За две минуты до взрыва

Мобильный нагрелся. Сила трения неумолима: если десять раз достать трубку из кармана, повертеть в руках и засунуть обратно, пластмасса нагреется. Даже если руки холодные. И ноги. И внутри ледяной ком. Карман был глубоким и заканчивался где-то в районе колена. Вся моя решимость расходовалась на выуживание этого чуда коммуникации. Ни на что другое ее уже просто не хватало. Но одиннадцатый раз меня доконал. Я сжала губы, покачалась на пятках, еще раз покосилась на таймер и набрала номер. - Хьюстон, у нас проблемы, - сказала я вместо приветствия. - Гоните их прочь, Бэримор. Эти проходимцы не получат ни пенни. Не далее как месяц назад я выкупил их акции по сумасшедшей цене, - по его голосу никогда нельзя было определить где он, чем занят и есть ли кто-нибудь рядом. Как будто звонишь на небо - тишина и покой, и секретарь в нимбе у аппарата. Однако по моим расчетам он был достаточно далеко, чтобы помешать. Иначе я бы не позвонила. - Времена камеи-15 прошли. Ты постарел, стал ленивым и неповоротливым. И дерзкие кубинские партизаны растащили твою папиросную фабрику по кирпичику. Я закашлялась, смазав конец тирады. - Да? - он понял, хотя я еще ничего не сказала. Значит, уже летит сюда. Но я конечно, не услышу, чтобы он задыхался или гремел своими дурацкими коваными сапогами. Секретарь поправил нимб на прическе и смахнул невидимую пылинку с безупречно белого рукава. - Ты едешь? - спросила я. - Угадала. - Не надо. - Не угадала. - Оператор моей телефонной сети предупреждает, что лимит нашего разговора две минуты четырнадцать секунд. Ты не успеешь. Давай просто поговорим. - О погоде? - Можно и о погоде. - На небе ни облачка. Хороший день для посадки, Водолей. Головастые парни из центра управления полетами клянутся, что корректировка курса не требуется. - Старый трюк. - Но это правда. Как и в тот раз. - В тот раз я ревела как маленькая. И у меня не было пяти литров гремучки. - Не надорвешься столько тащить? - Нет. Все уже на месте. И в эфире райское молчание. Я же сказала, что ты не успеешь. У нас полторы минуты. Напряженная тишина. Я испугалась, что он промолчит все оставшееся время. Это было бы очень обидно. - Рассказать тебе сказку? - спросил он. - Давай. - Жила-была в лесу маленькая злая девочка. Звали ее Красная Шапочка. - Фу, как прямолинейно, - сказала я. - Как умеем, - он, должно быть, пожал плечами. Ассиметрично. Сначала левым, потом правым. Я улыбнулась, хотя мне не было весело. Я всегда улыбалась ему. - Однажды Красная Шапочка положила в свою корзинку пять кило динамита и пошла проведать бабушку. Дело в том, что она не слишком любила старушку... - С чего бы это? - не без яда поинтересовалась я. - Ну, в общем-то, было за что. Премерзкая бабка, если честно. Спицы у нее были из человечьих костей, а ридикюль из кожи невинных младенцев. - Следи за временем, баюн. - Угу. Вот идет Красная Шапочка по тропинке, старается корзинкой не слишком размахивать. И тут ей навстречу Серый Волк. - ...на мотоцикле, - подсказала я. - Именно. "Куда ты идешь, милая крошка?" - спрашивает волк. "Навестить свою бабушку". - "А далеко ли живет твоя бабушка?" - "Далеко. Ты все равно не успеешь". Он помолчал. - А знаешь, в чем была ошибка Красной Шапочки? У меня оборвалось сердце. - Серый Волк знал короткую тропинку. Можешь выбрасывать свой набор радиолюбителя. Твоя гремучка не взорвется. Если только я что-нибудь понимаю в армейских сапогах. Пискнул таймер. «"Жарь!" Секунда, другая, третья. Никакого взрыва. Поезд промчался».[1] - Как ты успел? - спросила я наконец. - За две минуты четырнадцать секунд? - он негромко засмеялся. - Я на другом конце света, Кибальчиш. И я понятия не имею, куда твои пионеры засунули чертов студень. Но ты не дослушала. В сказке была еще мораль. Никогда не верь Серому Волку. И марсианским шпионам. - Гад, - хрипло выдохнула я. - С приземлением, Водолей.