Сказки и сны

Когда-то она была живой — эта дивная кукла с пронзительными фиолетовыми глазами. Подпевала любимым песням, прыгала через весенние лужи, смеялась невпопад над неуклюжими шутками, влюблялась навсегда аж до рассвета, верила в чудеса и подбирала на улице бродячих собак. Она была милой, немного нелепой девочкой, забывшей о том, что надо взрослеть. Но забыть о необходимости взрослеть совсем даже не средство от времени. Девочка росла. Чего-то понимала в том, что называли окружающие повседневностью и, чем больше понимала, тем больше мечтала остановить этот процесс понимания. Ведь он своей резкостью, своей стылой нарочитостью будто высасывал из жизни всю красоту, превращая озеро грёз в зловонное болото будних дней. И чем больше реальность взрослых вторгалась в ее расцветающую вишневым цветом весну, тем меньше случалось в ней чудес. Как-то зло светило прежде нежное солнце. Всё больше бледнела луна, становясь бельмом на лице потускневшего неба. Краски высохли, потрескались, в них не было радости. И вся любовь, что бенгальским фонтаном била из сердца, обернула тоскливым вечерним дождем. Солью разъедала свет неистовых глаз. Заменяла радость на боль. Клонило к земле. — Ты всего-лишь смазливая кукла, — как-то спьяну обронил тот, кому отдала она сдуру сердце своё. — Если я захочу, я разобью тебя о камни, и осколки сметет дворник. И ты окажешься на помойке. Где и место всем куклам. И в тот миг вдребезги разбился ее фарфоровый мир. Его пыль облепила ее душу и... Когда-то она была живой — это прелестная кукла. Но когда ее сказочный мир обратился в прах, она стала такой: красивой скульптурой в саду, где цветут розовым кварцем вишневые деревья. Она будто улыбается. И словно кого-то всё ждет. Говорят, что когда-нибудь найдется тот, кто найдет в ее мертвых глазах потаенную жизнь. И призовет куклу в мир опять. Или разобьет, что осталось, о камни, завершив ее путь. Но никто не приходит. И, наверно, уже не придет.