Мы ведь одно целое

Я достал из кармана только что купленную коробочку, из неё небольшой пакетик, а из него пару беруш. Раньше я никогда не то что не пользовался ими, даже в руках не держал. Но всё бывает в первый раз. Вот, например, сегодня беруши в моих ушах первый раз. Но не последний скорее всего. Затычки не изолируют от звуков совсем, а только убирают большую часть их, делают их смазанными. Как под водой, или если уши заткнуть пальцами. Этого мне мало. Нужна полная тишина, поэтому я достаю наушники, с ними я добиваюсь желаемого эффекта. Готово. Только теперь я поднимаю глаза на того, к кому я и пришёл. Зарёванный, растрёпанный, смотрит как-то непривычно... с болью, немного со злобой. Я никогда ещё не чувствовал себя скотиной за то, что у меня есть что-то такое, чего нет у кого-то другого. А сейчас я буквально тону в этом ощущении. Не смотри на меня так, пожалуйста... Пытаясь скрыться от этого взгляда, я наконец замечаю записку, всматриваюсь в неё, близоруко щурясь. «Что ты делаешь?» А что я делаю? Я достаю из сумки блокнот, присаживаюсь на край постели, чтобы строки были хоть чуточку ровнее, чем если бы я писал стоя. Корявенькие, наскоро написанные буквы сливаются в мой ответ «…Я сижу в тишине, чему и рад вполне.» Смотрит на мой ответ, хмурится, закусывает губу. Наверное, если бы он мог, этот белокурый коротышка сейчас начал бы тихонько продолжать песню, а потом, опомнившись, назвал бы меня чем-нибудь вроде дебила. Но мне в ответ лишь подают записку с « Я серьёзно. Что ты устроил?..» Я тоже серьёзно. Нет, это надо записать. «Я тоже серьёзно. Я сижу в тишине, чему и рад вполне. Если ты захочешь, я буду всю оставшуюся жизнь ходить с этими чёртовыми затычками. Клянусь.» Парень напротив меня читает, кажется, быстрее, чем я пишу, и к последней точке у него уже глаза на мокром месте. «Аааа, чёрт, ну не плачь, пожалуйста,» - быстро дописываю, и пытаюсь обнять своего любимого, но он отмахивается, шмыгает носом и спешит записать ответ. «Зачем?» Коротко и не ясно. Что «зачем?»? Это и появляется как моя следующая реплика. « Зачем ВСЁ? Зачем ты пришёл? Почему ты всё ещё со мной? Я же теперь… бракованный? Зачем ты заткнул себе уши? Ты издеваешься? Или жалеешь меня? Ром, пожалуйста, не надо меня жалеть. Уйди. Уйди. Уйди.» Ровные буквы под конец путаются и становятся совершенно неразборчивыми, расплываются от упавших на них слёз. Хрупкие плечи содрогаются, сам Сашка отворачивается, сутулится, закрывает рот рукой, и, должно быть, шумно вдыхает, всхлипывает. Я не слышу. И он не слышит. Но у меня беруши в ушах. А Сашка… Неделю назад он пришёл в себя в больнице. Но теперь он не будет тем шумным парнишкой, каким был ещё пару месяцев назад. Теперь он не может сказать ни звука, и ни звука не может услышать - травма головного мозга. Может, зря я так? С берушами этими… Я хотел поддержать его, дать понять, что если он захочет, я откажусь от звуков, чтобы быть с ним на равных. Но, кажется, сделал только хуже. Я в растерянности. Не этого я хотел, не этого… Осторожно, чтобы он не заметил, я подсел ближе и бережно обнял со спины. Кажется, после этого он разрыдался в полную мощь. Может, так нужно? Ну, говорят ведь, что плакать полезно. Пусть поплачет. А я буду рядом с ним. Буду обнимать, успокаивающе поглаживать и целовать в макушку, пока не высохнут его покрытые веснушками щёки. А когда он успокоится, я дам ему ответы на все зачем и почему. «Знаешь, я читал книгу, в которой зрячий описывал слепому всё, что он видел перед собой. А я, если захочешь, буду записывать или неумело зарисовывать тебе всё, что услышу. Я стану твоими ушами, если захочешь. Мы ведь одно целое. Как я могу разлюбить тебя? Как я могу уйти? Всё у нас будет хорошо. Мы будем так же, как раньше, проводить время вместе. Всё так же, разве что фильмы с субтитрами. Мы будем писать друг другу письма, как делали это раньше разлучённые влюблённые, только между нами будут не сотни километров, а жалких 130 сантиметров стола. Романтично ведь, да? Мы выучим язык жестов. Все эти смешные сплетения пальцев. Мы его вместе выучим. А ещё нам будет тяжелее поссориться, потому что мы перестанем друг на друга орать, а это здорово, правда ведь? Всё в порядке, мой хороший. Посмотри на меня. » Он поднимет всё ещё блестящие глаза на меня. «Я. Тебя. Люблю,» прошепчу я, а он поймёт и тихонько обнимет, одними губами отвечая, что и он меня любит.