Не верь всему, что говорят.

      «Не верь всему, что обо мне говорят» – эту фразу я услышал последней, перед тем, как твой поезд тронулся с платформы, оставляя меня на перроне, оставляя меня в твоём прошлом.       «Я обязательно вернусь» – сейчас мне стало казаться, что это обещание непосильно для тебя… Правда, ещё чаще мне кажется, что я сам для себя выдумал это воспоминание. Псевдо–реальность… со мной такое часто случается.       – Вы видели, что он творит?! – смеётся Рин, хлопая меня по плечу. – Только посмотрите! Он ведь его взглядом давно раздел и трахнул на глазах у восторженной публики!       – Да ладно! – возражает Алекс. – С чего ты взяла, что он «такой»? То, как они ведут себя на сцене вместе со Станци, даже не поддается описанию. И ты хочешь сказать, что после этого он никакой не натурал? Пф, я тебя умоляю.       На экране большого плазменного телевизора ты, Микеланджело.       – Ох уж этот мужчина, – мечтательно закатывает глаза подруга, вздыхая. – Ходячая секс-машина!       – Нам нужны факты, фотографии, источники, – задорно произносит Фрэн, облокачиваясь об меня. – Имена, пароли, явки!       Друзья весело хохочут.       Мы собираемся в моей квартире где–то раз в месяц, чтобы пообщаться, у всех сейчас учеба – самый разгар октября, – все заняты, и этот день – отдушина для нас всех. С недавних пор, с подачки Рин, кстати, мы в каждую нашу встречу пересматриваем спектакль, в котором ты играешь главную роль... Никто не знает, как больно мне смотреть на тебя.       – Я принёс попкорн и чипсы, налетай, – толкая дверь в гостиную ногой, в комнате появляется Даниэль с двумя большими пакетами наперевес.       Изабелла, сидящая ближе всех, отбирает у него одну ношу.       – Как раз вовремя, – заговорчески шепчет ему, но мы все равно слышим. – А то Рин уже крышу сносит.       – Не надо ля–ля, – вскакивает Айрин, терроризируя пульт. – Ты пришёл на самое вкусное!       – Ребята, кому что? Чай, кофе, капучино? – быстро выясняет Алекс, направляясь в сторону кухни.       – Я принёс соки и пепси, так что по желанию, – вклинивается Даниэль в весёлый щебет Фрэнни, которая, кажется, вспоминает старый прикол про «потанцуем».       Да, я давно стал для них в такие вечера предметом мебели, даже не смотря на то, что они всё-таки гости в моём доме. Друзья – и добавить больше нечего. Но я не жалуюсь. Когда я снова и снова смотрю на тебя, сумевшего исполнить свою мечту, сумевшего добиться признания и славы, я… я завидую и жалею, что не был с тобой рядом всё это время. Наверное, я стал совсем чужим для тебя. Хотя… это правильно: зачем тебе кто-то, кто будет напоминать о неблагополучном прошлом? Зачем тебе кто-то, обременяющий своим существованием. Правильно… зачем тебе я?       «Не верь всему, что обо мне говорят». Я и не верю. Никому. Но всё вижу сам.       – У нас сегодня на повестке дня, хм… Два выпуска нашей любимой телепередачи и последний шоукейз, что скажите? – громко кричит Рин, чтобы её услышали даже ребята, ушедшие на кухню.       – Все за, – к нам выглядывает Бель. – Фло, чего тебе налить?       – Налейте ему виски, чего такой смурной-то? – Айрин падает на диван рядышком и треплет мои волосы. – Что-то случилось?       – Нет, – мотаю головой.       – Никакого алкоголя, – предупредительно извещает Алекс, подавая мне стакан с вишнёвым соком.       – Спасибо.       Я почти свыкся с мыслью, что придётся отпустить тебя навсегда.       Айрин снова толкает в плечо.       – Не куксись.       – Да нет, всё, правда, в порядке.       Друзья считают меня забитым асексуалом. Первое время Белла всё пыталась знакомить меня со своими сокурсницами, а Даниэль великодушно решил сосватать мне свою сестру. Но как-то не срослось. Рин очень милая, мы даже сходили пару раз в кино и кафе, но как друзья. Она очень понимающая и… может именно поэтому я доверился ей. Мне не было кому рассказать о тебе, не было на кого выплеснуть боль, что сжимала меня в своих стальных тисках. А Айрин умеет слушать, определённо.       – Если тебе неприятно, мы…       – Рин, посмотри на него, – шепчу, едва слышно, так, чтобы услышала только подруга. – Как думаешь, он счастлив?       На так удачно замершем стоп-кадре тебя приобнимает сценический отец – Солаль, ты обворожительно улыбаешься восторженной публике.       – Я не знаю, – она тушуется, прячет взгляд.       А я знаю, что ты счастлив. Вижу это. Для полноты чувств тебе не нужен я.       – Приземляемся, моцартонутые мои, – весело командует Алекс, падая возле меня. – Фрукты у Изабеллы, бутерброды у Айрин, – круглый разнос со снедью кочует в руки девушки. – Фло, ты у нас сегодня заведуешь чипсами, – мне на колени опускается несколько шуршащих упаковок. – Шоколад у Фрэн. Детка, я знаю, сколько там было конфет, – повышает голос парень, оборачиваясь в сторону кухни. – И нет, я не жадничаю, мне не жалко сладкого, но мне жалко твою диету. Да, Фрэн, мы все о ней помним, – усмехается он. – Так, напитки у Даниэля, у меня пульт и, по желанию, мороженое, но оно пока в холодильнике. Устраивает?       Протестов не звучит, поэтому Даниэль быстро выкатывает маленький столик со споро позвякивающей утварью и устраивается в кресле слева от нас, Бель садится на пол у ног Рин, умащиваясь на мягкой подушке, а из кухни выплывает Фрэнни, всем своим видом демонстрирующая обиду на весь мир, ну и на Алекса в частности. Она усаживается возле Изабеллы, демонстративно отставляя вазу с конфетами подальше от себя. Бель сочувственно гладит девчонку по плечу.       Вздыхаю. Кто бы знал, как мне не хватает подобных глупых споров, громких ссор и не менее громких примирений. Как мне всего не хватает с тобой. Я не имею представления, как всё сложилось бы, останься ты. Жили бы мы ещё во Франции, или твоя жажда путешествий завела бы нас на дикие земли Африки, бурные пороги Амазонки или в самый центр бьющей ключом жизни американцев? Варили бы мы кофе по утрам, завели бы собаку, или, может, скрывались бы от закона, ночуя в захолустных хлевах заброшенных деревушек. Отвёз бы ты меня в Италию? Ты ведь обещал показать мне море…       – Итак, дамы и господа, – Алекс поднимается на ноги, осматривая нас. – С превеликим удовольствием представляю вам шоукейз от тринадцатого ноября сего года, – пафосно произносит друг, направляя пульт на телевизор, как внезапно раздается стук в дверь.       Мы все одновременно оборачиваемся, потом ребята так же дружно поворачиваются ко мне.       – Мы ещё кого-то ждём? – удивляется Фрэн, позабыв про свою обиду.       – Лично я – нет, – заранее открещиваюсь от пришедших. – Даниэль, глянешь?       Но Алекс останавливает его жестом и сам направляется к двери.       Я безмысленно наблюдаю за тем, как друг выглядывает в коридор, затем наклоняется, подбирая что-то, и возвращается к нам.       – Фло, это тебе, – он пару секунд вертит в руках чёрный конверт, по которому светлой змейкой тянется какая-то надпись, и передаёт мне.       С недоверием кошусь на подаяние, принимая. Ребята внимательно следят за каждым моим движением. Безмолвие начинает напрягать.       – Что там? – первой не выдерживает Рин, выхватывая у меня конверт и быстро, но аккуратно разрывает, доставая, кажется, ослепительно белый листок. В следующую секунду её лицо озаряется улыбкой. – Оу, это так мило.       – М? – Изабелла склоняется к плечу подруги и тоже улыбается.       – Всем же интересно! – возмущается Фрэнни, подползая к девушкам.       – Вот именно, – подтверждает Даниэль, наперегонки с Алексом перемещаясь к дружной кучке.       Негромко кашляю, привлекая их внимание.       – Ну, если письмо предназначено мне, так может я его всё-таки прочту?       Загадочно ухмыляясь, Айрин отдаёт мне послание. Отчего-то кажется, что там должно быть написано что-то особенное. А потому мне не удаётся скрыть удивления и даже какого-то разочарования, когда взгляд натыкается на одно-единственное слово – «Привет», выведенное красивым размашистым почерком. Тихо фыркаю, вертя в руках записку.       – Что за глупые шуточки? – порывисто протягиваю листок Алексу. – Очень смешно, юмористы…       – Но-но, – наигранно-возмущённо вскидывается Айрин. – Мы тут вообще не причём!       Ну да, конечно, не причём они, ага, так я и поверил. Безразлично пожимаю плечами, снова умащиваясь на диване.       – Я не понял, мы сегодня будем смотреть шоу или у вас появилась какая-то иная затея? – звучит пренебрежительно и капризно, но, в конце-то концов, для чего мы сегодня собрались?!       – Да-да, – кивает Фрэн, усаживая Бель на место и тоже садясь. – В самый раз начинать.       – Окей, – примирительно поднимает ладони Алекс. – На чём мы там остановились? Ах, да. Итак, шоукейз…       Кто-то вновь стучит в дверь.       – Да что ж за день сегодня такой? – на это раз с места подрывается Даниэль.       Я только вздыхаю, хотя, наверное, отнюдь не жалуюсь, разглядывая улыбку, которой ты одаряешь меня с экрана. Ты даже не представляешь, как мне не хватает её тепла все эти ночи.       – Ребят, – его лохматая макушка показывается в дверном проеме, – кто-то из вас заказывал пиццу?       – О, пицца, – заметно оживляется Фрэнни, вскакивая на ноги. Потирая ладони, она направляется в прихожую.       – Хах, да, она сейчас всё порешает, – хихикает Рин, почти разлёгшись рядом и начиная в наглую хомячить бутерброды из того блюда, что всё ещё держит в руках.       Негромко захлопывается дверь и через пару мгновений друзья появляются в комнате. Даниэль несёт пару больших квадратных коробок, а девчонка самозабвенно жуёт кусок пиццы.       – И что это? – почти искренне удивляюсь я.       Друг чешет затылок, усмехаясь.       – Ну, мне сказали, что всё оплачено – я отказался, тогда мне пригрозили тем, что эту пиццу всё равно обратно не повезут, и что я могу её хоть выкинуть…       – А как тут выкинешь, как она такая вкуснющая, – едва разборчиво мямлит Фрэн.       Алекс, глядя на подругу, чуть осуждающе качает головой, и снова берёт в руки пульт.       – Надеюсь, на этом наши “приключения” на сегодня закончились, и мы можем…       Раздаётся стук в дверь. Снова. От абсурдности положения не могу сдержать нервного смешка:       – Ну и чья очередь открывать?       – Моя, – хлопает меня по коленке ладошкой Айрин, поднимаясь на ноги, откладывает бутерброды на стол, пританцовывая, обходит диван, направляясь в коридор.       Вытягиваюсь, как кот, разминая затёкшие от бездействия мышцы.       – Сегодня же не пятница-тринадцатое?       – Кажется, нет, – задумчиво произносит Бель, загребая из вазы горсть конфет и протягивая её нам. – Держите, а то с такими темпами…       – Сплюнь, – усмехается Даниэль, быстро расправляясь со сладостями.       Изабелла улыбается, глядя на парня с такой нежностью в глазах, что где-то глубоко внутри что-то колко ёкает, заставляя сердце сжиматься до боли. Отворачиваюсь, с трудом сглатывая. Микеле, как же мы? Хотя, знаешь, мне надоело страдать. Мне надоело жалеть себя… и оправдывать тебя. Потому что не придумало человечество ещё таких слов…       – Проходи-проходи, – негромко произносит Рин, пропуская впереди себя симпатичную рыжеволосую незнакомку. – Мальчики, девочки, это наша соседка Лоис. Лоис, это ребята.       Девчонка несмело кивает, взмахнув рукой в воздухе, приветствуя, продолжая смущённо жаться к стенке.       – Фло, это, у тебя соль есть?       – Глянь на кухне, – насколько вообще возможно, мило улыбаюсь Лоис, снова возвращая свой взгляд к экрану телевизора.       С каждым разом мне всё сложнее даётся этот процесс: в десятитысячный раз убеждать себя, что ты мне не нужен, что я не нуждаюсь в твоём присутствии, точно так же, как и ты в моём. Я злюсь на себя за мягкотелость и слабохарактерность. И однажды эта злость вытеснит все столь дорогие сердцу воспоминания.       Алекс хохлится, поправляет волосы, одёргивает воротник рубашки – всячески красуется перед новенькой в нашем дружном коллективе. Даниэль, глядя на это, едва сдерживается, чтоб не захохотать в голос. Белла и Фрэн молча переглядываются.       – Вот, держи, – в руки рыжей кочует жестяная баночка с солью и Айрин заговорчески ей подмигивает: – Ты заходи ещё, они, – тычет пальцем в сторону парней, – не кусаются.       Лоис добродушно хихикает, вновь вздымая руку, на этот раз в жесте прощания, и они с моей подругой снова скрываются с поля зрения.       – Хороша, чертовка! – присвистывает Алекс, чуть не скрутив себе шею, оборачиваясь вслед новой знакомой. – Фло, ты не говорил, что у тебя тут такие соседи!       – Да я и сам не знал, – меланхолично кручу в руках конфету.       – Между прочим, – в комнату вновь входит Айрин, – Лоис только позавчера заселилась, она по какой-то там программе обмена. Да, и, Алекс, – протягивает другу зажатый между двумя пальцами белый прямоугольник визитки, – позвони ей.       Парень, будто ужаленный, скачет вокруг девчонки, исполняя “победный танец”, ребята смеются. Я лишь несколько скептически хмыкаю.       – Не хочу прерывать всеобщее веселье, но может мы всё-таки включим диск?       – Да, точно, – Фрэнни подсовывает мне пульт. – Начнём без них, отрадуются и присоединятся.       Негромко шуршат обёртки конфет и упаковок с чипсами, напитки в мгновение ока составляются на пол. Изабелла подкладывает ещё больше подушек и…       Стук. Да ну нет! Это уже издевательство какое-то! Внутри поднимается совершенно справедливая волна непривычно ярого негодования. Что ж за день-то сегодня такой? Ни минуты покоя!       – Ну, кого там снова нелегкая?.. – Даниэль лениво поднимается, но теперь я жестом его останавливаю.       – Кто бы это ни был – ему не поздоровится, – несколько угрожающе бросаю я, непроизвольно сжимая кулаки.       Бить буду – не буду, вряд ли, но наорать – от души. Потому что – да чёрт! – я даже в те редкие минуты, которые мне отведены для отдыха, не могу сделать то, что хочется! Это дофига несправедливо.       Порывисто хватаюсь за ручку входной двери, зло фыркая, готовясь выпалить тираду, от которой не только уши завянут! Дергаю её… и замираю.       – Привет.       Эта улыбка обезоруживает. Проходит, наверное, десяток мгновений прежде, чем я понимаю, что все заготовленные ругательства осипшим комом оседают в горле.       Статный силуэт почти не шевелится или, может, я этого совсем не замечаю, заворожено глядя, как твои губы складываются в такое сладкое «я вернулся», горчащее на языке своим послевкусием. Ты смотришь вопросительно, выжидая, будто не решаясь сделать шаг и разрушить стену отчуждения, так долго выстраиваемую мной. Тебе страшно? Отнюдь. В твоих глазах я вижу то же, что и в нашу последнюю встречу: неверие в правильность принятого решения и беспокойство, настоящее беспокойство… за меня.       Твое имя где-то на полувдохе застревает в легких, распаляя воздух и не позволяя мне вздохнуть; потом чуть ниже – в солнечном сплетении, начиная плавить меня изнутри, разгоняя по телу пьянящее, едва ли не обжигающее тепло.       И кажется, что ты даже не удивляешься, когда я висну на твоей шее, как истеричная фанатка, не сдержав эмоций. Обнимаю ладонями лицо, неверяще всматриваясь в черты. Ты изменился, повзрослел, в тебе появилось что-то… едва уловимое, какая-то загадка. Ты стал почти не похожим на прежнего себя. Но это ты, и мне не верится, что я вновь могу коснуться тебя. Это нереально.       – Я скучал, – шепчешь ты, обнимая крепко, притягивая к себе так тесно, что и без того гулко ухающее сердце заходится в набате.       – Какая же ты сволочь, Микеле, – едва сдерживаю слёзы, которые так непрошено подступают к глазам, прикусывая губы. – Я ненавижу тебя за то, что ты заставил меня ждать. Семь лет, Микеле, – с губ всё же слетает тихий всхлип, и я утыкаюсь носом в твою шею. – Семь лет я изо дня в день убеждал себя, что ты по-прежнему меня любишь, хоть тот ты, чей пиджак сверкал блеском пайеток под светом софитов, из разу в раз доказывал мне противоположное. Я ненавижу тебя за то, что верил тебе.       – Я ни на минуту не забывал о нас, – ты касаешься лёгким поцелуем виска, в то время, как твои ладони мягко скользят по спине, прижимая ещё ближе. Хотя, казалось бы, ближе уже некуда.       – Микеле, – твоё имя перекатывается сладким леденцом по языку. – Микеле, – я повторяю его в своё удовольствие. – Микеле, – глупая, но безгранично счастливая улыбка растягивает губы, а в следующую секунду ты похищаешь её, целуя.       Кажется, я согласен на то, чтобы эти мгновения длились целую вечность и даже немного дольше, но…       – Фло, – подаёт голос Айрин, – ты где? Что тут… ох!       Понимаю, что друзья не должны видеть того, что сейчас происходит, но отпустить тебя из своих объятий – превыше моих сил.       – Ребят, с такими темпами мы так и до вечера ничего не-е-о-о-ой… – ошарашено обрывается на полуслове Алекс.       – А? Что там, что там? – как всегда любопытничает Фрэн.       – Флоран, так мы будем смотре-е-е-еть… – присвистывает Даниэль.       – Не будем, – шёпотом констатирует Изабелла.       – А-а, мы, кажется, собирались в магазин заскочить ещё, – немного неуверенно начинает Рин, отвлекая внимание друзей.       – Какой магазин? Зачем магазин? – взгляды всех присутствующих прикованы к нам, я чувствую это практически кожей.       – За мороженым, – выкручивается подруга.       – Но в холодильнике же… – отмирает Алекс.       – Немедленно все на выход! – негодующе шипит девушка, и в следующие пару секунд мимо нас прокатывается небольшая толкотня, прерываемая только на тихие «но», «а как же» и, о да, «это же Микеле!».       Я отрываюсь от тебя только тогда, когда вокруг всё стихает. Ты смотришь в глаза, прикасаешься тёплыми пальцами к моему лицу… и, кажется, я по-настоящему счастлив.       Ты вполоборота стоишь к двери:       – Не очень хорошо получилось с твоими друзьями, прости, – мягкая улыбка делает твои губы в миллион раз желаннее и нежнее, теперь я в этом уверен.       Снова обнимаю так, чтобы даже миллиметра расстояния между нами не было. Как же я по тебе скучал, мой безумный, сладкий сон. Утыкаюсь носом в плечо, едва дыша, не веря самому себе.       – Думаю, они простят тебя за автограф и фото напамять, – усмехаюсь, в последней попытке сдержать подступившие слёзы.       – А ты? – гладишь по волосам, не отпуская меня.       Минуту медлю с ответом. Потому что больно, было очень больно смотреть на тебя через холодную гладь экрана, искромсанного на пиксели… было больно слышать тебя, думать о тебе. Но сейчас…       Обнимаю ещё сильнее, сжимая в пальцах курточку на твоей спине, стискиваю, наверное, до боли.       – А я просто не верил всему, что о тебе говорят. Никогда не верил.

***

      – Это… это… это, правда, он?! – едва ли не визжит Фрэнни, прыгая по левую руку от меня.       – Так-так-так, стойте, давайте адекватно разберёмся с планом действий, – голос Айрин твёрд, но в глазах такой же лихорадочный блеск, как и у остальных.       – Не дайте мне его трахнуть, – чуть ли не стонет Белла, за что получает подзатыльник от Даниэля.       Я тихо посмеиваюсь над друзьями.       – Не смешно! – обижается Алекс, стукнув меня ладонью по лбу, продолжая нервно топтаться с ноги на ногу.       – Всё, брейк, – примирительно киваю я, потирая место удара. – Ничего сложного нет, никакого плана. Просто заходим и продолжаем смотреть записи.       – Но он же там с Римом и всё такое…       – А тут он, сидит рядом и…       – И что «и»? Сегодня он просто наш гость, а не звезда мюзикла «Моцарт», – в попытке успокоить, медленно, чуть ли не по слогам произношу я, внимательно глядя на ребят. За что снова получаю подзатыльник от Алекса. – Да ну за что? Если вы мне голову оторвёте, Микеланджело вам спасибо не скажет.       – Прекращай над нами издеваться! Все ж не каждый день увидишь кумира миллионов в своей гостиной, – поясняет парень, потирая ладони.       – Вот тем более, не упустите такой шанс, раз он представился, – хмыкаю, поворачиваясь к двери. – Готовы?       – Не-е-ет! – звучит единогласно, но я всё же открываю её.       Ты сидишь на подлокотнике кресла, с интересом глядя в нашу сторону. А мои губы непроизвольно растягиваются в улыбке.       – Микеле, – быстро приближаюсь, снова попадая в твои объятия. – Я хочу тебя кое с кем познакомить. Это мои друзья...