Пока не взойдет солнце

Она знала, кто он. Он знал, что она умрет. Но они никогда не говорили об этом, живя от встречи до встречи. Она всегда ждала его у края обрыва, где они впервые встретились. Еще с самого сотворения мира он приходил туда каждый год, в одну и ту же ночь, когда он позволял себе на пару часов забыть о работе. Когда он впервые ее увидел, она стояла на самом краю, раскинув руки, балансируя на грани. Ее волосы развевались за спиной, словно крылья, и с губ срывался звонкий смех. Она играла со смертью, смеялась ей в лицо. Она не боялась. — Если оступишься, упадешь и разобьешься, — сказал он, думая о том, что сам столкнет ее, если она не уберется с его места. — Если буду падать, ты меня поймаешь? — спросила она, продолжая смеяться. — И не подумаю, — возмущенно ответил он, не понимая, почему в свой чертов выходной ему посчастливилось столкнуться с сумасшедшей. — Я падаю! — крикнула она, заваливаясь вперед. Быстрее, чем успел задуматься, он приблизился к обрыву, обхватывая ее за талию, прижимая к себе. Теперь они оба стояли на самом краю, подставляя лица ветру. — Ты поймал меня, — прошептала девушка, складывая свои руки на его. — Не дал мне упасть. — И что с того? — грубо ответил он, оттаскивая ее назад и отпуская. — Спасибо, — прошептали пухлые губы, за мгновение до того, как опалить его щеку горячим прикосновением. — Ого, ты покраснел, — рассмеялась девушка, не отнимая взгляда от его бледного лица, которое тронул румянец. — Как тебя зовут? Вместо того, чтобы наказать нахалку, уйти, прекратить этот фарс, он назвал ей свое имя. Настоящее имя, которое выдавало его. Которое кричало о том, кто он. Он ожидал, что она закричит, прогонит его, убежит сама, но вместо этого она сжала его руку и подвела к краю. Она обвела рукой горы, залитые лунным светом, указала на небо, в котором мерцали звезды, и посмотрела на него. — Красиво, правда? — прошептала она. В голубых глазах плескались восхищение и восторг. — Да, — тихо ответил он, думая, что она прекрасней всей этой ночи. — Побудешь со мной? — предложила она, откидывая голову ему на плечо. — Пока не взойдет солнце? — Пока не взойдет солнце, — повторил он, обнимая ее. С той самой ночи один раз в год они встречали вместе рассвет. Они ждали этого дня из года в год, этого краткого мига счастья. Она считала дни, потому что теперь ей не нужна была и вся красота этого мира, если его не было рядом. Даже зная, что срок еще не настал, она все равно приходила к обрыву каждую ночь, встречая полночь, ожидая его. У него много имен и бесчисленное множество лиц. К кому-то он приходит тихой, серой тенью, на тонких губах которой играет слабая улыбка. За кем-то мчится, расправив крылья, словно оживший ночной кошмар, что скалит зубы и сжимает на шее острые когти. Иногда он является в обличии маленькой девочки, что поет колыбельную засыпающей навечно душе. Какая жизнь, такая и смерть. Многие видят безликое существо в плаще, под капюшоном которого полыхают огнем пустые глазницы, а пальцы-кости сжимают косу. При мыслях о нем люди содрогаются, шепчут молитвы, плачут. Его зовут Жнецом и Палачом, Убийцей и Освободителем, Проклятием и Спасением. И лишь она знает его истинное имя. Несколько гортанных звуков, которые она шепчет, провожая взглядом полную луну, которая бледна, как и его истинное лицо. Она одна видела его таким, каким он был с самого сотворения мира. Среднего роста юноша, с черными, как сама ночь, глазами, подведенными усталой синевой, тонкими чертами лица и бледными губами, которые почти не выделяются на белоснежной коже. Пряди черных волос обрамляют лицо с острым подбородком, который всегда гордо вздернут вверх. От него пахнет лесом, ветром и немного кровью, запах которой повсюду следует за ним. Его оружие не коса и не топор, не нож и не меч, не револьвер или стрела. Настоящую опасность таит его взгляд. Черные глаза, в которых невозможно разглядеть зрачки, которые пронзают насквозь, зачаровывают и выпивают душу. Одного взгляда достаточно, чтобы отделить тело от души. Она одна не боится его глаз. Она единственная видела в них усталость. Только она знала, как он устал. Как он сам порой подшучивал — смертельно. Она всегда тихо смеялась этой шутке, а он смотрел на нее взглядом, полным нежности. Его тонкие пальцы путались в ее белокурых тогда волосах, а на тонких губах появлялась еле заметная улыбка. — Посмотри, как трусливо прячется луна, — шепчет он, указывая в небо. Огромное, ночное светило укрылось за облаками так, что его было не разглядеть. — Она просто завидует твоей красоте, — выдыхает он, едва касаясь губами ее щеки. — Зато с нами остались звезды, — она делает широкое движение рукой, словно пытаясь обвести весь небосвод. — Ты светишь ярче любой звезды, — отвечает он, перехватывая ее ладонь. — У тебя холодные руки, — недовольно говорит он, поднося ее ладони к губам и выдыхая на них горячим воздухом. — У тебя тоже, — насмешливо отвечает она. — Я смерть — мне положено быть холодным, как дно Тартара, — пожимает плечами он, снова и снова выдыхая на ее руки, пытаясь согреть тонкие пальцы возлюбленной. — Почему тогда у тебя такое горячее дыхание? — спрашивает она, приближая свое лицо к его. Он удивленно вскидывает глаза, встречая взгляд голубых, как самое чистое озеро, глаз. — Потому что ты замерзаешь, — ласково шепчет он, касаясь губами ее пальцев. — Тебе стоит теплее одеваться. Ты же человек, и ты можешь заболеть, — в его голосе слышались нотки тревоги. — Волнуешься за меня? — ее губы сложились в улыбку, которые она так щедро ему дарила. Она одна улыбалась так, что ради этой улыбки можно было бы отдать свою бессмертную сущность. Он никогда не говорил ей об этом. А она никогда его не спрашивала. Они оба не верили в слова. Только в легкие касания, нежные поцелуи, горячее, прерывистое дыхание. В молчание, которое было гораздо красноречивее любых глупых слов, которые этот мир слышал столько раз, что они уже ничего не стоят. Так было и в этот раз. Она стояла на краю, кутаясь в шаль. Ветер трепал волосы, выдергивая пряди из прически, задирал подол длинной юбки. Она обхватила себя тонкими руками, сдерживая очередной приступ кашля. В груди что-то мучительно надрывалось, на губах выступила кровь. Кашель все не прекращался, и она сотрясалась всем телом, пытаясь отступить назад. — Я держу, — сильные руки сжимаются в замок у нее на талии, как много лет назад. — Еще не время… значит ты пришел забрать меня? — спокойно спрашивает она, поворачиваясь к нему лицом. Он отводит взгляд, в котором она читает боль. — Да. Твой срок подошел к концу, — слова даются с трудом. Он с нежностью касается седых волос, заглядывает в голубые глаза. Хочет сказать что-то еще, но она накрывает его губы дрожащей ладонью. — Я рада, что ты пришел за мной, — говорит она, прикрывая глаза. — Я так хотела тебя поскорее увидеть, — шепчет она, пряча лицо у него на груди. — И это будет последняя наша встреча, — с горечью отвечает он. — Сколько мне осталось? — в ее голосе нет страха. И он понимает, что боится тут только он один. Он молчит, прижимая ее к себе. — Когда я умру? — повторяет свой вопрос она, заходясь кашлем. — На рассвете, — еле слышно отвечает он. — Значит, мы сможем посмотреть еще раз, — улыбка освещает ее лицо, как и когда-то давно. И хотя прошло много лет, и года оставили свой отпечаток на ее лице, улыбка осталась прежней. Она провела пальцами по его щеке, утирая непонятно откуда взявшуюся каплю. — Смотри, все совсем, как тогда, — говорит она, вытягивая руку. Он не смотрит на красоты природы, он не сводит своих глаз с ее улыбки. С ее сверкающих глаз. — Нет, сейчас ты еще прекраснее, — шепчет он, пряча лицо в ее волосах. — Побудешь со мной? — просит она, откидывая голову ему на плечо. — Пока не взойдет солнце? — Я сделаю так, чтобы оно не взошло никогда. И мы будем смотреть вечно.