О Принце-Медведке

      Где-то далеко жил один человек. Было у него три дочери, красавицы и умницы, невесты на выданье. Мать их отошла в мир иной, и жили они одни.       Генрих – а именно так звали этого человека – был садовником. После смерти жены он все свободное время посвящал своему саду, ухаживая за деревьями и выводя новые виды фруктов. Генрих очень беспокоился за своих дочерей, желая обеспечить их будущее.       Однажды, когда Генрих по своему обыкновению работал в саду, у его калитки остановилась карета. На трех черных благородных конях красовалась золотая сбруя, а сама повозка была столь изящна и украшена такой тонкой резьбой, что казалась сказочной. Открылась дверца, и на землю спустился невысокий человечек в блестящей черной ливрее. Он отставил ногу, достал из сумы свиток и, кашлянув, высоким голосом возгласил:       «Достопочтимый герцог дальних земель, его высочество принц Грил о’Тальп ищет ту единственную, с которой он сможет быть счастливым, и которая станет его супругой и принцессой дальних земель. Он приглашает девушек в свой горный замок, дабы встретить среди них ту, которую ищет его сердце».       Закончив речь, человечек чинно скрутил свиток, залез в карету, и та тронулась дальше, оставляя за собой столб пыли. Генрих же, услышав весть, очень обрадовался. «Ну, если удача улыбнется, - подумал он, - то хоть у одной из моих дочурок жизнь устроится прекрасно, а там, глядишь, и остальных выдать замуж легко будет, ведь будут они уже сестрами принцессы!». И с такими мыслями он побежал в дом сообщить эту новость дочерям.       Сборы заняли совсем немного времени – ведь вещей у семьи было мало и жили они скромно – и, оставив дом и сад под присмотром соседа, Генрих с дочерьми отправился на своей повозке в дальние земли, в горный замок.       Дорога шла живописными местами, мимо заливных лугов и протекающих по ним речушек, через светлые сосновые боры и густые леса. Солнышко сияло, воздух искрился, мимо проносились разноцветные стрекозы. Младшая из сестер – Мария – большую часть пути проехала, высунув голову в окошко повозки, радуясь красоте проплывающих мимо видов и вдыхая свежий ароматный воздух. Старшие же – Люси́я и Вио́ла – более разговаривали о предстоящем знакомстве с принцем, гадая, каким же он окажется, понравится ли кто-нибудь из них ему, и удивляясь необычности его имени.       Долго ли они так ехали – я не знаю. Дорога поднималась все выше и выше, и, наконец, после очередного ее изгиба они увидели горную долину. В центре ее сверкала гладь круглого озера, по краям которого росли разноцветные цветы. А на дальней стороне долины, там, где уже начинались скалы, с которых в озеро круто ниспадала горняя речушка, стоял замок. Да какой замок! Весь в высоких витых башенках, украшенных разноцветными острыми шпилями, он, казалось, парил в воздухе.       - Должно быть, это и есть горный замок принца Грил о’Тальпа – произнес Генрих, который управлял лошадкой. Дочери высунулись из повозки и обомлели от увиденного.       - Какая красота! – воскликнула Мария.       - А какой замок! – восхищенно произнесла Виола.       - Должно быть, принц очень знатный и богатый, и не захочет с нами знаться, - заметила Люсия.       - Ну что ты, - произнес Генрих. – Если бы он был такой, он не посылал бы гонца в наши края. Поедемте дальше, скоро мы все увидим и познакомимся с принцем, - но и в его голосе слышалась неуверенность. Очень уж восхитительными оказались долина и замок.       Чем ближе к замку подъезжала семья, тем больше он всем нравился. Действительно, более чудесного места сложно было и представить! Виола тоже задумалась. А Мария все любовалась, и часто восклицала, показывая сестрам то на лебедей, плавающих по пруду, то на дерево, усыпанное яркими цветами, вокруг которого вились рои пчел, то на серебряный ручей, через который они переезжали по легкому мостику.       Как только повозка остановилась во дворе, широкие врата замка распахнулись, и по лестнице вниз к ним стремглав бросился какой-то юноша. Он проворно подбежал к дверце повозки, раскрыл ее, и предложил руку выходившей Люсии.       - Ой, как вы любезны! Спасибо вам, - произнесла она.       - Мы приехали по приглашению… - начал Генрих, но юноша с улыбкой перебил его:       - Да, да, конечно! Добро пожаловать в мой замок! Я очень рад вас видеть, - сказал он и поклонился.       - Вы и есть принц Гриль…?! - воскликнула от удивления Мария.       - Мария – с укором произнес Генрих. Юноша же рассмеялся.       - Ой, простите меня, пожалуйста – покраснела Мария.       - Что вы, что вы, все прекрасно! Имя мое сложно запомнить, зовите меня просто Грил. Да, я – хозяин этого места и всех дальних земель, и имею честь пригласить вас в свой замок, - и с этими словами принц Грил о’Тальпа взбежал вверх по лестнице, чтобы отворить двери перед гостями.       - Он совсем не такой, как я представляла – шепнула Люсия Виоле.       - Да, да, гораздо лучше! Такой простой и добрый! – ответила Виола.       - И такой красивый! – добавила Люсия.       - Проходите, не стесняйтесь! – позвал их принц. – Вы, наверное, устали с дороги!       В замке гостей уже ожидала теплая вода, чтоб умыться с дороги, и прекрасный обед. Стол был уставлен изысканными кушаниями. Каждое блюдо стояло в изящной посуде, а ложки и вилки были настолько тонко изготовлены, что Генрих с дочерьми поначалу даже боялись взять их в руки. К удивлению гостей, прислуги не было видно, но сам принц ухаживал за ними. Все время он не сводил глаз с Люсии, а по окончании обеда, когда они собрались на прогулку по саду, принц предложил Люсии руку. Весь вечер он гулял только рядом с ней, они о чем-то говорили и весело смеялись. Генрих был счастлив, глядя на них, и иногда перешептывался с Виолой и Марией, которые тоже очень радовались за сестру.       Поздним вечером принц отвел гостей в спальни. Каждому была уже приготовлена отдельная комната с пышно убранной кроватью. Рядом стоял тазик, наполненный розовою водой. Принц пожелал всем доброй ночи, и не надо было дважды приглашать гостей спать — после такой долгой дороги, после такого волнительного и прекрасного дня они сразу же бросились на кровати. О, какие это были кровати! Перины были мягкие-мягкие, наполненные нежнейшим пухом, и Генрих, Люсия и Виола, опустившись на них, сразу же крепко заснули. Мария же ворочалась с края на край, утопая в непривычно мягкой перине — ей она показалась неудобной, и в конце концов она устроилась на полу рядом с кроватью. Она помолилась на ночь, но, несмотря на усталость, сон долго не шел к ней. Мария решила было уже пройтись по замку и заглянуть к сестрам, но тяжелая дубовая дверь оказалась плотно закрытой. Как она ни пыталась ее открыть, как ни толкала — дверь не поддавалась. Тогда она улеглась калачиком и, наконец, уснула.       Утром Люсия проснулась от солнечного лучика, который, прорываясь сквозь занавески, бегал по ее лицу. Когда она открыла глаза, то увидела перед собой висящее на вешалке платье. Оно было настолько прекрасно, что у Люсии даже дух перехватило. Казалось, в него вплели сами солнечные лучи, и оно все светилось солнечным светом! Люсия сразу же вскочила с кровати и надела на себя это платье. Оно пришлось ей точно в пору, будто по ней его и шили, и Люсия сама в нем выглядела как солнышко, оказавшееся на земле. Когда она спустилась к завтраку, сестры обомлели от такой красоты, а принц смотрел на Люсию столь восторженными глазами, что Генрих решил, что дело о женитьбе уже решено.       Весь день прошел чудесно. Они катались в карете, запряженной тройкой вороных коней, гуляли по саду, прошли под водопадом, смотрели на прекрасные цветы и диковинных бабочек, порхающих вокруг них. Всем было очень весело, а принц постоянно находился рядом с Люсией, говорил ей нежные слова и Люсия прямо-таки светилась от счастья. Вернулись в замок они вечером, принц снова проводил каждого в свою комнату, и надолго задержался, прощаясь с Люсией. Наконец, он пожелал ей доброй ночи и пошел в свою комнату.       Мария была полна переживаниями и впечатлениями от прошедшего дня, ей очень хотелось поделиться ими со старшей сестрой, но дверь снова оказалась плотно закрытой, а она слишком устала, чтобы разбираться, как ее открыть. Поэтому Мария перекрестилась, легла на пол и заснула.

* * *

      На следующее утро Виола проснулась от нежного сияния. Когда она открыла глаза, она увидела, что в ее комнате висит чудесное платье, и сияние исходит от него. Можно было подумать, что сама луна соткала это платье из своего мягкого серебристого света! Оно переливалось перламутровыми волнами и было столько тонким, изысканным и нежным, что даже платье Люсии по сравнению с ним казалось самой простой одеждой. Конечно, Виола не могла устоять перед такой красотой и сразу же примерила это платье. И, само собой, оно оказалось ей точно по росту и прекрасно ей подходило. Когда Виола спустилась к завтраку, все ее уже ждали и весело разговаривали. Но как только она зашла в двери, разговоры сразу же умолкли. Все не сводили глаз с Виолы и ее платья. А она, увидев всеобщее внимание, смутилась, и стала от этого еще прелестнее. Принц, вскочив со стула, подбежал к Виоле, опустился перед ней на одно колено и протянул ей руку, приглашая к завтраку.       За завтраком принц ухаживал только за Виолой, а когда завтрак закончился, он предложил ей руку и вышел вместе с ней в сад. Сестры с отцом пошли за ними. Бедная Люсия! На ней не было лица! Она кусала губы, чтобы не заплакать.       Принц же с Виолой подошли к фонтану, и принц что-то оживленно стал ей говорить. До Люсии доносились обрывки фраз, и ей становилось все горше и горше. Принц говорил Виоле, что ее сестра Люсия, конечно, красива, но сама Виола очень умная и нежная, а это гораздо важнее, чем просто внешняя привлекательность. Принц с воодушевлением убеждал Виолу, что он сразу обратил на нее внимание, что она прекраснее, чем ее сестра, что с самого ее появления в замке он думал именно о ней. Виола вначале смущалась и отказывалась, ведь все уже были уверены, что именно Люсия является избранницей принца. Но принц был настолько нежен, внимателен, ласков и обворожителен, что Виола не могла устоять. «И что Люсия о себе думает? - шептал ей принц. - Ну и что с того, что она старшая, и все считают, что она красавица? Ведь ты, Виола, гораздо лучше нее, она тебе совсем не ровня!». И Виола постепенно сама стала думать, что она гораздо лучше своей сестры, и что только она и достойна стать принцессой.       Весь день принц не отходил от Виолы, не отводя от нее глаз и говоря ей ласковые слова. На Люсию он изредка бросал презрительный взгляд и, что хуже всего, Виола тоже стала смотреть на сестру свысока и покровительственно. Люсия была готова сквозь землю провалиться! Мария пыталась утешить ее, но та была настолько расстроена, что ничего не отвечала или даже грубила своей младшей сестре. Конечно, еще два дня назад ни Люсие не могло даже придти в голову так обидеться на Виолу или грубить Марие, ни Виоле превозноситься над сестрой. Что их так изменило — затрудняюсь сказать. Может быть, ласковые речи принца и обворожительные платья, а более всего, наверное, разгоревшиеся мечты и желания... Как бы то ни было, Мария с трудом узнавала своих сестер.       После обеда принц пригласил Генриха с дочерьми в свой фруктовый сад. «Дорогой Генрих и, я очень надеюсь, мой будущий тесть» - произнес принц, и при этих словах щеки Виолы зарделись румянцем, а Люсия позеленена от злости - «позвольте мне показать Вам мой скромный фруктовый сад. Я слышал о Вашем необычайном искусстве садовника, и сочту за высочайшую честь, если Вы не откажетесь взять этот сад под свое руководство. Здесь у Вас будут все возможности для выведения новых, еще никем не попробованных, видов фруктов, и Ваш необычайный талант сможет проявить себя в полной мере» - и принц поклонился Генриху, прося его принять в дар этот сад. Генрих даже заплакал от радости. Он всю жизнь был простым крестьянином, и даже провинциальные чиновники не обращали внимания на его труды, а здесь сам принц кланяется ему и просит его взять под свое начальство сад! А что это был за сад! Называя его скромным, принц, конечно, сам скромничал. Сад был прекраснее всех, виденных Генрихом! Деревья росли аккуратными рядами, крепкие и здоровые, и не было среди них ни одного кривого или больного. Встречались такие деревья и кусты, которых Генрих никогда прежде и не видел. «Вот тут-то я смогу развернуться!» - подумал он, и со слезами обнял принца. Виола даже засмеялась от радости за папу.       Генрих остался в саду, а принц с сестрами отправился в горы. Погода была чудесная, воздух искрился разноцветными птицами и бабочками, но странная это была прогулка. Виола цвела от счастья и не могла ни о чем другом думать, кроме как о своем счастье. Люсии же было так плохо, она так злилась, завидовала и была обижена на свою сестру, что ее ничего не радовало. А Мария очень переживала за них и ничего не могла поделать.       Вернулись в замок они снова только к вечеру. На столе уже был накрыт ужин, и принц с Виолой провели его, весело болтая и будто не замечая состояния сестер. Уже отходя ко сну, Виола попыталась сказать что-то Люсии, но та только буркнула сквозь зубы и захлопнула дверь своей спальни. Виола вспыхнула, воскликнула «да что ты о себе думаешь!», и развернулась к своей спальне. У двери ее ждал принц, и она сразу забыла о сестре, так мило он посмотрел на нее. Долго они еще разговаривали, и, совсем уже счастливая, Виола легла спать.       Мария же заснуть не могла. Она решила обязательно поговорить с сестрами и постараться помирить их. Но когда она подошла к двери то опять обнаружила, что она не открывается. Она толкала ее, пинала, пыталась провернуть ручку — но нет, крепкая дубовая дверь не двигалась ни на миллиметр. Тогда Мария опустилась на колени, заплакала и так и заснула.

* * *

      Проснулась она от тихого звона. Она оглянулась и застыла в изумлении. В углу комнаты висело платье. Если платье Люсии, казалось, было сшито из солнечных лучей, платье Виолы — из лунного света, то в это платье будто бы были вшиты сами звезды. Оно искрилось, сверкало, переливалось разноцветными огнями, и драгоценные камушки, стукаясь друг от друга издавали тот самый нежный звон, от которого проснулась Мария. Да, это было наипрекраснейшее платье из всех, которые когда-либо встречались любой девушке! Самая богатая принцесса, думаю, сразу отдала бы полцарства за это платье. Но оно не тронуло сердца Марии. Она встала, умылась и одела свое простенькое ситцевое платьице, в котором приехала из дома.       В трапезной сидели только принц и Виола. Принц перевел глаза на входящую Марию и смутился.       - Дорогая Мария, неужели тебе не понравилось платье? - воскликнул он.       - Благодарю, Ваше Высочество, - ответила Мария. - Платье прекрасно, но оно слишком роскошно, я же привыкла к своему старому платью, и оно мне нравится больше.       На секунду принц смутился, но потом вскочил со стула и подбежал к Марие.       - Сама скромность и кротость! - воскликнул он. - Вот наиболее прекрасные и чудесные качества, которые только могут быть у невесты! - и с этими словами принц опустился на колени перед Марией. - Дорогая, любимая Мария, с самого первого дня, как я увидел Вас, я понял, что именно Вы достойны быть принцессой дальних земель, герцогиней и моей супругой. Только Вы можете доставить мне счастье. Прошу Вас — будьте моей женой!       Все это было настолько неожиданным, вся обстановка завтрака настолько не соответствовала происходящему, что Мария замешкалась, не зная, как ей поступить. Виола же вскочила из-за стола и с рыданиями бросилась наверх, в свою спальню. «Оставьте, принц» - резко ответила Мария, и побежала вслед за сестрой.       Когда Мария вбежала в спальню, то увидела, что Виола лежит на кровати и горько плачет в подушку. «Виола!» - позвала ее Мария. Та подняла на нее злые-злые глаза. «Ну что, добилась своего? - со всхлипами закричала Виола — такая вся скромница, смиренница, а вот какая на самом деле! Увела у меня жениха, вот ты как?!» И как Мария ни пыталась объяснить, что она не хочет замуж за принца, что она никогда не хотела привлекать его внимание, Виола совершенно ее не слушала, вытолкала из своей спальни и захлопнула дверь. Мария хотела пойти к Люсии, но к ней уже подошел принц.       - Не грусти, моя любимая, - нежно произнес он. - Видишь, какая она? Гордая, самолюбивая и завистливая! Разве она может сравниться с тобой, мое чудо?       - Принц, - вспыхнула Мария, - Вы совершенно не знаете Виолу, она прекраснейший человек и несравненно лучше меня! И Вы совершенно не знаете меня, я ее совсем не стою!       Целый день Мария хотела объясниться с сестрами, но принц неотступно находился рядом с нею. Он говорил ей ласковые слова, говорил, что отец дал уже свое согласие на их брак, но Мария почти не слушала его и ничего не отвечала. Ни на обед, ни на ужин сестры не пришли, и Мария твердо решила поговорить с ними ночью, ведь откладывать этот разговор она просто не могла! Перед сном принц долго прощался с Марией, но, когда он уже уходил, та незаметно просунула свою туфлю в косяк двери, и принц не смог плотно ее закрыть.       Мария сделала вид, что легла, но на самом деле она ждала, чтобы принц ушел к себе. О, как долго шло время! Наконец, когда Мария больше уже не могла ждать, она тихонько встала и подошла ко двери. Она надавила на нее, и дверь отворилась — туфля не дала ей захлопнуться! Мария вышла в коридор и огляделась. Вокруг было темно, и она не могла сообразить, в какую сторону ей идти. Из дальнего конца коридора виделся свет огня и слышались звуки голосов. Это очень удивило Марию, ведь за все время, что они были в замке, она не видела никого, кроме принца. Даже слуги, накрывавшие на стол, никогда не попадались ей на глаза. Она тихо, едва дыша, пошла по коридору и заглянула за угол. И вот какая ей открылась картина.       В очаге ярко горели двора, и огонь освещал зал. За столом сидели — о ужас — огромные медведки и жуки! Перед ними стояли отвратительные кубки, в которых пенилось и пузырилось гадкое зеленое пойло. Самая мерзкая и большая медведка сидела во главе стола, и, присмотревшись, Мария узнала на ней одежду принца.       - Дорогие друзья, - хриплым шипящим голосом, но в котором узнавались нотки голоса принца, говорила главная медведка, - дела, как вы можете догадаться, идут очень успешно! - тут все остальные медведки громко захохотали, и Марии даже пришлось закрыть уши. — Старшая сестра уже наша, средняя — почти с нами, остался денек ей дозреть — тут снова раздался довольный хохот. Принц-Медведка, отсмеявшись, продолжил — небольшие трудности возникли с младшей. Но это дело времени. Не знаю девушки, которая бы устояла перед тем, что я приготовлю... — и тут медведки так зашумели, что Мария бросилась бежать обратно по коридору. К счастью, те кричали настолько громко, что не могли услышать ее. «Надо сейчас же всех предупредить» - думала Мария. В темноте, ощупью, она наконец нашла двери в спальни сестер, но те оказалась крепко запертыми, а громко стучать она остереглась. Ей не оставалось ничего иного, кроме как ждать утра.       Всю ночь Мария не сомкнула глаз, и едва забрежил свет, она снова вышла в коридор. Сперва она решила поговорить с Люсией. Мария толкнула дверь ее спальни — и та отворилась. Когда же Мария зашла в комнату, она увидела ужасную картину. На кровати лежала большая медведка! Она повернула голову и открыла глаза.       - Ах, это ты — хриплым голосом, но все-таки голосом Люсии, прошипела она — пришла посмеяться надо мной, да? Я все, все знаю! Уходи отсюда, бесстыдница, и не показывайся мне на глаза!       - Люсия! - воскликнула Мария.       - Уходи прочь, не хочу даже слушать тебя — зашумела Люсия-медведка, растопырив свою надкрылья, и Мария в слезах выбежала из комнаты. Она бросилась к Виоле и стала трясти ее за плечо.       - Виола, Виола, проснись! Беда! Большая беда!       - Что случилось? - недовольным голосом протянула проснувшаяся Виола.       - Люсия... — Мария заплакала — Люсия превратилась в медведку!       - Так ей и надо! - сказала Виола и надула губы. - Много о себе воображала!       - Но, Виола, как ты так можешь?       - А что такого? - передразнила Марию Виола и сама стала ужасно похожей на медведку.       - Да пойми же ты! И сам принц Грил — медведка!       - О! - засмеялась Виола и даже захлопала в ладоши. - Вот и славно! Хорошенького ты себе жениха отбила, как хорошо!       - Виола, да как же ты не понимаешь?!       - А ничего и не хочу понимать. Так вам всем и надо! И все, иди, ты мне надоела уже, буду спать — и Мария с ужасом увидела, как руки Виолы уже покрываются коричневыми щетинками. «Надо найти папу! Он сможет помочь!» - подумала она и бросилась в сад, из которого Генрих даже не выходил.       - Папа! - позвала она его в саду.       - Я здесь — услышала она ответ с дерева и, оглянувшись, обомлела. На дереве сидела большая медведка и довольно ей улыбалась.       - Смотри, дочка, какие у меня фрукты! Ни у кого таких нет! Теперь я заткну за пояс и Петера с его ананасными мандаринами, и Шварца с его чудо-вишней! Никто со мной не сравнится! И все будут со мной считаться, ведь я — зять самого принца! Когда свадьба? - и Генрих-медведка зашумел своими жесткими надкрыльями, а Мария, зарыдав, бросилась из сада, не разбирая дороги.       Бежала она долго, не разбирая дороги. Платье цеплялось за ветки и колючки, волосы растрепались, и она совсем не была похожа на невесту принца. Наконец, она уперлась в какие-то развалины. Мария села на камень и огляделась.       Когда-то, давным давно, на этом месте, по всей видимости, стоял храм, а может быть и целый монастырь. Но он запустел, обветшал, люди покинули это место, и произошло это так давно, что история не сохранила ни его названия, ни причин, почему люди ушли отсюда. Свод обрушился, многих камней в стенах не хватало, а те, что остались, были обвиты плющом и вьюнком. Но все же место это оставалось святым. И Мария опустившись на колени, заплакала в молитве. Сколько она так молилась — я не знаю, но внезапно она увидела мягкий свет и услышала тихий голос. Мария подняла глаза — и перед ней в нежном свете стояла ее мама. Мария плохо ее помнила, мама отошла в мир иной, когда Мария была еще маленькой девочкой, но она сразу ее узнала.       - Мама, что мне делать? - воскликнула Мария, и стала рассказывать ей все происшедшее. - Наверное, мне следует бежать из этих мест подальше?       - Нет, дочка — покачала головой мама. - Ты не можешь оставить своего отца и своих сестер.       - Но они совсем не слушают меня — заплакала Мария.       - Да, дочка — ответила мама, и по ее светлому лицу тоже покатилась слеза. - Но ты должна сказать им так, чтобы тебя услышали. Только ты можешь им помочь.       - А им можно помочь? - с надеждой воскликнула Мария.       - Да, солнышко мое. Возвращайся в замок, ничего не бойся, и не перед чем не отступай, чтобы спасти их, не останавливайся ни перед чем, даже перед самой смертью — и снова по лицу мамы прокатилась слеза.       - Но ведь я самая младшая и самая слабая...       - Кроме тебя у них нет никого. Тебя укрепит Сам Господь. Только не останавливайся ни перед чем — и мама благословила Марию и отошла обратно на небо. А Мария вытерла слезы и пошла назад, в замок.

* * *

      К замку вернулась она только к вечеру, очень уставшая и голодная, но полная твердой решимости. В сердце своем она не прекращала молиться и просить Бога укрепить ее. У дверей замка ее встретил принц. Лицо его было встревожено.       - Мария! Где же ты была? Я тебя везде искал!       - Простите меня, Ваше Высочество! Ваше предложение так меня взволновало, что я испугалась и должна была побыть одна — в общем-то, довольно честно ответила Мария.       - Мария, пожалуйста, обращайся ко мне ты и зови меня просто Грил. Где же ты была все это время?       - Я заблудилась в лесу и проблуждала в нем — что тоже было правдой, да и сложно было бы не поверить в это, глядя на растрепанную Марию в порванном платье, с торчащими колючками и ветками в волосах. Когда она разговаривала с принцем, сердце ее продолжало молиться. - И я ужасно устала и проголодалась.       - Ой, прости меня! А я держу тебя на крыльце! Скорее пошли — и принц повел ее в замок, где Мария смогла умыться, одеться в новое платье (от того, сотканного будто из звезд, она наотрез отказалась, сказав, что пока рано ей его одевать, и попросила принести ей простое платье — и, как это ни странно, принц нашел такое в своем замке), и она пошла в трапезную. Стол был накрыт, и принц ее уже ждал.        За ужином принц деликатно спросил, какое решение приняла Мария.       - Прежде, чем ответить, я должна поговорить со своим отцом и сестрами — ответила она и посмотрела на принца. Лицо его несколько секунд выражало растерянность, но потом он расплылся в улыбке.       - Твой отец будет только рад, если ты примешь мое предложение, он сам мне сказал об этом и уже дал свое согласие. А сестры — какое нам дело до них? Они горды и строптивы...       - Нет, принц, - твердо ответила Мария. - Я сама должна поговорить с ними. Без разговора с отцом и сестрами я не дам согласия.       Принц глубоко задумался.       - Ну что ж — медленно начал он. - Если ты так этого хочешь, я не буду препятствовать тебе. Пойдем к твоим сестрам - и он поднялся из-за стола. - Только должен тебя предупредить: в моем замке каждый обретает свое истинное обличие и вид, соответственный тому, каков он есть на самом деле.       - Принц — Мария тоже поднялась из-за стола. - Я гораздо лучше знаю моих родных, чем Вы, и знаю, каковы они на самом деле.       На лице принца расплылась широкая улыбка, но ни капли доброты не осталось в его глазах. Он стал подниматься по лестнице. Мария последовала за ним. Когда они подошли к двери в комнату Люсии, и Принц положил руку на ручку двери, Мария положила свою руку сверху.       - Принц, позвольте мне поговорить с моей сестрой наедине. Поймите, это очень личный разговор.       Принц снова улыбнулся своей ледяной улыбкой и отпустил ручку двери.       - Пожалуйста. Смотри, какова на самом деле твоя сестра, и пойми, кто из нас прав, - и с этими словами он отошел от двери, а Мария зашла в комнату и сразу же закрыла за собой дверь.       За окном разгорался закат, и вся комната была погружена в полусумрак. Отблески закатного солнца отражались красными всполохами на полированных ножках кровати. В кресле, откинувшись, сидела большая медведка. Увидев Марию, она вскочила, но не успела произнести ни слова, как Мария бросилась к ней и сжала ее в объятиях.       - Люсия, дорогая Люсия! - Мария плакала, обняв медведку. - Прости меня, пожалуйста, прости меня, прошу тебя! - она гладила мерзкие на ощупь чешуйки медведки — я очень виновата перед тобой, но прошу тебя — прости меня! - и Мария опустилась перед своей сестрой на колени.       Та секунду простояла неподвижно, а потом сама опустилась перед сестрой.       - Мария, что ты! - и из глаз медведки покатились слезы. - Это я, я виновата перед тобой и перед Виолой и перед всеми! Я очень плохо поступила, я вела себя очень гадко... пожалуйста, прости меня!       И — о чудо! - там, где по лицу медведки протекали слезы, ее хитоновый панцирь начинал покрываться трещинами и рассыпаться на куски, и вскоре показалось лицо настоящей Люсии.       - Люсия! - воскликнула Мария, и крепко обняла сестру. - Оставим это, как же я тебе рада! Я очень тебя люблю! - и слезы Марии смыли остававшиеся чешуйки с Люсии. А та с ужасом смотрела на куски панциря, лежащие на полу. - Пошли, нам надо забирать папу и Виолу и скорее выбираться отсюда! Только, может, ты поменяешь платье? - Люсия была одета в то же роскошное платье.       - Конечно, я на него даже смотреть не могу!       К счастью, старое платье Люсии оказалось висящим в шкафу, и, когда она переоделась, сестры стали думать, что же им делать дальше. Мария перекрестилась и закрыла глаза.       - Принц стоит за дверью. - произнесла она вслух. - Наверное, он думает, что я в обмороке от твоего вида и хочет, чтобы я пропиталась ужасом и отвращением, а через это попала бы под его власть. Давай уберем твой панцирь под кровать, ты спрячешься, а я уведу принца. Как только мы уйдем — беги к Виоле, и сделай все, чтобы она обрела свой прежний вид. После этого как можно незаметнее спускайтесь и ждите меня у входа в сад, спрячьтесь в кустах терновника. - Мария открыла глаза. Люсия испуганно смотрела на нее.       - Но Виола не станет меня слушать — прошептала она. - Как я смогу ей помочь? Я боюсь.       - У нас нет другого выбора. Принц не должен знать, что ты вернулась в свой настоящий вид. Я должна увести его отсюда, чтобы ты могла выйти. Поэтому я должна быть рядом с ним — а к Виоле должна идти ты. У нас почти не осталось времени — солнце скоро сядет, замок закроется и появятся слуги принца.       - Но... - начала Люсия.       - Ты справишься — сразу ответила ей Мария. - Ты должна справиться. Если же вы увидите, что солнце сядет уже совсем скоро, не ждите меня, забирайте папу и бегите отсюда.       - А ты?       - Обо мне не думай. Забирай отсюда папу и Виолу, и уходите, если я не появлюсь — повторила Мария.       Сестры быстро затолкали куски панциря под кровать, Люсия закуталась в одеяло, чтобы ее не было видно, а Мария вышла из комнаты. За дверью ее ждал принц. Он увидел ее заплаканное лицо.       - Ну как, увидела наконец свою сестру?       - Да — ответила Мария, прикрывая за собой дверь. - Это было ужасное зрелище... Принц, пожалуйста, помогите мне спуститься, я очень ослабла. Мне обязательно надо поделиться увиденным с моим дорогим отцом.       - С отцом? - принц усмехнулся. - Конечно, тебе обязательно надо увидеть и его.       - Только я очень слаба. Проводите меня, пожалуйста, вначале в трапезную, мне необходимо набраться сил.       Люсия с бьющимся сердцем слушала доносившиеся из-за двери голоса. Наконец, они стали удаляться. Он досчитала до тридцати и соскочила с кровати. Едва дыша, на цыпочках, Люсия подошла ко двери и выглянула в коридор. Никого не было видно. Тогда она тихо-тихо пробежала к двери в спальню Виолы. К счастью, дверь была открыта. Люсия толкнула ее, проскользнула внутрь и прикрыла дверь за собой.       В комнате было сумеречно, солнце опустилось еще ниже, и вся комната горела багровым светом заката. Люсия увидела в кресле какую-то бесформенную громаду. Присмотревшись, она едва не вскрикнула от ужаса. Ведь, хоть она и сама была медведкой, она не воспринимала себя таковой. И даже когда увидела свой отпавший панцирь, Люсия так и не смогла до конца почувствовать, что она была настоящей медведкой. Поэтому вид огромного насекомого, повернувшегося в кресле, поверг ее в оцепенение.       - Зачем ты ко мне пришла?! - зашумела медведка. - Я тебя не звала и не хочу тебя видеть!       Люсия содрогнулась от хриплого шипящего голоса Виолы. На какую-то страшную секунду ей показалось, что она никогда не сможет пересилить себя и подойти к этому ужасному существу. Но Люсия собрала всю свою волю и бросилась к несчастной сестре. О, как противно и гадко было прикасаться к склизкой чешуе! Но Люсия крепко обняла свою сестру.       - Виола, милая Виола! Пожалуйста, прости меня! - как трудно и горько было Люсие просить прощения! Как мерзко было гладить жесткий панцирь! Но Люсия вспомнила о настоящей Виоле, и слезы градом полились из ее глаз. - Я очень виновата перед тобой, дорогая Виола, я не заслуживаю твоего прощения...       И большая медведка, до того с удивлением глядевшая на Люсию и вырывавшаяся из ее объятий, тоже заплакала и обняла сестру. И вскоре две сестры стояли стояли посреди комнаты, и Виола с ужасом и отвращением смотрела на куски медведкового панциря, лежащие на полу.       - Какая я глупая! - произнесла она. - Любимая моя сестра, прости меня пожалуйста!       - Мы все виноваты! - ответила Люсия. - Побежали отсюда, нам надо выбираться!       Сестры выскочили из комнаты и бросились бежать вниз по лестнице. К счастью, они никого не встретили по пути и, запыхавшиеся, встали на крыльце замка.       - Нам надо в сад, — воскликнула Люсия, схватила Виолу за руку и они побежали вниз по ступенькам. У самого входа в сад, по обе стороны от ворот, росли густые кусты терновника. Сестры искололись и изранились до крови, когда забирались вглубь куста, но зато здесь их никто не мог увидеть.       - Здесь мы в безопасности, - выдохнула Люсия. - Теперь мы дождемся Марию, заберем папу и уедем из этого страшного места.       Время тянулось невыносимо медленно. Сестры вздрагивали от каждого шороха, изо всех сил напрягались, вглядываясь в сгущающиеся сумерки, но Мария так и не появлялась. Наконец, от солнца на горизонте осталась только четвертинка. Люсия вздохнула.       - Виола, нам надо самим идти за папой и уходить отсюда.       - Но как же Мария?       - Мы должны спасти папу. - Люсия еще раз вздохнула. - И Мария сама строго мне наказала выбираться отсюда без нее, если она не придет.       Виола расплакалась, но что им оставалось делать! Оставаться на ночь в замке было нельзя, а солнце уже почти село! Они выбрались из терновника и вошли в сад. Они прошли совсем немного, когда услышали с дерева голос.       - Доченьки, какая радость, что вы пришли! Совсем вы меня забыли! Посмотрите, какие чудесные фрукты я готовлю к свадьбе — и подняв глаза, сестры увидели большую толстую медведку, сидящую на ветвях дерева. Виола задрожала, но Люсия была уже готова к тому, что увидит.       - Папа, папочка! Нам не надо особых фруктов — позвала она. - Мы тебя очень любим, и ты для нас — самый прекрасный и самый любимый папа на земле! Пожалуйста, поедем отсюда, нам надо ехать, Виола и Мария в беде!       Когда Люсия начала говорить, медведка держала в своих лапках фрукты и не сводила с них глаз, но когда та закончила, она взглянула на сестер и отбросила от себя фрукты. И — о чудо! - когда фрукты стукнулись об землю и покатились по траве, жесткая чешуя стала отваливаться от Генриха.       - Доченьки, дорогие, спасибо вам! И я вас очень люблю! - и на глазах Генриха сверкнули слезы. - Как в беде? Конечно, едем! Как же я тут замешкался и забыл обо всем на свете! - и на землю спрыгнул уже настоящий Генрих. Дочери крепко его обняли и осыпали поцелуями.       - А где же Мария? - воскликнул Генрих.       Лицо Люсии, до этого светившееся счастьем, поникло.       - Она сказала нам не ждать ее и не беспокоиться о ней, а выбираться скорее из этого замка.       Вначале Генрих воспротивился, но потом понял, что ему надо вывезти хотя бы двух дочерей подальше от этого страшного места. Ему очень не хотелось оставлять здесь Марию, но другого выхода не было — солнце бросало свои последние лучи на склоны гор. То же самое чувствовали и Люсия с Виолой — они очень не хотели бросать здесь Марию, но понимали, что необходимо сейчас же вывезти друг друга отсюда.       - Пойдемте скорее — грубо, чтобы скрыть расстройство, крикнул Генрих, и они бросились прочь из сада. К счастью, их лошадь оказалась в стойле в полном порядке, перед кормушкой, полной овса. Искать свою повозку времени не оставалось, поэтому Генрих быстро выкатил ту самую карету, в которой к их дому приезжал гонец, впряг свою лошадку, и они помчались по брусчатке. Лишь они проехали сквозь кованые ворота, последний красный луч солнца скользнул по вершине горы, и ворота с лязгом захлопнулись за ними.       Долго ехали Генрих с дочерьми. Дорога шла под гору, кругом был темный лес, но из-за горизонта поднялась огромная луна и освещала им путь. В лесу то тут, то там загорались чьи-то глаза, ухал филин, хрустели ветки, но Генрих был погружен в печальные думы и не обращал ни на что внимания. Лошадка же сама находила дорогу, она соскучилась по дому и теперь с радостью скакала вперед. Генрих твердо решил отвезти Люсию и Виолу в безопасность, а сам сразу же вернуться за Марией.       Когда небо на востоке заалело, и первые птицы начали петь утренние песни, Генрих остановил карету. Он стал узнавать местность, через которую они ехали. До дома было, конечно, еще неблизко, но это были уже свои, родные земли. Генрих открыл дверь кареты и вывел дочерей.       - Отсюда вы уже сможете добраться до дома, а я еду обратно, за Марией, — произнес он.       - Мы тоже поедем с тобой! - воскликнула Люсия. - И поможем вернуть сестру!       - Нет, - покачал головой Генрих. - Я не могу рисковать всеми вами тремя. Я поеду один.       И, несмотря на уговоры дочерей, он сел на ко́злы, развернул лошадь и поехал один. Ехать вверх было тяжелее, чем спускаться с гор, да и лошадка, уже почувствовавшая родные места, не хотела возвращаться обратно к замку. Но Генрих очень просил ее торопиться. И все же, к замку принца Грила о'Тальпа они приехали, когда солнце давно уже миновало свой зенит. Приехали — и Генрих замер в изумлении.       Он с трудом узнавал места, в которых был только вчера. Брусчатка мостовой, бывшая такой чистой и сверкающей, сейчас вся растрескалась и заросла травой, а между отдельными камнями выросли уже целые кусты ежевики. Кованые ворота еле держались на петлях и были покрыты ржавчиной. Проехав сквозь них, Генрих изумился еще больше. Сад, в котором он работал, сад, прекраснее которого он не видел в своей жизни, весь зарос бурьяном. Вьюн заглушил плодовые деревья, а на том месте, где прежде были ворота, теперь разрослись кусты малины и ежевики. Кое-где над садом уже высились ели. Такое запустение царило везде, и с большим трудом лошадь находила себе путь. Наконец, дорога сделала поворот, и открылся вид на замок. А если сказать точнее — на то, что от него осталось.       Остались же от замки одни развалины. Башенки лишились своих шпилей и рассыпались. В стенах зияли дыры. Надо всем царили плющ и вьюнок. Из окон свисали цветы дикого шиповника, а двор зарос иван-чаем. Все выглядело так, будто это место было брошено много-много лет назад. Двор настолько зарос, что лошадь не могла пройти дальше. Генрих спустился на землю и пошел пешком.       Он с трудом продирался вперед, прокладывая себе путь сквозь заросли, цепляясь за колючки и спотыкаясь о корни. Наконец, он подошел ко ступеням крыльца. Те были покрыты трещинами, из которых росла трава, а местами и молоденькие березки. Врата замка были раскрыты и еле держались на истлевших петлях.       - Мария! - закричал Генрих и сам испугался своего голоса, нарушившего тишину. Никто ему не ответил, только ласточки носились над замком. Генрих поднялся по ступеням и заглянул сквозь двери. Все внутри было покрыто толстым слоем пыли, мебель истлела, а из-под пола росли густые кусты шиповника.       - Мария! - снова крикнул он, и голос его эхом отозвался в развалинах замка. И снова никто ему не ответил. Генрих звал и звал — но нигде не было ни души. Тогда Генрих сел на верхнюю ступень крыльца и горько заплакал. Долго он сидел у развалин замка и очнулся, только когда солнце уже клонилось к закату. Генрих вздохнул и поднялся. «Мария» - тихо прошептал он и стал спускаться к лошади.       Дома его ждали Люсия и Виола. Они очень беспокоились о том, куда же пропал их папа и что случилось с Марией, и постоянно то одна сестра, то другая, выбегали на улицу посмотреть, не едет ли к ним карета. Но кареты не было. Ночью они не сомкнули глаз, и молились за Генриха и Марию, прислушиваясь к каждому звуку, доносившемуся с дороги. Весь следующий день сестры не находили себе места, и в конце концов решили идти навстречу отцу — больше ждать они просто не могли. Они шли и шли, а к вечеру увидели вдалеке знакомую карету. Невозможно передать их радость! Они бросились бежать по дороге вперед. А Генрих, когда увидел две бегущие к нему фигурки, подстегнул лошадь, да та и сама, увидев хозяек, устремилась к ним на всех парах, несмотря на усталость. И когда они поравнялись, Генрих спрыгнул с кареты, и крепко-крепко обнял своих дочерей...

* * *

      Долго Генрих, Люсия и Виола горевали по Марии. Каждый год, когда наступал день, в который они гостили в замке принца-медведки, Генрих запрягал лошадку и ехал в горы. Он бродил по развалинам замка целый день, ища следы Марии, но никогда никого там не встречал.       Все они очень изменились после того, что произошло с ними. Они никогда не забывали того, почему превратились в медведок. Люсия стала гораздо скромнее и много трудилась, во всем помогая отцу. А через два года она познакомилась с молодым человеком, жившим неподалеку, крестьянином Гансом. Они полюбили друг друга, и вскоре сыграли свадьбу. Жили они душа в душу, и когда у них родилась дочка, никто не задавался вопросом, как ее назвать — назвали ее Марией.       А еще через год Виола познакомилась с сыном кузнеца Андерсом. Тот искренне полюбил ее, и через некоторое время и они поженились и жили дружно и счастливо...

* * *

      Когда прошло уже семь лет после этой истории, Генрих, как и каждый год, запряг лошадь и отправился в горы. Он ехал, глубоко задумавшись о том, что тогда произошло с ними и вспоминая Марию. Дорога к замку год от года становилась все хуже, ведь по ней никто не ездил, и Генрих не заметил, как сбился с пути и заблудился в лесу. Когда он очнулся от своих мыслей и оглянулся, то увидел, что заехал в совсем незнакомые места. Нигде не было видно ни души. Но только он стал размышлять о том, куда же ему ехать дальше, как услышал невдалеке звон колокола. Тогда Генрих решил пойти на него и, привязав лошадь к большому дубу, пошел через чашу на звук. Вскоре он вышел к монастырю. Каменные стены были увиты плющом и вьюнком, вокруг цвели цветы, источая дивный аромат, и было тихо-тихо, совсем тихо, только немножко гудел еще в воздухе звук благовеста. Помедлив, Генрих перекрестился и подошел к храму. Двери открылись и навстречу ему вышла девушка с сияющим лицом. Генрих вгляделся в это лицо, и сердце его чуть не выпрыгнуло из груди от радости — это была Мария!       - Мария! - воскликнул Генрих и заплакал от счастья. А Мария подошла к нему и обняла его.       - Папа — прошептала она. - Как хорошо, что ты пришел сюда. - И Генрих не мог сказать, сколько они так простояли, когда он услышал тихий зов.       - Генрих! - позвал его другой голос, и подняв глаза от Марии, он увидел свою любимую жену. Глаза ее светились радостью, и Генрих забыл себя от счастья.       - Любимая! - воскликнул он, и долго они, втроем обнявшись, стояли у дверей храма.       - Можно мне остаться здесь? - с замиранием сердца спросил, наконец, Генрих.       - Тебе к нам еще рано — улыбнулась Мария. - Тебе еще многое надо сделать. Но мы всегда тебя ждем, - и они с мамой поцеловали Генриха. - А теперь езжай, возвращайся к дочерям и внукам, они тебя уже заждались!       И Генрих поехал, и от его горя и боли не осталось и следа, а сердце, наконец, наполнилось радостью и миром.