Шестерёнки времени.

Держался довольно тяжёлый запах плесени, грязного белья и разлогающегося тела, где то в отдалении, среди серых стен. Решётка и регулярно маячащие фигуры тюремщиков, отравляли глаза заключённого. Единственным занятием которого оставалось физические нагрузки в виде простейших упражнений, довольно не дурно, если не брать во внимание его не далёкое прошлое, кем он был и кем он стал. Как гласит китайская народная мудрость: Бриллиант упавший в грязь, все равно остается бриллиантом, а пыль поднявшаяся до небес, так и остается пылью. Кто в данной ситауции пыль, а кто бриллиант решит воля случая. С каждым поднятием торса последующие давались труднее, не каждый ведь способен находясь в вертикальном положении, зацепившись ногами за прутья решётки, поднимать своё тело до коленных чашечек, если счёт уже перевалил за сотню. Тяжело дыша Кортес с заложенными от переутомления ушами, услышал отчётливую канонаду из трёх звучных солдатских сапог, что цокали по бетону, с каждым шагом приближаясь к месту заключения. Как оказалось их действительно было трое. На их угрюмых лицах не двигалась ни одна скула, не проскакивала ни одна эмоция, верх безразличия - это единственный признак британских тюремщиков, если не заставить их показать свой недальновидный характер. - На выход. - Грубый голос заставил отвлечься Кортеса, но он не прекратил совершать поступающие движения. Ему было забавно смотреть, как на каменных лицах начинает играть ненависть и презрение. А ведь действительно: он - заключённый, они - тюремщики, никогда не видавшие городов, кроме как Портсмута, да и в самом то городе куда им деваться, кроме как на небольшую улочку, ведущую к зданию городской тюрьмы, хотя сама тюрьма занимала лишь подвал, а что было на других этажах только им не известно, ведь только тюремщикам запрещено туда подниматься. Работа лишь что бы прокормить семью, а на более можно и не рассчитывать, куда да уж там путешествия в горячие страны, приключения. Нет. Их кредо охранять преступные элементы, до висилецы. - На выход, Кортес. - Терпение тюремщика начало кончаться, оскалив зубы, он крепко сжал железный прут решётки, в то время как двое его напарников стояли и смотрели, всё с теме же каменными лицами, на короткие перепалки с заключенным. Кортес не стал доводить начальника до белого коления и спрыгнул на ноги, тяжело дыша. Глаза его блестнули, сердце пульстировало в груди, глухим звуком отдавались удары о рёбра, шрам, проходящий от виска через верхнюю и нижнюю губы до подбородка, казалось ожил, двигаясь вместе с челюстью заключенного. От такого вида тюремщик опешил, шаркая увесистыми сапогами о бетон отошёл на пару шагов назад, доставая железные кандалы. Они были на столько узкими, что уже через пару минут началось жжение в области кисти, невыносимое ощущение. Не говоря ни слова его вели вперёд, по каменными коридорам тюрьмы, она оказалось пустая, если не считать чьё то спящее или мёртвое тело, лежаще на матрасе. Грудная клетка, которого находилась в состоянии покоя и не подавала призанаков работающих лёгких, видимо, они перестали выработывать углекислый газ и соответственно организм перестал работать, утратив жизненные функции. Коридор стремительной закончился, его вывели через деревянную дверь с замком, на улицу. Яркий свет слепил со всех сторон. Привыкшие к частичной темноте, как естественно тюремщики, так и заключённые не выносили прямых солнечных лучей долгое время. К счастью они быстро свернули по безлюдной узкой улочке, находившейся в тени от солнечных лучей, к большому каменному зданию и опять же прошли через запасной вход, так всегда водят преступные элементы, если от них что то требуется, на виселицу же ведут по центральной улице, кишащей как и крестьянским сбордом, так и довольно высокопоставленными чиновниками, приезжавшими в портовый городок по своим делам, важным и не очень, последние, как оказалось, заканчивались пьяными оргиями в местном Запасной вход выглядел, на редкость, впечетляющим, украшенная винтовая лестница, ковёр по всей его ширине с узором из цветов. На стенах ничего примечательного не находилось, хоть и сказать что они были обычными ну уж никак язык не поворачивается, одни только орнаменты из геометрических фигур на голубом фоне, чего стоили. Быстро поднявшись по лестнице вверх тюремщики с заключенным Кортесом вышли к двум гвардейцам, которые стояли себе по обе стороны дверей из красного дерева с золотой.. или позолоченной ручкой, со стороны это было не совсем ясно, учитывая процветание города можно сказать, что она всё таки из золота. Красный мундир с белым крестом на груди бойцов резали привыкшие к темноте глаза, даже ботфорты и те были из белой кожи или, возможно, из замши. Ярко одетые - они не подавали признаков жизни, а надо было. Дополняли их расписную форму синие обшлаги и медные пуговицы на мундире, чёрные треуголки смотрелись, как белые вороны, среди чёрных собратьев, совсем нелепо. - Мы по приказу вице-адмирала, - нарушил молчание тюремшик с ленивым лицом, видимо слишком долго стоять им не приходилось, сиди себе на стульчике и играй в кости с напарниками, не жизнь, а сказка, не считать только то где они играю, это вам не Карибские острова, не Ямайка, а прогнивший, заплесневелый подвал, оборудованный под тюрьму. Не сказав ни единого словечка двое солдатиков, как единый, слаженный механизм развернулись и отворили дверь в неизведанный кабинет, по крайней мере, неизведанный для заключённого. - Фернандо Кортес де Монрой и Писарро Альтамирано. - Неуспев толком осмотреться заключённый первый раз за последнее время услышал своё полное имя, и от кого - от вице-адмирала британского флота. Обладатель спокойного, размеренного голоса стоял спиной к заключённому. - Свободны, - недвигаясь с места приказал голос тюремщикам покинуть его кабинет. - На твоём счёте преступления против народа Великобритании, вооружённые нападения на королевский флот, торговые суда, убийства и грабежы. Тебя вздёрнут как последнюю собаку за это, - с ухмылкой на он повернулся лицом уставившись заключённому. Пепельно-серебрянный, словно звезда Полынь, парик с буклями спадал на плечи черного камзлома с золотой вышивкой на вороте и обшлаге; аккуратно одетый жилет, сшитый золотой нитью, под комзолом смотрелся представительски, что и требовал статус вице-адмирала британского флота. Его шею душило белоснежная жабо, из под расстёгнутого камзола можно увидеть то, что модно носить - всё такие же белоснежные кюлоты, гольфы и, словно уголь, сапоги из чёрной кожи. Его резкие и одновременно плавные черты лица сочитались с окрытыми глазами серо-голубого цвета, прищур и язвительный оскал с ростом выше среднего представлял этого человека, как жестокого, честолюбивого и тщеславного, коим к слову являлось высшее сословие. - Почему раньше этого не сделали? Пиратов вешают спустя неделю после поимки, а то место раньше. Я же просидел в клетке более шести месяцев. - Он был спокоен. Спокойствие его черта. - Вам что то от меня надо, не так ли? Все от меня что то хотят, особенно женщины.. Вы же не женщина?! - Ты чертовски догадлив, Эрнан, - в руках у него находилась грамота с печатью королевы. Кортес же, необращая особого внимания, рассматривал довольно богато устроенный кабинет: золотые узоры в виде роз с их переплетёнными стеблями вокруг пальмовых листьев на стенах, потолке. Стол из красного дерева, украшенный позолотой, мраморный пол со шкурами леопарда и медведя, камин так же из мрамора. Картины с богато одетыми незнакомыми, для заключённого, людьми на стенах, в золотых рамках. Балкон со нежно-белой тюлью открывал вид на линейный корабль первого класса - "Поцелуй Иуды", корабль капитана Фернандо Кортеса. Его дыхание сбилось, сердце бешенно колотило в груди, фактически ломая рёбра изнутри, он так, как никогда за последнее время, близок к свободе. Выпрыгнуть желание и сердца, и капитана, выпрыгнуть и взойти за штурвал своего флагмана, и грабить, грабить, грабить, но на заднем фоне пристально сверлил глазами вице-адмирал, с довольно симпатичным париком. - Эта каперский патент, слышал, наверное, о таком? Кажется мне, слышал, патент подписанный самой её величество королевой Анной, патент зарегетрирован на тебя, - вице-адмирал указал пергаментом на заключённого, - Кортес. Видишь ли, в связи со смертью короля Испании Карла II последнего из династии Габсбургов за коллосальные территории его королевства развернулись не шуточные баталии: её величество королева Анна в союзе со Священной Римской империей вступила в войну с Людовиком XIV и Филипом V, и мне... Точнее нам, - замешкавшись, - нужен ты. - Хотите что бы я грабил, убивал и сжигал суда Испании и Франции?.. Это по мне! - Нет, нет, нет. Никаких убийств, тем более никакой порчи кораблей, всё гораздо проще и цивильнее. - Тогда я непонимаю.. Чего же вы от меня хотите?!.. - Кисти Кортеса рук до красноты и раздражения натёрли железные оковы, все попытки хоть как то унять зуд оказались тщетны, - снимите их, - он брякнул железом, тогда и поговорим. - Снять с него оковы, - куда то в пустоту на повышенном тоне проговорил вице-адмирал, глядя при этом в окно. Тут же двери отворились и тюремшик, видимо стоявший за дверью, открыл замки на оковах заключённого. Руки наконец то свободны, избавившись от зуда Эрнан, приготовился беседовать со своим освободителем, тем временем двери захлопнулись и тюремшик покинул кабинет. - Помилование и законность твоих будущих деяний находится здесь, - разглядывая печать королевы. - А что если я откажусь? - С ухмылкой ответил пират, хотя и блефовал. Ему необходима свобода, морской волк не должен жить в клетке и закончить свои дни на виселице, только не он. - Ты пират, твоё место - море, а не клетка, ты не откажешься от такого райского предложения, не мне ли тебе об этом говорить? Поэтому подпиши её и будь свободен, - глаза вице-адмирала блестели как никогда. Фактически он завербовал в свою армаду самого удачиливого будущего капера, но вот не задача - самый удачливый в кандалах.. - Законно грабить, звучит не так уж и плохо. - Всё просто: Захваченное судно транспортируешь в Портсмунт; пленников не убиваешь, а так же с кораблём привозишь сюда; всё что найдёшь на корабле, все драгоценности, золото, фунты, дорогие ткани - всё твоё. Заманчиво не правда ли? - А вот это не по мне.. Никаких тебе пострелушек. Ваша тюрьма...аа-а, - зевая, - чертовски неудобная, - слегка разминаясь отрапортовал корсар, - вернёте команду, флагман и я целиком и полность ваш. - Только вот незадача.. - твоя команда закончила свои дни на висилице, увы и ах, - с язвительной насмешкой ответил вице-адмирал. - Следовало ожидать, на Тортугу придётся ещё время затратить. - Никак нет. Команда набрана из моих людей, именно поэтому тебе не придётся делить награбленное с командой, следуя пиратскому кодексу. Пройдём за мной, твоё снаряжение в соседней комнате. Честно признаться, - выходя из кабинета начал он, - оно великолепное. - Как и ваш костюмчик. У входа в соседнюю комнату дежурили так же двоё гвардейцев, сам коридор не отличался внутренним убранством от запасного хода и комната тоже, всё как на подбор: незнакомые лица на картинах, золотые узоры на потолке, мраморный пол, разве что стол овальной формы, стоявший по середине зала, сменял атмосферу делового стиля. Долго ждать не пришлось, Кортес, заметив около стола в деревянном ящике, даже не сундуке, а ящике своё добро, бесцеремонно начал переодеваться тут же, на виду у вице-адмирала и двух его гвардейцев - никакого смущения. На белое хлопковое бельё одел белый кожанный с высоким воротником мундир до колен, с золотыми застёжками и узором по швам, чёрные кожанные галифе, ботфорты до колен. На мундир водрузил чёрные латы, подбитые красным мехом, с золотым арнаментом в виде лилий и цветущей виноградной лозы; в центре пластины, закрывающей грудь, колова льва небольшого размера, вписанная в матрёшку ромбов с закруглёнными углами; наплечники с крупными полукруглыми щитками, защищавшие область подмышек, налокотник, латное ожерелье и набедренники, подбитые всё тем же красным мехом, составляли неполный доспех. Латные перчатки, позволяющие стрелять из огнестрельного оружия, надевались на кожанные. Сверху портупея через левое плечо, на спине к ней крепилась кобура для мушкета и ножны двуручного меча, основателя династии Цинь - Цинь Шихуанди из шаньхайской стали, рукоятью с изображением головы дракона и цельным рубином; спереди четыре кремневых пистоля: два из них обделаны красной кожей, третий из жёлтого дерева с чёрными узорами, четвёртый из дамасской стали с позолотой. На поясной портупеи с бляхой из червонного золота висела шпага из дамасской стали, натруска с порохом и кожанный мешочек с пулями. К латному ожирелью крепился плащ из зелёной крокодиловой кожи, дополняла фассон потёртая, чёрная кожанная треуголка с алыми перьями, словно кровь младенца - чистая и невинная. Из оружия у Кортеса имелся мушкет из слоновой кости с орнаментом из чёрных цветов, всё огнестрельное оказалось разряжено, как и ожидалось - безопасность превыше всего. - А вы так и не представились! Моё то через-чур длинное имя вы знаете.. - Закончив с перевоплощением Эрнан попытал удачи узнать имя своего так сказать освободителя. - Ах да, Чарльз Джонотан де Хаафиндер вице-адмирал британского флота и твой непосредственный капитан. - Раз такое дело можно и выпить, капитан Хаафиндер... Я предпочитаю бренди.. Такс, ребятки, а теперь поцелуй, мне его так не хватает! - Удивление не заставило себя долго ждать, с каждым шагом Кортеса вперёд глаза капитана и гвардейцев расширялись в геометрической прогрессии, - я про корабль?! А вы о чём подумали?.. Капитан, вы конечно славный, но мне нравится когда в области груди выпирают си... кгхм, молочные железы. Так где же он? Мой "Поцелуй"? - Он на п-пристани, - отойдя от шока вице-адмирал пропустил вперёд Кортеса, хотя он и понятия не имел куда идти, а точнее как дойдти до туда, куда он не знает как идти. Как гласит кодекс: Для пирата существует лишь один дом - пиратский корабль, а домой хотелось неимоверно, именно поэтому Кортес и его сопровождение направились к каперскому флагману, идёт туда не зная куда, это так по-пиратски. Спускаться по парадной лестнице, гордясь за свой статус капера, впринципе, типично для каждого пирата, если тебя ведут не на виселицу. На ценральной площади, через которую начали путешествие к пристани, вершилась фиерическая вакханалия - толпы людей, стоящих в разных позициях сословной иерархии толпились и пытались, что то друг другу продать. В будние дни площадь, составленная из каменного орнамента в виде геометрических фигур, превращалась в массовый базар. Если знать к кому подходить, то можно купить всё, что душе угодно. От продуктов - до оружия. Да, да, огнестрельной, колющее, режущее, рубящее, дробящее всё это можно приобрести, если имеешь собственно фунты, золото или драгоценные камни. Конечно редких экземпляров вряд ли можно найти, но если поискать, то возможно всякое. Торговые точки стояли в четыре ряда: под окнами белокаменных домов по правую и левую руку, и два ряда относительно центра плошади, как будто выстроился линейный полк гвардейцев, соблюдающих дистанцию в несколько футов. Если шагать прямо, по образовавшемуся центральному проходу между рядов, то пройдя площадь и ещё пару домов, можно выйти прямиком к портовому причалу. Железные латы издавали характерный звук, ударяясь о друг друга, под железную акапеллу Кортес начал двигаться к флагману. Оглядываясь по сторонам можно заметить всегда улыбающихся продавцов за прилавком, будь то женщина в возрасте, будь то молодой мужчина, всем им необходимо торговать лицом, что бы их товар покидал прилавок, а в кармам падал фунт, а то и не один, смотря что продавец предлогает покупателю. А предлагают многое: специи из Европы, так говорят, на самом деле, сделанные прямо тут в британии; мясо и их шкуры, хороший заработок, ведь мясная продукция пользуется спросом; дорогие ткани - это бархат, шёлк, сукно, парча, вельвет всё что нужно для изготовления дорогих одежд, что так любят богатенькие дамочки; кожанная продукция и просто выделанная и клёпаная кожа и многое другое, на что не было времени обратить внимание. Солнцестояние застало Эрнана врасплох, железные латы нагрелись, меховая подбивка и кожанный мундир не давали сделать освежающего глотка воздуха. Ускорив темп Кортес заставил вице-адмирала Хаафиндера быстрее передвигать ногами, что сказалось на выражение его лица, но капер этого не заметил, зато заметили гвардейцы из личной охраны вице-адмирала. Цель была достигнута быстро. Вот он "Поцелуй Иуды" - флагманский корабль I класса капитана Кортеса, вооружённый 128 орудиями из них 6432-х фунтовые; 32длинные 24-х фунтовые; остальные 3224-х фунтовые пушки. Корпус корабля полностью сделан из кубинского красного дерева, мачты и реи из [австралийской]? сосны. Паруса молочно-бледно-жёлтого цвета с лимонным оттенком, гальюн парусника достопримечателен бронзовой фигурой молящегося Иуды. Корма корабля украшена, вырезанным по дереву позолочёнными с изумрудной краской, сделанной из измельчённых изумрудов, ангелом с нимбом над головой и лицами одиннадцати апостолов, включая Иешуа из Назарета, вокруг цветных витражей с изображениями семи смертных грехов. Лица смотрят и презирают то что, изображено, но так типично для капитана корабля. Корпус флагмана по обеим сторонам окрашен на 2/3 надводной части в молочный цвет. Кортес двигался впереди, сопровождающие немного поотстали, когда капер достиг мостига, где стояли двое гвардейцев с мушкетами в руках. Как только они заметили приближающегося незнакомого элемента сразу же оживились и тут же наставили заряженное оружие в лицо Эрнана. - Проход запрещён, разворачивайся и проваливай, гражданский! - На повышенном тоне приказал гвардеец. - Господа, этот корабль мой! Соизвольте меня пропустить, - смотря то в дуло мушкета, то на лица их обладателей ответил капер. - Господа, этот корабль его. Соизвольте его пропустить. - Как только вмешался вице-адмирал Хаафиндер, двое гвардейцев склонили головы и освободили путь. - Ну вот, а я уже почти договорился, - разачарованно протянул Кортес и они в четвером прошли на палубу флагмана. - Что то сдесь мрачновато.. А где обещанная команда? Это был розыгрышь? Меня закуют обратно в кандалы?.. - Через три дня команда будет сформирована, а пока можешь отдохнуть тут, ведь наши камеры чертовски неудобные, не так ли? - С ухмылкой на лице вице-адмирал с двумя гвардейцами удалился от флагмана навстречу восходящему солнцу. Деваться было не куда, с одной стороны три дня не такой уж и большой срок простоя, если брать во внимание шесть месяцев, проведённых в заключение, в Портсмутской тюрьме. Издавая звенящие звуки доспехами Эрнан подошёл к капитанской каюте, но что то его останавливало, он не решался повернуть рукоять и открыть дубовую дверь, сказать если больше, он и не дотронулся даже до железной рукояти каюты. Стоял затаив дыхание, что то должно произойти, всегда в таких случаях случаются случайные случаи, но сейчас случайный случай не случался и это не случайно. Набрав в лёгкие побольше кислорода с примесями Кортес резким движением руки схватил и повернул рукоять двери, делая шаг в каюту. Как и ожидалось, случился случай, но, видимо, не случайный: каюта оказалась довольно таки пустой, нежели то прототипа в расцвет пиратства на флагмане. Картины со стен каюты исчезли, скорее всего их вынесли британцы, когда доставили парусник в порт Портсмунта. Книги со стелажей так же исчезли; персидский ковёр, висевший около камода из красного дерева по правую руку, если смотреть из каюты в дверной проём, ведущий на палубы, тоже исчез. Оглядев недостающие предметы интерьера такие как трофейное оружие на стенах, причём не оказалось и римского щита преторианца с гладиусом, так же различных редких экземпляров, встречавшихся на море, остальные же трофеи хранились в специальной комнате с тремя замками, открывавшимися одним ключом, но разной глубиной проникновения в замочную скважину, довольно сложная конструкция, созданная инженером из Великой Римской Империи. Капер двинулся к плотяному шкафу, как и предполагалось опустошённому британцами, так и оказалось, но суть была не в наличие нетронутости шкафа, а в нетронутости тайника в нём. Он находился в его основании, подняв нижнюю деревянную понель, Кортес обнаружил свои сбережения в качестве небольшого дубового сундучка с бронзовой оковой в виде поперечных полос и маленьким замочком. Раз этот тайник оказался нетронут, то значит и не найден ключ в секретном месте, так предполагалось так и оказалось. Сняв панель с внутренней стороны стола из эбеновой породы древесины, редчайший вид и сказочно дорогой, каким образом такой стол попал на корабль, даже Кортес не имеет понятия, ведь он смотрелся бы лучше в кабинете какого нибудь губернатора. На деревянной дощечке таился ключ от сундучка, в нём находилась росыпь крупных изумрудов, рубинов, аметистов, бриллиантов - все лучшие награбленные экземпляры драгоценных камней пират присваивал себе, но сейчас он уже избавился от клейма пиратства, знать бы к чему это и что можно ожидать от общества пиратов узнай они сложившиеся обстоятельства, что они обязательно узнают из уст самого Фернандо Кортеса. Сложив драгоценные камни в два кожанных мешочка, они отправились на поясную портупею в один ряд с натруской и мешочком с пулями. Плечи и спинные мышцы давали знать об усталости, недолго думая капер медленными шажками добрёл до соседней каюты со спальным местом, доспехи и кожанный мундир сняв и отложив на камод, Кортес свалился на кровать, рядом с ней оставив портупеи с оружием и мушкет. Царство морфея пирата встретило с распрастёртыми объятиями через пару мнгновений, после соприкосновения головы с подушкой. Поднявшись, когда солнце находилось уже в зените, требовалось подкрепить организм животворящей пищей, а значит необходимо идти на рыночную площадь, покидая флагман. Надев кожанный мундир и подпоясавшись портупеей со шпагой капер двинулся медленными шажками к двери, ведущей на палубу, не забыв захватить мушкет. Покидать относительно безопастное место без огнестрельного оружия верх безрассудства. Остановившись осмотреть каюту, капитан пообещал себе, что вернёт всё награбленное с налётов, реквизированное своими британскими коллегами. Выйдя из каюты на палубу яркие лучи солнца ударили ещё в сонные глаза капера, что мешало ему разглядеть неизвестного посетителя своей обители. На первый взгляд незнакомец выглядел, как типичный пиратский элемент, но первое мнение зачастую обманчиво. Длинный, как бом-брамсель, на нём шаровары, заправленные в потёртые тёмно-коричневые цвета глины ботфорты, и белая рубаха с алым поясом и такого же оттенка бандана смотрелись довольно не дурно, но создавали образ начинающего пирата, даже скорее всего не бравшего на абордаж ни одного судна, а значит и не пирата вовсе. Борода слилась с бакенбардами примерно одинаковой длины в несколько дюймов, отрастала вниз, создавая образ бородатого полумесяца, видимо, он уделяет ей время больше чем на остальные детали внешности. - Это частное судно, тебе сдесь не рады! - В сторону незнакомца крикнул Кортес. - Значит это твой флагман? - Нет, мне тоже тут не рады так, что пойдём ка мы на рыночную плошадь, поближе к съедобной пищи и бренди. - Ты вешел из каюты, а значит это твой корабль! Я хочу к тебе в команду, капитан! - И что ты умеешь, незнакомец? - Я метко стреляю из мушкета! - Да, но у тебя ведь нет мушкета. - Сделал вывод Кортес, увидив у собеседника только пистоль и палаш. - Верно, но он будет! - Как ты можешь утверждать, что ты хорошо что то делаешь, если ты этого не делал?! - Интуиция! - Ты его хоть раз в руках держал? - Нет.. Но он мне снился! - Да, это менят дело. Определённо меняет. - Добавил для точности настроя Кортес, - а знаешь что? Я возьму тебя, но сначала для тебе найдётся несколько поручений. - Идея формировавшаяся в черепной коробке с каждой секундой становилась всё грандиознее и грандиознее. - Для начала ты отправишься за провиантом, необходимо немедленно набить трюм, пустой он приносит некий дискомфорт. - В руке Кортес протянул необходимую сумму дублонов в кошеле. - За дальнейшими распоряжениями направляйся к каюте. - А ты точно примишь меня в команду? - Считай ты уже в ней, старый пройдоха.. Понятия не имею как тебя ещё называть, ты же не соизволил представится - Эрнан похлопал по плечу своего будущего товарища. - Бальтешацар Врандей, капитан, - ответил он удаляясь к площади, за провиантом. Доносились ободряющие возгласы и крики со стороны императорских дворцов тлатоани, в виде пирамид. Стоящие на стофутовом сооружении храмы, возвышались над ритуальной частью Теночтитлана, окружённого со всех сторон водной гладью. Куда ни глять - водоёмы, дамбы. Город пронизан каналами, словно венозная система, с озёрами - тромбоцитами. Храмы, возведённый в честь Бога солнца и войны - Уицилопочтли; и Бога дождя и плодородия Тлалока, находились в непосредственной близости друг от друга, служили основой ритуальной части города, окружённой от огромного количества городских сооружений и построек защитной стеной Коатепантли, так называемой "Змеиной стеной". Густонаселённый город, застроенный школами, храмами, служебными сооружениями и жилыми домами, процветал из года в год, развитая система торговли позволяла только качественным товарам попадать на прилавки рынков, где не имевшие, как таковых денег, ацтеки с помощью бартера заполучали все жизненнонеобходимое. Однако нельзя сказать, что горожане жили в роскоши и достатке, их одноэтажные жилый постройки сооружались из песка, глины, веток и небольшого количества дерева, как обработанного так и сырого. В то время как император и его свита жили в раскошных дворцах, обделанных внутри золотом, дорогими тканями и драгоценными камнями, окружённые огромными, цветущими садами, наподобии Эдема. Дворцы из находились в близи храмов, что показывало знатность господ, а постройки граждан Тенотчитлана в дали от них, что составляло негласную иерархию среди населения простых смертных, чем ближе тем богаче, чем дальше тем беднее. Толпу, пришедшую увидеть долгожданный ритуальный поединок, пестрящую различными индивидами социальной иерархии, встретил сам XIV Тлатоани Тенотчитлана - Куаутемок III. Полыхая оранжевым пламенем, он выделялся из толпы богато украшенной кожанной кирасой, обделанной снаружи перьями колибри, с золотыми ободками и этого же драгоценного металла поножами, наручами. К спине на кожанные ремешки крепится штандарт, с полной луной оранжевых перьев и возвышающегося над ним полумесяца с геометрическими фигурками из слоновой кости. Собравшись, как будто на боевые действия с Инками, в руках боевой макуатвиль, своеобразное оружие ацтеков в виде деревянной основы и вкладышей из острейшего обсидиана, круглый золотой щит с выгравировонной рукой, согнутой в локте, и перьями павлина, свисающими вниз. Единственной частью комплекта, не дававшей как таковой защиты являлся килт из камышовых листьев, свисавших почти до колен. Своим боевым видом тлатоани морально поддерживал бойца ритаульного поединка, ведь сражается не на жизнь, а на смерть его собственная плоть и кровь - сын Ауисотль II, названный в честь восьмого тлатоани Ауисотля, именуемого первым. Сын Куаутемока третьего пожелал принести себя в жертву Богу Шиутекутли, но император не желая терять своего единственного наследника, даже в столь благородном деянии, ведь стать жертвой это великая честь для каждого Ацтека, только если ты не их военнопленный, согласился на жертвоприношение с одним условием, если он не поддавшись погибнет в поединке с шестью противниками одновременно, что мало вероятно, учитывая его мастерские способности вести сражение с несколькими врагами. В военных походах на соседние племена Ауисотль показал мастерство невероятного уровня, сражаясь с десятью врагами, быстро и уверенно расправившись с ними, не получил ни единой царапины. С первой войны его трофеями стали шесть пленённых Сапотеков и Миштеков, что подняло его по военной иерархии в элитное подразделение Война-Ягуара. Облачённый в шкуру дикого ягуара с черепом и хвостом, Ауисотль подпоясался золотым поясом в виде небольших дисков с изображением профиля тлатоани Куаутемока третьего. По традиции к спине на светло-коричневый с белыми крапинками кожанный ремешок крепился штандарт из красного дерева с маленьким горшочком на верху, из которого тянутся длинные листья камыша. На древке чередовались три изумрудных пера Кетцаля и восемь белых волнистого попугая и алых перьев Виргинского кардинала. Боевой окрас лица в виде чередующихся коричнево-жёлтых с оттенком лимона полос и золотые серьгах свидетельствовали о серьёзном настрое бойца: либо почётная смерть и жертвоприношение, либо авации и слава в качестве заслуги за умиротворение противников, первый вариант приемлим больше всего, ведь он аскет пропогандирующий умервщление плоти. Единственный сын - не быть ему в роли отца детей. Единственный наследник - не быть ему в роли тлатоани Теночтитлана. Каждый месяц Большого пира мёртвых - месяца Уэймиккаиуитля, Ауисотль находил варианты стать жертвой в честь Бога Шиутекутли - Бога огня и вулканов. Вооружённый деревянным щитом, обтянутым кожей, с жёлто-белым орнаментом их геометрических фигур, с тянущимися вниз белыми перьями с алыми кончиками, и уменьшенной копией боевого макуатвиля в руках, без вкладышей обсидиана, он Ауисотль подобно своему отцу, приветствовал зрителей и противников ритуального состязания, надеясь отдать своё сердце.. Толпа замолкла, лишь негромкие переговоры сотрясали накалённые потоки обжигающего воздуха. С каждым последующим вздохом он обжигал лёгкие изнутри, дышать становилось сложно, но ещё сложнее не дышать вовсе. Чернь замолкла полностью, в образовавшемся вакууме появилось новое лицо, это был чернокожий жрец с черепом, украшенными чёрным янтарём и топазами, на шее тяжёлым грузом водрузилось украшение из нефрита и золотых шаров небольшого размера, серьгами ему служил всё тот же огранённый нефрит. Белая перевязь на поясе обогрилась кровью криса - ритуального ножа, коим вырезают сердца у ещё живых тел, бьющееся в агонии их используют в различных целях и менее значимых обрядах, когда как сердце сжигают в обсидиановой чаше в честь того или иного Бога. Как только жрец небольшими, размеренными шажками занял своё место противники Ауисотля II пришли в движение. Численное преимущество не в пользу сына тлатоани. Качество равноположенное количеству считается приемуществом, тут же силы становились равны. Не долго думая двое противником ринулись на война-ягуара, паррировав удар макуатвиля щитом, его деревянная уменьшенная копия попала по коленной чашечке уже, можно считать, мёртвому военнопленному. От резкой, нетерпимой боли пронзающий крик впился в головы каждого присутствующего на сегодняшних играх, сломав переносицу коленом, Ауисотль облегчил мучения страдальца, успев при этом закрыться щитом от контратки следующего противника, между тем схватившись за рукоять его макуатвиля, выхватил его резким рывком не оставив ему и шанса, ускорение ему придало сопротивление уже обезглавленного тела, сделав резкий поворот вокруг своей оси, голова противника слетела с плечь на земь, растекаясь кровью по песчинкам. Круглый щит крепился ремнями к руке, таким образом кисть оставалась дееспособной еденицей, принимающий не последнее участие в жизни молодого война-ягуара. Заменив свой псевдо-макуатвиль на боевой, Ауисотль, именуемый вторым, кинулся на двух стоящих впереди противников, немного опешив от увиденного они заняли боевые стойки, видимо, пытаясь хоть как то противостоять мощи война-ягуара. Передвигаясь длинными рывками, он настиг свою жертву прыжком, военнопленный успел блокировать обрушевшиеся макуатвили своим, но не выдержав силы ускоренного падения и массы тела Ауисотля, рухнул на земь, поднимая клубы пыли. Воспользовавшись моментом сын тлатоани шаркнув ногой отправил порцию песка прямо в глаза обезоруженному противнику. Пытась подняться он кувырнулся вбок, встав на четвереньки - это было его последнее движение, мнгновением позже воин-ягуар рассёк наконечником макуатвиля позвоничник от шейных до крестцовых позвонков. Смерть его настигла мнгновенно. Не теряя драгоценных секунд Аутсотль II рывком поднялся и двинул в сторону трёх набегающих противников. Новое испытание послал ему Бог. Споткнувшись о камень, он полетел прямиком на землю, поднявшаяся пыль сыграла ему на пользу. Увидив падающего Ауисотля военнопленный подбежал за лёгкой добычей, но не тут то было, кувырок рывком вперёд и лёгким, плавным замахом он лешился ноги, ещё падающее тело, в полёте потеряло голову, как в прямом, так и в переносном смысле. Кровь хлещуяся из артерии попала на мех ягуара, пропитывая его до основания. Неудачные попытки уже мёртвых тел нанести даже царапину лицезрели двое оставшихся, временно живых военнопоенных. От ужаса, охватившего их подсознания и бессилия перед ожесточённым бойцом их тела онемели, пропал дар речи, жар охвативший тело, сжигал каждую клеточку их организма. Боязнь смерти... Нет. Боязнь агонии и боли, нависла, как огромные чёрные тучи, в их головах. Все равны перед болью. Абсолютно все. Жизнь - есть череда боли, страданий, сменяющейся каплей радости, словно ложка мёда в бочку дёгтя. Рождая жизнь в конце-концов рождается и смерть. Бренное существование закончится, не важно кто ты император или крестьянин; полководец или военнопленный, финал у каждого живого существа один - смерть, неизбежная кончина в пучину неизбежного. Приговор - смерть и обжалованию не подлежит. Ауистоль II видя бессилие в глазах своих противников, делал шаг за шагом, приближая приговор с каждой секундой. Тщетная попытка исправить положение дела, не принесла желаемого результата. Толпа затаив дыхание наблюдала за отсечением конечностей, сначала рука, увернувшись от замаха макуатвилем, она полетела вниз, расплёскивая кровь в разные стороны. Ещё живое тело плюхнулось на землю, визжа от боли. Ломая рёбра, грудную клетку наконечник макуатвиля нанизал бъющееся в агонии тело. Последний противник с ужасом наблюдал происходящее, как только взгляд война-ягуара привлёк внимание побледневший, выживший военнопленный, он рухнул на колени в молитве Уицилопочтли, пощадить его. Медленным шагом Ауисотль II настиг стоящего на коленях. Сегодня Бог войны ему не помошник. Ауисотль сложил крестом на шее макуатвили и со словами "Сегодня я. Твой Бог" отсёк ему голову, фониан крови захлестнул мёртвое тело в свои объятия. Тишину сменил гул и радостные возгласы толпы. Он, тот кто смог, стоял в центре внимания, но он ему не нужно, как золото мертвецу. "Сегодня ты взял верх. Отец" думал он глядя на гордого тлатоани, Ауисотль двинул в сторону его дворца. Проходя мимо толпы, головокружение застало в расплох, видя тысячи застывших лиц, становилось не по себе, хоть это и являлось привычным для него состоянием. Сменялись такие приступы обновлением характера, привычек, типичного поведения, как будто становится другим человеком. Жрецы объясняют такое состояние, как расстройство множественной личности. Тебя становится много. И все они разные. От, как когда то казалось, привычной пёстрой гаммы красок рябило в глазах, ощущение не из приятных. Но толпа и не думала расходится, зрелище только начиналось, ритуальные игры сменялись обрядом жертвоприношения. С каждым шагом и последующим состояние из тошнотворного плавно переходило в стабильное Но мировоззрение складывалось иначе. Намного иначе. - Кто ты, сын мой? - Несущий смерть и разрушения, отец.