Хочешь...

Её жизнь больше ничего не значит. Проклятая самой смертью несчастная женщина. Сколько же ужасов пережила твоя истерзанная оболочка, на которой ты так бережно хранишь петлю. Ту самую, на которой твоё бездыханное бледное тельце, ведомое агонией, пыталось бесчисленный раз испустить дух. Глупо, неправда-ли? Хотя, было забавно наблюдать то, как ты тихо покачиваешься из стороны в сторону, словно, и вправду, отправилась в мир иной. А потом, с пронзительным криком и отвратительным следом на шее раскрываешь заплывшие глаза, погружаясь в ещё большее отчаяние. Она снова плыла по воздуху, плавно размахивая изувеченными некромантией руками. Деформированные и уродливые запретной магией, сотворяя ими страшные заклинания, ведунья уже не питала того удовольствия, когда с помощью них же читала чужую смерть, упиваясь людским горем и животным страхом перед неизвестным. Описывая всё в детальной точности. Этот дар кличут божественным, но для мёртвой провидицы он теперь значится как подарок Сатаны. Обречённая на вечные страдания, она видит других, но не замечает, как медленно теряет себя. Кажется, момент разрыва сознания близок, но не стоит кормить себя фальшью, моя милая Кробелус. За нашими спинами целая бесконечность, во всех ее проявлениях. Хватит совершать тщетные попытки умертвить себя. У нас есть много целей, к которым стоит стремиться. Например, положить конец этой бойне. Я уверен, ты проявляешь себя на поле боя не просто так, присутствуешь со мной в команде так часто, насколько это возможно. Что же тобой движет. Ирония судьбы? Не думаю. Это твое желание, мания, тяга. Неужели тебя настолько возбуждает то, как я останавливаю это чертово время? Мило, что мне еще сказать. Как тебя светлые кличут? Проклятая Ведьма? Не обижайся на столь глупые выкрики, они еще просто не осознали, что сами прокляты этой войной. Попали в плен безумия, которое в скором времени превратит их в помешанных сумасшедших. Это почасовое молчание в таверне. Бывает, что мы застреваем в этой дыре до рассвета. Сидим за одним столом, упаиваем душу паленым дешевым алкоголем, другого тут и нет. Ты всегда немногословна. Лишь в пылу битвы ты порхаешь как бабочка, и поешь свою предсмертную песнь, выпуская сестер на свободу, что томились в твоем теле не так долго, как бы ты этого желала. Их оглушающий визг и вой в заострённых ушах доставляет тебе немало проблем. Почему бы тебе не спеть мне, Ведунья? Спой птичка, не стыдись, твой хриплый голосок позволяет мне проникнуться твоим горем. Плач Банши незабываем, особенно, если ты еще хватаешься и держишься за тонкую ниточку, которая олицетворяет жизнь. Мне жаль тебя. Настолько, что я готов убить тебя прямо сейчас. Размазать твою отравленную оболочку по земле и отправить душу на долгожданный суд. Но, мне все же интересно, захочешь-ли ты умирать, если твое житие несколько разнообразить? Всегда есть одно но. Снова смотришь. Невзначай приподнимаешь бровь. Возможно, подозреваешь, что творится в моей дурной голове. Наверное, если бы я рассуждал вслух, ты бы уже давно звонко рассмеялась. Хочешь, я буду любить тебя как никто другой? Я желаю изменить твои взгляды, и возможно, в процессе перевоспитания твоей измученной души поменяюсь и сам, поскольку из отношений мужчины и женщины всегда есть какой-то прок. Почти всегда. Хватит этих мечтаний и рассказов о могиле, голодных воронах и смазанной дешёвым мылом петле. Как только я добьюсь своей цели, ты и мыслить об этом бреде перестанешь. Пора задуматься о чём-то более важном, что не должно принести тебе вреда. О том, что должно отвлечь тебя на бесконечный промежуток и открыть очи на суровую реальность. Хватит. — Хочешь, я буду любить тебя, Кробелус?