Не с тобой и не со мною.

Уже которую ночь Наташа не могла нормально заснуть. Она без конца ворочалась, мучительно пытаясь найти хоть какую-нибудь удобную позу, но все безуспешно. Каждая ночь превращалась в странную смесь дремоты и бессонницы, которые так хитро переплетались между собой, что иной раз не было понятно, где заканчивалась реальность и начинались сны. Да, несмотря на все сложности, сны Наташе снились едва ли не постоянно. - Где ты?... Что с тобой?... – чуть слышно стонала девушка, сжимая и без того закрытые веки. Покуда сокол мой был со мною, мне клекот его заменял молитвы. Небольшая бурая птица смотрела на девушку темными, пустыми глазами и каждый раз резко взмывала в небо, стоило только Наташе протянуть руку. Но вот уже год, как он улетел… Девушке ничего не оставалось, кроме как смотреть вверх и, просыпаясь под утро, ощущать, уже ставшую привычной, пустоту внутри. От ее сокола уже давно не было никаких новостей. Единственной связью были Наташины сновидения. Ах, видеть бы мне глазами сокола, в воздух бы мне на крыльях сокола. Бурая птица никак не хотела приближаться к девушке. Странный, неизвестно что значащий взгляд – всё, чего можно было от нее добиться. Каждый раз, когда она, напуганная попыткой себя потрогать, поднималась в воздух, Наташа начинала корить себя за то, что… не умеет летать. Хотя бы одну секунду в полете, еще один взгляд… хотя бы перо – и сердце Романовой забилось бы ровно. Но ничего не менялось. В той чужой соколиной стране, да не во сне, а где-то около. - От Бартона нет никаких новостей, - отвечал ей директор Фьюри, стоило ей раз в пару месяцев набрать его номер. – Скорее всего, осел где-нибудь на время выполнения очередной миссии, – говорил он, а потом, по обыкновению, тихонечко добавлял, - Занимайтесь своей работой, агент Романофф. Если что-то станет известно – вы обязательно об этом узнаете. «Если доживу» - мысленно усмехалась Наташа. Отсутствие нормального отдыха сильно ее изводило. Бурая птица возникала в ее сознании каждую ночь. И каждую ночь улетала без каких-либо объяснений. <….> Холодный снег с дождем барабанил по подоконнику уже почти круглые сутки. Наташа, как обычно, ворочалась – шум капель и постоянная головная боль мучали девушку, словно изощренная средневековая пытка. - Постой! Подожди же!... – произносила она, едва шевеля губами. Сегодня исполнилось ровно полтора года, как пропал Клинт. Резко раскрыв глаза, Наташа моментально вернулась к реальности. Она, как всегда, была здесь, в этой комнате. Прошлая ночь, позапрошлая… Все смешалось в один клубок, и девушка уже с трудом находила отличия одного дня от другого. Мне бы вспомнить, что случилось… Прикосновение холодного металла к коже заставило Романову вздрогнуть. - Ты опять не спишь? Этот хрипловатый голос так и не стал для Наташи родным. «И, как всегда, на чистейшем русском» - сказала она про себя. - Неважно себя чувствую. «Мой русский тоже все так же хорош». Металлические пальцы сжались вокруг Наташиной горячей ладони. Странное ощущение неживого до сих пор смущало девушку, но где-то в глубине души ей даже удалось с этим смириться. - Все пройдет. С завтрашнего дня начну пить снотворное, - Наташа улыбнулась, повернув голову в сторону лежащего рядом мужчины. …не с тобой и не со мною. Внезапно Романова напряглась. - Джеймс, слышишь? Мужчина нехотя приподнял голову. - М? - Дождь… то есть снег… то есть то, что там было… закончилось. Неожиданная тишина была удивительна. - Хорошо. Может, теперь настоящий снег выпадет. Металлические пальцы чуть крепче сжали Наташину руку. Девушка закрыла глаза и, не обращая внимания на головную боль, представила себе бурого сокола, парящего над сугробами, и пожелала самой себе «доброй ночи». Ведь все равно… В дальней стране, укрытой зимою, ты краше весны и пьянее лета.