классным и крутым. Сухёк думает, что Джиён Сынхёну денег дает за такие слова, но молчит и пожимает плечами – главное, чтобы этот классный и крутой был подальше от него. В принципе, он неплохой. Смешливый, разносторонний, не без какого-нибудь уникального таланта явно – от него так и прет этой уникальностью. Смеется громко, говорит много, руками машет, даже не следя за тем, кого они могут при этом ударить. Джиёна много. Он интересуется, кажется, всем. Особенно Сухёка коробит то, что мода его тоже не оставила равнодушным, и на всех показах его место в первом ряду. Но Сынхён улыбается и сочувственно хлопает Сухёка по плечу. Джиён ниже высокого Сухёка почти на голову, и комплексует из-за этого, кажется. Он носит стельки и задирает нос, поправляет круглые солнечные очки и делает вид, что смотрит на Сухёка свысока. Тот сдерживает смех, и ведет его к Хёнсопу и Сану, с удовольствием отмечая, как Джиён меняется в лице и явно просчитывает в голове, на сколько сантиметров выше заказать очередные стельки. Потом он долго выговаривает Сынхёну, что никогда не пойдет знакомиться с друзьями Сухёка. Сынхён лохматит ему волосы и укоризненно смотрит на Сухёка. Тот улыбается и снова пожимает плечами. «Тебе придраться не к чему больше?» – довольно прозорливо замечает Сынхён и щурится. И правда не к чему. Они не друзья. Просто Сухёку нравится проводить время с Сынхёном, у них много общего, они знакомы давно. А Джиён всего лишь то, что приходится терпеть. Джиён такого отношения к себе не понимает, и вместо того, чтобы презрительно держаться от Сухёка подальше, лезет на рожон. Он тискает его руку на общих фотографиях, пинает коленом под столом, чуть ли не язык показывает. Сынхён дергает бровью и оставляет их одних. Сухёку кажется, что его оставили присматривать за не самым любимым племянником. Он читает журнал, краем глаза улавливая то, что Джиён фотографирует его, себя, скамейку, кафе напротив и пыль на своих кедах. – Эй! – он тычет Сухёка пальцем в руку и глупо улыбается. – Давай совместное фото на инстаграм? Проще сделать, чтобы отстал. Джиён садится совсем близко, обнимает одной рукой Сухёка за плечи, улыбается так, что если бы он снял очки, то глаз не было бы видно. Сухёк из вежливости наклоняет к нему голову и смотрит в объектив. – Копец, ну ты и зануда, – качает головой Джиён, терзая полученное фото фильтрами. Сухёк смотрит на него украдкой и улыбается. Сынхён словно специально каждый раз оставляет их вдвоем. То ему нужно уйти раньше, то внезапно появляются неотложные дела, из-за которых он не может прийти на встречу вообще. Сухёка это нервирует поначалу. Ему кажется, что Сынхён за что-то сердится на него, причем так, что видеть не хочет. Но тот звонит Сухёку вечерами и жалуется на загруженность, интересуясь, каким образом Джиён ещё жив. Сухёк сам удивляется этому. Джиён вынуждает его вступать в разговоры. С ним интересно обсуждать моду, музыку и книги, с ним вообще можно говорить почти о чем угодно. Он не бесит, когда рядом нет Сынхёна, перед которым Джиён откровенно выделывается. И Сухёк даже звонит ему сам, и зовёт на показ, в котором участвует – и на завтрак в кафе до, и на афтерпати в клуб после. Джиён все так же утомителен. Но теперь Сухёку почти нравится наблюдать за тем, как он улыбается, чуть задирая подбородок. Он почти не шикает на Джиёна, если тот решит вдруг наклониться к нему и шепотом обсудить парня в ряду по другую сторону подиума. Он почти не закатывает глаза, понимая, что скоро все знакомые Джиёна будут спрашивать, почему так много Сухёка в его инстаграме. А Сынхён, появляясь таки, почти не язвительно замечает, что вам двоим и так неплохо, без всяких сынхёнов. Сухёк сцепляет пальцы в замок и чуть подается вперед. Джиён сидит у окна, и это его, Джиёна, комната. По стенам расклеены почти подростковые вещи, вроде досок визуализации (у Джиёна таких три, все забиты разными желаниями, и Сухёк пропадает минут на двадцать, изучая и понимая, насколько этот парень хочет вырваться из привычной жизни). Комната светлая, как, кажется, сотня футболок, которые Сухёк видит в дверцу открытого шкафа. Разные цвета, ни одного черного. А на Сухёке черный свитер с воротом под подбородок и черные джинсы. Ему кажется, что в любой момент зайдет мама Джиёна и спросит, будут ли они ужинать. Но нет, Джиён живет один. – Ты можешь взять себе ключи, – разрушает он молчание, и Сухёк вздрагивает. Ему хочется спросить «зачем», но он просто кивает. Он вполне может забыть эти ключи там, где они сейчас лежат – на столе рядом с ноутбуком. Взгляд Сухёка задерживается на кусочках ткани, и Джиён встает. Он позвал его для того, чтобы обсудить. Он наклоняется, легко касаясь сухёковых пальцев своими, и вкладывает ему в руки небольшой отрез. Сухёку ткань кажется слишком жесткой. – Я думал взять ее для отделки, – объясняет Джиён. Это его последняя и самая сильная (судя по доскам визуализации) мечта. Джиён хочет стать дизайнером одежды. Хочет смотреть чужие показы только с позиции коллеги других дизайнеров. И что самое нервирующее для Сухёка – Джиёна, кажется, к этому подтолкнул он. Сухёк понятия не имеет, что чувствовать. Он даже пытался говорить об этом с Сынхёном, но только сделал большие глаза и сказал разбираться самому. Будь Сухёк повнимательнее, он бы отсек момент, когда даже не дружеское общение переросло в какую-то слишком сильную привязанность. Джиён просто так не слезет – это Сухёк еще давно понял. Ему льстит мотивировать этого парня на что-то действительно качественное (ведь так и есть, Джиён уникален, и таланты его уникальны), но слишком большая ответственность. Джиён касается его словно случайно, от этого не уйти. И Сухёк принимает. И эти случайные касания, и теплые улыбки, и обещающие взгляды. Джиён хочет, чтобы у Сухёка были ключи от его квартиры. Просто чтобы тот мог прийти в любое время, что странно, ведь Сухёку есть, где жить, а их странные отношения пока не имеют никакой определенности и четкости. Но на ключах брелок с енотом, Сухёку кажется, что это слишком по-детски, он засматривается и пропускает момент, когда сказать «нет, мне они не нужны» было бы еще в тему. Джиён уже поворачивается к столу, шуршит зарисовками и не обращает внимания на растерянного Сухёка, сжимающего связку в три ключа на дурацком еноте. Джиён подстраивает свою будущую коллекцию под Сухёка. Сынхён, навещающий Джиёна получасом позже, тоже это замечает, и сочувственно касается джиёнова плеча. Тот одними глазами спрашивает «что?», а Сынхён только улыбается и головой качает в ответ. Ему все понятно уже давно, и он не видит счастливого конца у этой истории. Но для творческих людей страдания – только стимул совершенствоваться, поэтому он и не переживает за Джиёна. Сухёк часто приходит к Джиёну, чтобы просто понаблюдать за тем, как тот работает. Как рисует, марая пальцы о мягкий грифель, пачкая потом им лицо. Как спорит в чате на фейсбуке с Хемён, которая, вообще-то, дает дельные советы, но время уже почти третий час ночи, и Джиён не может лечь спать, не доделав; и его все бесит, все раздражает, а поучения так и вовсе выводят из себя. Сухёк смотрит, как Джиён медленно закипает, разминая пальцы и явно готовясь написать Хемён что-нибудь не самое вежливое, о чем потом пожалеет, – и подходит к нему. Аккуратно укладывает свои руки ему на плечи, чувствует, как Джиён вздрагивает от неожиданности, а потом расслабляется. Сухёк отходит на шаг и тянет Джиёна за собой, чтобы осторожно обнять, почти неощутимо. Он наклоняется к нему, прикрывает своей ладонью его глаза и целует. Дрожащие ресницы Джиёна щекочут тонкую кожу ладони, его язык скользит вдоль языка Сухёка, и тому кажется, что если и нужен был идеальный момент для того, чтобы все решить, то вот он. Не упущен. Джиён хватается за него пальцами, пробирается ими под тонкий свитер, считает позвонки и улыбается, когда дыхание у Сухёка перехватывает. Сухёк убирает ладонь с глаз Джиёна, ведет ею по его щеке, опускает на шею и только тогда решается посмотреть на него. Джиён улыбается, устало и счастливо. Ни следа от недавнего раздражения, он, кажется, вообще забыл, что на кого-то злился. Он зевает и утыкается лбом Сухёку в грудь. Чуть позже он и засыпает так, только еще и обвив Сухёка ногами, словно боясь, что тот исчезнет или уйдет ближе к утру. Фотографий в инстаграме Джиёна все больше, времени до его первого показа все меньше. Сухёк не думает ни о чем, хотя его тревожат собственные чувства. Сейчас главное, чтобы показ прошел хорошо – и тогда можно будет выдохнуть и оглядеться. А пока у него полные ночи выкроек, примерок и секса. Не так и плохо. Сынхён радуется за них, хлопает по плечам как-то слишком сильно. Он – в первом ряду, в центре, чтобы ничего не пропустить. Джиён бегает кометой, нервничает и, кажется, приходит в себя, только хватаясь за руку спокойного и привычного Сухёка, которого красят и одевают. Показ проходит успешно, в обратном из всех присутствующих был уверен разве что Джиён. Но теперь и он может расслабиться, свободно улыбаться, идя с Сухёком под руку по подиуму на финальном выходе. Сухёк горд за него, о чем и сообщает в тесной вип-комнате, служащей для одиночных истерик дизайнеров, дверь в которую Джиён закрывает на замок, как только слышит это. Сухёк не возражает – у них есть примерно полчаса до поездки в клуб. Стакан падает – и разбивается. Сухёк задумчиво смотрит на осколки и думает, что стакану просто пришло время разбиться. В его квартире – просроченные счета и значительный слой пыли на всем. Когда-то это было лучшим местом в мире. Спокойным, отстраненным, без надобности звать гостей и общаться. Сухёк закрывал двери и отрезал мир от себя. А потом у него появился брелок с енотом. И Джиён, конечно. Он трогает осколки босыми пальцами ноги. С Джиёном, даже за такой короткий период времени, слишком много воспоминаний связано. Этот парень умеет просачиваться в чужие жизни и заполнять их собой. Сухёку немного больно, и он понять не может, от чего – от стеклянных осколков или от того, что что-то подходит к своему концу. Что-то слишком светлое и быстрое, что-то слишком не его. Сынхён думает, что Джиён держится молодцом. Он улыбается, смотрит в глаза и даже пытается шутить. Он снова работает – руки чистые, но под ногтями следы грифеля, да и круги под глазами говорят о том, что спит он мало. Это хорошо, так лучше, чем сидеть и страдать. Сынхён не знает причин, но ему они и не нужны. – Можешь встать? – просит Джиён. – Мне нужно представить, как это будет смотреться. Сынхён улыбается. Все с ним будет в порядке. ____ Сухёку нравится Нью-Йорк, хоть его английский и с весьма корейским запахом, а старых друзей он видит всего несколько раз в год. Впрочем, когда звонит Тэён, Сухёк понимает, что, сколько бы он ни прятался, выйти придется. Он отказывается от участия в неделе моды, покупает билеты на выборочные показы, на одном из которых в углу красуется стилизованный дракон. О Квон Джиёне, этом талантливом мальчике, говорят с самого первого дня, хотя его показ – на третий. Сухёк закрывает уши и не утруждает себя улыбкой в объективы уличных фотографов. Он стоит почти у самой стены, так, чтобы ни в коем случае не быть замеченным. Его переполняет от эмоций: музыкальный ряд идеален, подбор моделей тоже, а сама коллекция – мрачная, но очень в стиле Джиёна. Сухёку хочется сжаться до несуществующих размеров, чтобы просто никогда не существовать. Когда он улетал, Джиён написал ему записку. Там было много слов, как тогда Сухёку показалось, не связанных между собой. Слишком окрашенных драмой, слишком лишних. Но теперь он понимает, что Джиён имел в виду, и почему они были ложным воспоминанием, подкатившим к горлу. Дыхание Сухёка перехватывает, когда Джиён выходит на подиум. Светловолосый, улыбающийся так ярко, что софиты меркнут. Рядом с ним стоит Сынхён и держит его за руку. Сухёку здесь больше ничего не нужно. Когда он сидит за столиком в случайной кофейне, начинается дождь. Это плохая дорама, думает Сухёк и усмехается. Его сигарета тлеет, его кофе стынет, его ладонь все еще, кажется, чувствует щекочущие прикосновения ресниц Джиёна. Пройдет.