Гениям можно все

За все это дело Лайтман потерял не один десяток нервных клеток. Дело выдалось очень трудным, вернее трудным - морально. Практически постоянное волнение за Эмили и в какие-то моменты за Фостер, просто убивало изнутри. Поэтому необходимо было как можно скорее напиться и забыться. Подальше ото всех. Это потом он снова будет гением, крутым и брутальным, практически никогда не знающим ошибок. А пока нужен отдых. По дороге домой Лайтман, как обычно, попал в пробку. Как правило, в это время машин уже не было, но сегодня с самого утра ремонтировали мост, и объездные пути наладить еще не успели. Поэтому пришлось постоять. Лайтман чертыхнулся, и устало опустил голову на руль. Вдруг, ни с того, ни с сего в голову пришла мысль о Локере. Где-то в глубине души стало его жалко и даже немного стыдно. Ведь парень пострадал из-за него и, причем, не по своей воле. А Кэл даже не удосужился с ним нормально поговорить. В общем, нужно было исправлять положение. К тому же Локер в какой-то мере тоже был важен Лайтману, и не только как работник. Что ни говори, а к людям привязываешься. Локер был слишком честным, слишком милым и, черт возьми, уже таким родным. Да, это было крайне глупо, но отрицать этого Лайтман не мог. Поэтому Кэл аккуратно выбрался из пробки и, развернув машину, погнал к дому Кучеряшки. Чем ближе к цели был Лайтман, тем быстрее его решительность куда-то девалась. Но доктор старался об этом не думать. Уже перед самой дверью Кэл окончательно стушевался. Так непривычно ему не было еще никогда. Он даже к Фостер приезжал более решительным. Помявшись перед дверью, Кэл уже подумывал трусливо ретироваться, но сама мысль о трусости заставила резко нажать на звонок, тем самым обрывая все пути к отступлению. Пока Локер шел до двери, Лайтман уже успел себя отругать всеми последними словами. Вот зачем нужно было ехать сразу после дела, почему нельзя было выспаться хорошенько, и только потом заявиться к Локеру. Но тут раздумья прервались, ибо дверь открылась. Илай был немало удивлен такому визиту. Лайтман нервно облизал губы, не зная с чего начать. - Впустишь? - стараясь удержать тон безразличным, поинтересовался Кэл. Локер пожал плечами, но все же отступил, пропуская внутрь босса. - Все еще злишься? – уточнил Лайтман, внимательно разглядывая подчиненного. - Нет, что Вы, я безумно рад вас видеть, – фыркнул Илай, скрещивая руки на груди. - Не хами. Я серьезно. Локер снова пожал плечами и спокойно посмотрел на босса. Выглядел он уже не так ужасно, как с утра, но о печальных событиях говорили еще не зажившие ссадины. - И зачем Вы тогда пришли? - Я … - Кэл замялся. Сложно было объяснить, нафига он все-таки сорвался сразу после дела. Совесть замучила? Да вроде и не было ее никогда. Тогда что? Если признаваться честно самому себе, без всяких там Локеров, то да, он волновался за Илая. Возможно не так, как за дочь или за Джиллиан, но тоже волновался. А вот теперь объяснять все это дурню Локеру не хватало ни слов, ни сил. - Как себя чувствуешь, нормально? – уже как обычно холодно уточнил Лайтман, проклиная себя за эту глупую идею: явиться домой к подчиненному. - Это Вы так проявили беспокойство за мою скромную персону? – хмыкнул Илай презрительно. - Ну, раз отшучиваешься, значит, жить будешь. – Кэл безразлично кивнул и быстро вышел. Все - домой, напиться и спать. И в жопу всяких Локеров. Странно, но дверь за ним не закрылась. Илай все еще стоял на пороге, и с недоумением смотрел боссу в спину. Его удивил такой необычный визит, к тому же Лайтман так и не сказал, зачем приходил. Кэл буквально спиной чувствовал пристальный взгляд между лопаток. Это раздражало. - Локееер, – ели слышно прорычал себе под нос эксперт по лжи. Он резко развернулся и за несколько шагов вернулся обратно, тем самым еще более удивив подчиненного. Но это было не последнее удивление. Лайтман приблизился на непозволительно близкое расстояние, и резко прижав Илая к стене, поцеловал. Локер от шока даже не сопротивлялся. Он нерешительно приоткрыл рот, позволяя чужому языку забраться в него. Кэл целовал требовательно, жадно, властно, и … нежно? Да именно. Он будто пытался что-то объяснить. Что-то личное, практически интимное. То, чего бы не сказал просто так никогда. Наконец Кэл отстранился, тяжело дыша. - И что это было? – пискнул Илай, чувствуя, как голос становится каким-то чужим, а щеки приобретают, скорее всего, пунцовый цвет. - Проявление моего беспокойства о тебе, – фыркнул Лайтман. – Кстати, Кучеряшка, я говорил, что тебе идет, когда ты смущаешься? - Это, по-вашему, извинения? – Илай потихоньку приходил в себя, стараясь вернуть себе оборонительную язвительность. - Локер, заткнись, не порти момент. И вообще ты меня сегодня впустишь или нет? Не думаю, что твои соседи так уж обрадуются нашему поцелую. Илай снова отступил, пропуская начальника в дом. Он по-прежнему ничего не понимал в случившемся. Конечно, к тому, что Лайтман чересчур эксцентричный и может выкинуть любой поступок, все уже привыкли, но это все равно не укладывалось в голове Локера. Когда дверь, наконец, закрылась, Кэл явно почувствовал себя легче. Теперь наконец-то нужно было объяснить Илаю, нахрена он сюда приехал. - Локер, пойми одну вещь. Мне правда жаль, что сегодня это произошло с тобой, и я правда переживаю за тебя… - Но не так, как за Эмили, – сорвалась с языка Илая против его воли. Он не хотел этого говорить, ведь Лайтман, кажется, впервые говорил серьезно, но обида и боль, накопившаяся за весь день, срывали все допустимые барьеры. Как ни странно, на такое замечание Кэл не рассердился. - Она - моя дочь, – заметил он спокойно. Локер кивнул, понимая, что тут уж действительно не поспоришь. - Но, ты тоже важен для меня. – Кэлу эти слова дались ох как нелегко, и прозвучали они как-то глупо, неестественно. Илай не в силах поверить в это откровение, уставился на начальника. Кажется, босс говорил правду. По крайней мере, это не было похоже на его очередной подкол. - Ладно, пойду я, пожалуй. На работу можешь завтра не выходить, отлежись, – немного рассеянно заметил Лайтман, снова направляясь к выходу. - Может, пива? – нерешительно предложил Локер, не зная, как ответить на откровенность начальника. Кэл обернулся и смерил подчиненного взглядом. - Да. Да, пожалуй. – Согласился он, возвращаясь. Илай уже не сердился. Он вообще не мог долго обижаться на начальника. Лайтман был редкой сволочью, любил только себя, Эмили и Фостер в виде исключения, и на Илая ему было глубоко плевать. Но он был гением! И, пожалуй, это прощало ему все.