Ghost Of You.

Ньют, Это еще одно мое письмо, которое отправится в огонь, где ему, наверное, и место. Я, как самый большой на свете идиот, пишу его тебе, зная, понимая, что оно никогда не дойдет к тебе. И ты бы не одобрил мое сумасшедшее поведение. Я попросту не держу своего обещания, данное тебе в твои последние минуты. Я не смирился и, по меньшей мере, этого не случится никогда. За это я снова прошу прощения еще в самом начале. Третий месяц? Для меня это словно третий год, или утроенные три чертовых года без тебя, твоего голоса, всего этого твоего, чего больше нет, и никогда не будет. За эти три месяца я прошелся по всему. От ненависти к тебе за то, что покинул меня – до чувства, что не умирает во мне, а лишь растет с каждой минутой, когда в памяти всплываешь ты. Не умирает в отличие от… - Ты будешь в порядке. - Я мог бы быть в порядке, зная, что при этом ты будешь со мной. Другого мне не нужно. Больше не осталось никого, к кому бы я мог прислушаться. Они все говорят один и тот же бред. «Отпусти…Станет лучше…Не твоя вина». Знает ли кто-то из них, чего для меня стоит просыпаться каждое утро в квартире, в пустующей тюрьме, где я являюсь чем-то вроде живого мертвеца, сливающегося с цветом стен? Вряд ли они догадываются, что я засыпаю с мыслью, чтобы оказаться где угодно, лишь бы не в этом адском месте, где я потерял все. Все время я провожу в комнате, что ты назвал Библиотекой. Не смотря на то, что у нас была нормальная спальня, ты всегда велел проводить время там, проводить ночи… - Тебе не кажется, что для библиотеки здесь не хватает самого главного, к примеру – книг? - Не думал, что тебе нужны еще и книги. Я был уверен, что меня вполне будет достаточно. Да, ты еще тогда почесал затылок, взмахнул руками, а потом я, словно в омут провалился, когда мы столкнулись и упали на пол. Не было особой разницы, где это происходило с нами, на шершавом темном, шоколадном паркете, на подоконнике, кресле. Для меня не было и никогда не будет ничего лучше твоего тепла, дыхания на моей шее, худощавых, но крепких рук, что доносили меня до небес, всегда горячих, словно вулканическая лава, губ и голоса. Твоего хриплого, грубого голоса, стонущего над моим ухом, шепчущего, что у нас есть чертово будущее. Неоднократное ожидание смерти так не доводило до мурашек, как твой голос. Услышать его еще раз – вот, за что бы я продал свою душу дьяволу. Да только кто ее возьмет? Дьявола нет, потому что нет Бога, так, как Он бы не забрал тебя. - Во что ты веришь? - В нас, Томми. И в нашу вечность. У нас был целый мир, уютная спальня, хотя не любил ты ее, подгоревший омлет с гренками на завтрак, книжная полка с твоими любимыми книгами, был покой от всего. Не хватало только вечности. А потом все стало куда-то пропадать, испаряться, сгорать, разбиваться в дребезги. Не медленно и периодически, а резко и дотла. Ножами по коже, кислотой по внутренним органам, жалами, молотами по костям – все это жуткая боль, но не тогда, когда я узнал, что все кончено, что ты все быстрее перестаешь быть собой, и отступаешь за черту. Ты сказал мне об этом сам, а я сбежал, не взглянув на тебя даже. Все, что попадалось мне на пути, летело в стены, уничтожалось, каждый, кто пытался держать летел следом. Мой крик казался шепотом по сравнению с тем, что творилось в моей голове. Взрывы, удары, грохот, бесконечный скребет. Бесконечно. Говорить, видеть, находиться с тобой в одной комнате – вот, что было пыткой. И я убегал, оставляя тебя, бросая, не принимая того, что это был конец. Ведь это конец? - И ты знаешь, что я на это отвечу. - Знаю. И я не хочу этого слышать. Я делал много ошибок, оскорблял словами, пренебрегал другими, из-за меня умирали. И если за все в жизни приходится расплачиваться, то со мной поступили слишком жестоко. Кто заслуживает такого наказания? У меня забрали воздух, и я никогда больше не смогу задыхаться от поцелуев с тобой, забрали руки, которыми я мог к тебе прикасаться, передо мной рухнул весь мир, когда забрали тебя. Я потерял все. Теперь пустая комната без мебели, с занавешенным окном и холодным шоколадным паркетом – мой собственный ад. И отсюда нет выхода. Я сгораю в холоде, пустоте, в мыслях о тебе, сгораю вечность. Сон, кошмар, от которого не проснуться, дыра, из которой не выбраться, смерть, медленная смерть, которую не обмануть. - И как долго ты прикажешь ждать еще? Твои бумаги не убегут, а я не могу без тебя засыпать. - Иногда ждать полезно, Томми, и когда-то тебе придется заснуть без меня. Или мне. Это неизбежно. Прости. Прости за всю боль, что причинил, за то, что уходил, за все, что сделал. За то, как кричал на тебя, когда тебе нужна была моя нежность и понимание. Я жуткий трус, я кретин и эгоист, что не видел ничего. Как сильно мне хотелось оставить все это, чтобы не страдать и выжить. Я так боялся тебя потерять, что чуть ли не бросил тебя. Я до сих пор таким остаюсь. Ты не просил многого для себя, лишь бы я продолжал идти по этому ничтожному, сожженному, болотному миру без тебя. Лишь бы я жил. Что значило тогда мое «обещаю», если я не держу этого, если каждый день схожу с ума, умираю и отказываюсь смотреть на солнце? Увидь ты меня таким, без сомнения, я остался бы со сломанными конечностями. Но лучше так, чем со сломанной душой. Вместо вечности с тобой, я получил вечность без тебя. И больше некуда разрушаться, но я успешно продолжаю это делать, нарушая данный тебе обет. - Но ты не можешь страдать вечно. Мне будет так только хуже. - Ты меня плохо знаешь. Мне не достучаться до тебя. Эти строки были моей последней надеждой. Может, мне стало даже немного легче. Этого хватит, может, на час, может, даже на ночь, еще одну бессонную. Пусть эти листы сгорят в огне, растворятся с моих рук и дойдут до тебя. Иногда я думаю, что ты можешь видеть меня, слышать, может, если выброшу это в огонь, оно придет к тебе, и ты поймешь, что жизни без тебя быть не может. И обещанию не суждено жить. И я бы хотел уехать, начать жить, построить все заново. Только мой маленький ад размером с Библиотеку держит и не отпускает. Прости. Если мне суждено, и я сгною здесь, то поскорее бы уже. Умер бы я – мы были бы вместе. Наверное, это единственный выход. Что ж, в таком случае, я возьму его. Ты был бы против, я это знаю, но ты не спросил меня, когда умирал, теперь моя очередь – не спрашивать. - Ньют, останься. Ты не можешь так со мной. Это слишком. Я не смогу никогда. - Ты должен. Ты пообещал, Томми. Я люблю тебя, помни об этом и живи. Я люблю тебя и помню. Но эта жизнь мне не нужна. Я выбираю путь, где будешь ты. Однажды ты забрал мое сердце, теперь забирай душу. Я навсегда твой, Ньют. Навечно.

Томас.