~~~@~~~
Это началось через неделю после его семнадцатилетия и ровно через 13 дней после их переезда. – Мой нэжный… Какой нэжный малишь… Дай мине папробоват тебья! «Ну и приснится же такое? Видимо, сказалось окружение этих американских придурков», – подумал потом парень. С чего бы это его сон разговаривал на английском с таким сильным китайским акцентом? Тао почти год снился один и тот же кошмар: дед лежал на постели как в тот день, когда его нашли, вот только глаза были открыты, а вместо глазных яблок – жуткие черные дыры. Почти год Тао просыпался весь в слезах. И тут… – Я хатэт циловат тебья! Ласкат! Иды ж ко мине! Впервые Тао проснулся с диким ржачем. Одноклассники, видимо, решили, что произошло что-то странное. К Тао подослали гонца: – Ну что, пацан? К тебе уже наведывался Фредди? Ты уже видел его острые лезвия? Реакция удивила всех: захлебываясь хохотом, Тао выбежал из кабинета. – Истерика. Явно работа Фредди, – было решено классным советом – и ставки начали расти. – Мой нэжный малишь… Я так дьолго ждаль тебья! Ти будишь со миной усегда! Ти мой! Сон повторялся каждую ночь, и Тао постепенно привык к смешному акценту. Только теперь он смог сосредоточиться на другом – на ощущении чьего-то присутствия. Стало понятно, что голос не звучит из ниоткуда, странные слова нашептывает кто-то прямо на ухо. Так близко, что Тао чувствует дыхание, согревающее шею. Но это скорее приятно, чем пугающе. Это… что-то новенькое, по сравнению с той гнетущей печалью и дыханием смерти, преследующим его целый год. В школе все заметили, что темные круги вокруг глаз Тао уменьшились, и он стал если не более приветливым, то менее агрессивным. Ставки росли с бешенной скоростью. За неделю до экзаменов, когда Тао уже не ощущал себя отдохнувшим, если во сне к нему не приходило «волшебное дыхание», что-то опять изменилось. – Я так дьолго ждаль… Так дьолго… Нэжный пэрсик… Дай мине папробоват тебья! Согревающее дыхание переместилось на грудь, стало более влажным, коснулось соска, неприкрытого одеялом, но не остановилось и продолжило путь вниз. – Ах! – выдохнул сквозь сон Тао и выгнулся, неаккуратно сбрасывая покрывало. Неугомонный сон продолжил щекотать его дыханием, из-за чего тело покрылось испариной… Ох уж этим подростковые сны! Пока дед не умер, к Тао часто приходила Пенелопа. Парню нравилось зарываться носом между ее грудей 5-го размера, мять ладонями бедра. Но впервые он проснулся в настолько мокрой постели. «Надо быстро постирать, чтобы маму не беспокоить». Пока Тао крутился в ванной, запуская стиральную машину и принимая душ, с его лица не сходила умиротворенная улыбка. И тут совершенно внезапно – как пелена спала: «А почему у моего сна мужской голос?!» Ну вот, приехали… Удивляющиеся хорошему настроению «смертника из дома №1428» одноклассники дружно порадовались, когда он снова пришел в школу в своей толстовке и, угрюмый, не вставал с места в течение всего дня. – Как тебе спится, Цзы Тао? Никто опасный во сне не приходит? – очередной гонец от заинтересованной аудитории. – А… а как это происходит? – тихо спросил Тао. Казалось, кто-то у передних парт даже зааплодировал, а подошедший одноклассник обернулся к друзьям и пафосно поклонился. – Мы расскажем тебе все, Цзы Тао, но сначала скажи: тебе уже начали сниться кошмары? Китаец неуверенно кивнул. В принципе, кошмарами это назвать было сложно, особенно то, что было прошлой ночью, но… Сам факт того, что являлся к нему кто-то с низким мужским голосом – не мог не волновать. Если он… если он… Да это же кошмар! – Тебе снится страшный мужчина с пальцами-ножами? – Н-нет, – заикаясь, проговорил Тао. – А кто? – заинтересованное со всех сторон. – Н-не знаю, – грустное. Внезапно парень поднял голову: – Расскажите, как это… Как это всегда было? Казалось, первый день после его перевода сюда повторился. Опять история о том, как маньяк преследует подростков во сне, а потом шинкует, как капусту. О том, что никто из тех, кто жил в том доме, не остался жив, и что в течение примерно 15 лет его никто не хотел покупать. – Я… я еще никого не видел, – неуверенное. – Это только начало, Тао, только начало, ха-ха-ха! – довольный тем, что, кажется, удалось испугать китайца, одноклассник со звонком сел на свое место. Тао же переваривал услышанное, пытаясь понять, чего он боится больше: сдохнуть от каких-то мифических ножей или оказаться геем. – Мой пэрсик! Я так ждаль… – Покажись! Начитавшись в библиотеке про осознанные сновидения, Тао несколько дней пытался взять под контроль сон – и наконец-то ему удалось осознать и озвучить требование. – Мой малишь! Такой выкусний… – Покажись! Акцент смешил, голос будоражил, а внешность… Лицо, которое увидел Тао, заставило забыть про то, что он боялся маньяков и геев. Лицо его персонального кошмара было настолько ангельским, что Тао невольно сглотнул и смирился со всем и наперед. Этой ночью сон Тао был особенно крепким. Опосля. – Тао, ты нормально спишь? – через несколько дней спросила мама за завтраком. – Да, прекрасно! – расплылся в улыбке парень. Мама подозрительно посмотрела на него: темные круги, обрамляющие глаза, казалось, стали еще больше, взгляд какой-то воспаленный, постоянно голодный и уставший, как будто ночами вагоны разгружает. – После экзаменов мы едем в Циндао. Тао замер, а через секунду – бросил палочки и вскочил. – Зачем? Почему? С какой такой стати? – Твой отец хочет чаще тебя видеть и купил отдельную квартиру. – Вот а зачем было вообще оттуда уезжать? Да и еще в саму Америку? – Я вернусь с тобой только на пару месяцев, пока ты не устроишься нормально сам. Тебе будет лучше там, среди друзей, знакомых… Отец готовит для тебя место в компании. Я буду жить здесь. – Что? Шок, который испытал парень, был сравним только с заявлением: «Мы разводимся», которым ошарашили его родители полгода назад. – Я все решила. Ты уже достаточно взрослый, чтобы жить самостоятельно, а я… – мать внезапно покраснела и отвела взгляд, – а у меня уже другая жизнь, в Китае я не останусь. – Зачем тогда возвращаться вообще? – на Тао накатывала паника. – Потому что так будет лучше для тебя. Поверь, мой мальчик, я просто забочусь о твоем будущем. Как только начались экзамены, персональный ангел сновидений, смешно выговаривающий слова, исчез. Вернулся кошмар с дедом. Настал июнь, толстовку пришлось заменить футболкой без рукавов, но с легким капюшоном. Одноклассники, казалось, забыли про все, засыпая во время уроков на конспектах, которые учили всю ночь. Зато активизировались младшеклассницы, которых вид накачанных смуглых рук, подчеркнутых светлой футболкой, вводил в прострацию, действуя, как на кота валериана. Тао было плевать: на подготовку к экзаменам, на девчонок, стайками порхающих вокруг него, на мать, которая уже купила билеты и в свободное от переводов с китайского время упаковывала вещи… А еще они продали дом. Новость об этом всколыхнула Спрингвуд. Казалось, едва ли не впервые дом продавали живые хозяева, а не государственные риелторы, предварительно отмывшие спальни от крови. Сразу прошел слух, что про Фредди можно забыть, что все кошмары в прошлом. Это, а также достаточно низкая цена на недвижимость, способствовало тому, что буквально за пару дней дом был продан, и новые хозяева позволили им остаться в нем до даты отъезда. Мать собиралась вернуться, но не сюда. Ее ждала новая жизнь, новый муж и, возможно, даже новые дети. Тао же обрекали на одиночество. Один на один со старыми кошмарами.~~~@~~~
Сегодня Тао 18. Хотя это скорее похоже на 180. Уже 11 месяцев он безвылазно сидит в Циндао, готовясь к поступлению в университет. Иногда к нему наведывается отец: посидит, помолчит, спросит, не нужны ли деньги, выпьет кофе и уйдет. Они никогда не были особо близки, но отец в принципе – погруженный в себя человек. Уже то, что он подарил квартиру и видит сына приемником бизнеса, говорит о глубине его чувств. Тао 18, он знает, что такое смерть, развод родителей, потеря друзей. Он знает, что такое боль. Единственное, чего Тао понять все еще не может, – зачем ему все это? Потому что полноценная жизнь у него начинается только после захода солнца. – Мой сладкий! Мой хороший! Только мой! – Почему теперь ты говоришь на китайском? – Но я же китаец… – А раньше было не так? – То было в Огайо. – Огайо не имело смысла… – Ты – имел смысл. Ты всегда имел смысл, мой мальчик! Я так долго ждал тебя! Так долго искал! – Ифань… Ты же не моя иллюзия? – Мы – самая лучшая иллюзия! Самая вечная…~~~@~~~
1984 год – Что за ребенок? – медсестра дернула хмурого парнишку лет пяти за руку, заставляя подняться с пола. – Вы вздумали из Уэстен-Хиллза сделать приют для всяких бастардов? – Не Вам меня контролировать, мисс Коллинз, – новый администратор клиники была хоть и молода, но уверена в себе. И не собиралась позволять младшему персоналу указывать, что ей делать. – Ваше дело – следить за приемом лекарств и чистотой его палаты. – Откуда оно вообще взялось? – с брезгливым выражением лица спросила мисс Коллинз, указывая скрюченным пальцем на малыша, который невозмутимо опять уселся на пол посреди комнаты и что-то напевал тихо, раскачиваясь из стороны в сторону. – Ву Ифань, – выдохнула начальница. – Китаец, что ли? – глаза медсестры распахнулись от ужаса. – Наполовину. Его отец – Фредди… – Тот самый? – в ужасе мисс Коллинз прикрыла рот рукой. Слишком хорошо она помнила ту кровавую историю, которая произошла пару лет назад. – Тот самый… Мальчику нужен особый уход, покой и стабильный прием лекарств… А, еще! По документам он теперь будет проходить как Крис, попрошу и Вас называть его именно так. Пение мальчика на китайском стало более громким, и две женщины повернулись к нему, прислушиваясь. – «Раз, два... Криса в гости жди! Три, четыре... Двери затвори! Пять, шесть... Крепче стисни крест! Семь, восемь... Тебя не спать попросим! Девять, десять... Больше не надейся!» – О господи! – перекрестилась пожилая работница Уэстен-Хиллза, которая в своей жизни, казалось, видела уже все. – И да, мисс Коллинз, – устало вздохнула администратор, – у него плохо с английским, так что нужно найти ему учителя, иначе нам всем придется учить китайский. Вам же это не понравится, думаю?