Красавец и чудовище

Василиски наподобие скорпионов логово себе выбирают в местах безлюдных, каменистых, теплых и сухих, и рассудительно делает тот, кто мест таковых избегает и не шляется посередь них, яко глупец какой. А. Сапковский «Бестиарий»

Ясное дело, Малфой не заметил пропажи павлинов. Потому как после очередной пропажи Тёмного Лорда у Люциуса Малфоя тоже много чего пропало – от метки на руке до родственников жены. Ещё, например, пропала треть содержимого сейфа в британском Гринготтсе, аккурат после того, как Малфой переговорил о том и о сём с новым министром магии. Пропала половина домовиков, освобождённых мстительной идиоткой Грейнджер, а остальные попрятались от неё по дальним уголкам поместья и пропадали там большую часть дня, так что Люциусу приходилось по пять минут щёлкать пальцами. Нарциссу это веселило. «Ты похож на танцора фламенко, дорогой», – говорила она и заливалась звонким девичьим хохотом в ответ на укоризненные вздохи супруга. Сама Нарцисса тоже пропадала время от времени, а потом возвращалась поздно, томная и похорошевшая. Пожалуй, здесь Люциус не потерял, а приобрёл, но кто, скажите на милость, будет считать рога стоящим приобретением? Из-за невнятно-благодарного лепета распроклятущего Поттера пропала репутация Малфоя Опасного Ублюдка, и Люциус, вынужденный терпеть панибратство вчерашних победителей, скучал по ней несказанно. Любимый сын и наследник в ответ на все советы и увещевания Люциуса только морщился, из чего Малфой заключил, что его отцовский авторитет тоже пропал безвозвратно. А впрочем, не жалко, мальчишке не повредит пожить своим умом. Но все потери меркли перед одной, самой огорчительной – пропал Северус Снейп, умнейший человек и верный собутыльник. Поттер утверждал, что оставил Снейпа в Визжащей хижине умирающим от укуса Нагини. Хижина сгорела, но останков Снейпа там не нашли. Люциус в глубине души надеялся, что его хитроумный приятель как-то выкрутился. В конце концов, он не имел права оставить Люциуса вот так: одного, с гулящей женой и непочтительным сыном, без мудрых советов, без ехидных реплик и без уютного молчания на двоих у камина. Но время шло, а Снейп так и не объявился – ни живым, ни мёртвым. Люциус понял, что единственный человек, которого он мог бы назвать другом, тоже пропал. Навсегда. Поэтому, когда нервный домовик, выкручивая себе уши, признался в большой недостаче на птичьем дворе, Люциус только рукой махнул и велел подать коньяку. Большое дело, павлины пропали. Небось, лисы расплодились. На охоту-то не выезжали больше трёх лет – то Поттер, то Лорд, то снова Поттер, не продохнуть. *** Ночные прогулки по парку мэнора Люциусом обычно не практиковались. Но вечер выдался скучный, Драко быстро ушел к себе, Нарцисса ужинала в Лондоне, и Люциус, бесцельно послонявшись по гостиной, пошёл бродить по парку. Он неспешно прохаживался по дорожкам из белого гравия, помахивал тростью и размышлял, что в былые времена он позвал бы Снейпа в гости и они сидели бы до полуночи – пили коньяк и вели долгие беседы. Малфой добрёл до флигелей особняка и собрался было развернуться к парадному входу, как услышал павлиний ор. Ночью павлины, как и всякие нормальные куры, спят, а орут только по утрам, когда хозяева, как и все нормальные светские люди, отходят ко сну. Если павлины орут ночью, значит в курятник пробрался воришка – рыжий и остромордый, в невзрачной летней шубке. «Сейчас кому-то хвост оторву», – пообещал Люциус нахальному лису, взвесил в руке трость и, радуясь неожиданному развлечению, бесшумно двинулся в сторону курятника под чарами невидимости. Павлины орали не зря. Их жрали, давясь и лязгая челюстями. Чешуйчатый хвост павлиньего погубителя азартно постукивал в такт чавкающим звукам. Собственно, кроме хвоста в чешуйках размером с ладонь взрослого мужчины, Люциус больше ничего и не увидел. УПСы бывшими не бывают и, завидя превосходящие силы противника, аппарируют с такой скоростью, что эти самые силы не успевают даже выматериться вслед. Не успел и чешуйчатый… эм… павлиножор. Секунда – и Люциус уже торопливо заколдовывал парадную дверь и высокие стрельчатые окна холла, готовясь к осаде мэнора неопознанным чудищем. – Па, – сонный Драко свесился с площадки второго этажа и недоумённо моргал, глядя на отца, – у нас чего, третье пришествие? – Не «чего», а «что», – рявкнул Люциус и украдкой взглянул на своё предплечье, – неуч! Почему без палочки?! – Так я спал, – озадаченно сказал бестолковый отпрыск, хлопая несолидно-девчачьими ресницами. – Спать! Есть! Мыться! Трахаться! Жопу подтирать!!! – заорал Люциус на сына. – Палочка с собой! Всегда!!! Идиот! Распустёха! – Ну да, – проворчал бессовестный наследник, – кто бы говорил. Ой, нет, па, не по зад… Ну, папа! Больно же! – Зато дойдёт быстрей! – отрывисто сказал Люциус. – Одевайся, пойдёшь со мной. – Куда? – В аврорат, у нас в парке какое-то чудовище завелось. – Какое ещё чудовище? – Не знаю. Чешуйчатое. – Ага, значит, не Фенрир. Ой, па, не по зад… Ну, папа, за что?! *** Люциус сидел в одиночестве и мрачно цедил коньяк, нервно поглядывая по сторонам и баюкая на коленях трость с вложенной в неё палочкой. Понятно, что домашние в чудовище не поверили и долго изгалялись, гадая вслух, чем это старшему Малфою глянулась репутация старшего Лавгуда. Поэтому жену и сына он отправил к дальним родственникам куда-то в северную Шотландию, едва не заработав на прощание два заковыристых проклятия. Но надо же было быть таким идиотом, чтобы обратиться в аврорат! Мало того, что Шеклболт со своими обалдуями чуть не в открытую ржали, слушая торопливый рассказ Люциуса о прожорливом хвосте в крупную чешую, так ещё и дракклов Поттер вознамерился отправиться в мэнор и победить любую гадину, на какую ткнёт пальцем мистер Малфой. Лишь бы Драко был в безопасности. Свистящим шёпотом Люциус поведал усекновителю салазаровых тварей, тёмных лордов и министерских инспекторш, что ежели его, Люциуса, сыну придётся выбирать между Поттером и чудовищем, то он, Поттер, может на досуге заняться изготовлением хоркрукса. Или двух. Ибо другим способом Поттеру не выжить. Люциус не какой-нибудь там Лорд и ничего наполовину не делает. Поттер густо покраснел, а рассвирепевший Малфой ухватил своё негодное чадо за ухо и аппарировал в мэнор, разнеся министерскую защиту в хлам. Теперь он сидел, напивался в одиночку и размышлял, что чудовище вполне могло завестись в мэноре после аврорских обысков. А что? Несчастный случай и никакой легальной оппозиции. Поэтому надо класть хер на законопослушание, вспомнить заветы предков-рыцарей и воевать чудовище самому, как делали это встарь – добрым мечом и недобрым заклятьем. Только искомое чудище ещё надо было найти – после казуса в курятнике оно затаилось и сидело где-то голодное. Чует, проклятущее, на кого нарвалось. Люциус расправил плечи и бахнул ещё коньяку. *** Чудовище нашло Люциуса первым. Когда Люциус, пошатываясь, дошёл до винного погреба, оно уже сидело там. Это явно была засада, потому что чешуйчатый хвост обвивал бочку с лучшим коньяком, роскошный гребень на макушке трепетал в предвкушении, а раздвоенный язык быстро-быстро лакал коньяк из бочки. «Бля, василиск!» – Люциус икнул, поспешно закрыл глаза руками и приготовился к страшной судьбе – быть памятником на собственной могилке. Хотя эти аврорские негодяи могут и в атриум Министерства поставить, взамен безвременно погибшего фонтана. Некоторое время ничего не происходило, а потом по ноге Люциуса деликатно постучали хвостом. Люциус опасливо отнял ладонь и приоткрыл один глаз, чтобы тут же ошарашенно распахнуть оба. Василиск старательно жмурился, отворачивал страшную морду, и вид у него был виновато-смущённый. – Ц-ц-иу-с-с-с! – прошипел он. – Люциус, – перевёл Малфой, растерянно таращась на чудовище, знающее его имя. – С-сф-феу-с-с-с! – явно напрягаясь, выдал василиск. – Северус? – неверяще спросил Люциус. – Ты видел его? Где? Он жив? Василиск сердито замотал головой и хвостом изобразил, какой Люциус идиот. Жесты были неуловимо знакомыми, и Малфой, холодея, догадался: – Ты Северус? Но как?! Люциус готов был поклясться, что василиск пожал плечами, хотя, конечно, никаких плеч у него не было. – И что теперь делать? Василиск грустно вздохнул и принялся, зажмурившись, лакать коньяк из бочки. *** Самым сложным оказалось не смотреть друг на друга. Когда Люциус держал глаза открытыми, Северус закрывал свои смертоносные гляделки, и наоборот. Люциус бывал с открытыми глазами чаще. Во-первых, именно он читал отобранные в библиотеке фолианты, глаза василиска не очень-то разбирали буквы. А во-вторых, Люциус не мог высунуть язык и тут же узнать, что происходит вокруг. Ещё немного напрягала невозможность нормально поговорить. В остальном, общение удавалось не хуже, чем в прежние времена. Во всяком случае, молчание у камина было таким же уютным, как и раньше. Люциус был счастлив. Его друг был жив, и неважно, как тот выглядел. Северус, понятно, малфоевскую эйфорию не одобрял, но чувствовалось, что ему тоже было приятно. Потихоньку выяснялось, почему Снейп выжил так… замысловато. Похоже, что маменька усопшей Нагини, Моргану ей в няньки, в девичестве имела сношения с кем-то из василискова племени. А антидот Северус отладить не успел. Случайная комбинация неиспытанного зелья и неизвестного яда загнала Снейпа в эту аниформу. И это была именно что аниформа, а не полноценное перерождение. Правда, аниформа какая-то капризная и необратимая. Через пару недель они, наконец, нашли рецепт зелья, сулящего слабую надежду на успех. Накануне Нарцисса прислала сову с ультиматумом. Она и Драко возвращаются домой, поскольку их тошнит от шотландцев и овец, а Люциус вместе со своим воображаемым чудовищем могут сами ехать в Шотландию. Или ещё куда, овец везде хватает. Приятели, как смогли, посовещались и решились на рискованный эксперимент. – С-с-сё-о-о! – Сам осёл! Не видишь, зелёное уже? А, точно, не видишь… Ну, посмотри, я глаза закрыл. – С-с-с-с!!! – И это слово мне тоже не нравится, хоть я его и не понял. Убери хвост от котла. – Фф-сс с-с-с-щщщ! – Мешать нужно в другую сторону? Раньше сказать не мог? Я уже помешал. Василиск тяжко вздохнул и легонько стукнулся головой о стену лаборатории. Потом подумал, примерился и треснулся сильнее. – Но-но! Я у Слагхорна в клубе состоял, можешь не изображать тут розу в лопухах. Василиск фыркнул и в воздухе описал хвостом сложную фигуру, долженствующую объяснить Малфою всю глубину его вопиющих заблуждений касательно способностей к зельеварению блондинов вообще и Малфоя в частности. У Малфоя хвоста не было, и поэтому он просто показал оппоненту средний палец. Потом сообразил, что тот жеста не увидел, и озвучил его: – Имел я тебя. Тоже мне, Ужас Подземелий. А, кстати, в этой форме преподавать лучше. Дети будут тихие и послушные. А Маккошка сдохнет от зависти, точно. Снейп пригорюнился и наладился ползти в дальний угол – обижаться на Люциуса. Малфой вздохнул и погладил тёплые блестящие чешуйки на голове: – Северус, у нас всё получится, не нервничай. Спорим на поцелуй? Василиск изобразил на морде крайнюю степень отвращения, но кивнул. – Во-о-т, отстоялось, вроде. Посмотри, я глаза закрыл. Можно пить? Хорошо, теперь ты зажмурься. И пасть открой, – Люциус полюбовался на сотню идеально-белых клыков. – Итак, ложечку за Лорда, пусть его Мордред сношает насухую. Ложечку за Альбуса, суку драную, Дамблдора. Ложечку за Поттера, горе мне окаянному, будущего хахаля моего бессовестного отпрыска. Ложечку за Нагини… Ну, тут хуже судьбы не придумаешь, скончаться под Лонгботтомом, надо же. И ложечку за меня. Прости, пожалуйста, я не успел тебя тогда предупредить. Малфой не успел понять, как на каменном полу вместо огромной зубастой змеюки с задорным хохолком разноцветных перьев очутился худой обнажённый мужчина. Люциус подхватил Северуса под мышки, поставил на ноги, придержал, сдул со знаменитого носа отросшую чёлку и засмеялся: – Проиграл, профессор. С тебя поцелуй. Снейп пошатнулся на нетвёрдых ногах, привалился к Люциусу и устало просипел: – Да хоть сотню. – Замётано, – хмыкнул Люциус и полез целоваться со своим чудовищем.