Summertime Of Our Lives

У вина бархатно-сладкий вкус с оттенком грецкого ореха, который едва уловимо оседает на языке. Я делаю еще один маленький глоток и придирчиво выбираю сыр из большой тарелки. Чуть дальше на столе лежит распечатанное письмо от Николь, на которое надо ответить, но я бросила это занятие после пары строк. «Дорогая Николь!»… Что ей сказать? «Ты чудесно разбираешься в вине и моих вкусах, но, к сожалению, это не делает тебя моей подругой…» Фи, как грубо. Но от этого не менее забавно. Если бы написал Эрик, я бы, без сомнений, уже отправила сову в обратный путь с кучей историй и вопросов. Но Николь?.. Не выпади мне удача попасть в МАЛ, я бы умоляла Уолтера увести ее на очередное свидание. Почему-то, когда мы собираемся вместе, мальчики рассуждают, что девочкам вовсе не интересно их слушать, и потому я непременно оказываюсь наедине с Миллиган. И хотя это совершенно привычная для меня обстановка, после двух недель далекой от аристократии жизни я вспоминаю о Николь, как о чем-то, набившем оскомину. О чем-то, что хочется запить. Я снова пробую вино. Ладно, она не такая уж и плохая. Еще глоток. Вполне себе обыкновенная. Она знает, как принято себя вести, какая должна быть репутация у девушки высшего света, сколько зубчиков у салатной вилки и все такое… Она, в отличие от меня, разбирается в вине. И сыре. И от нее точно не нужно ждать новостей в стиле «Ой, я тут целовалась с твоим парнем!»… Я морщусь. Ладно, не с парнем. На тот момент Джеймс был просто занозой, от которой я мечтала избавиться, но… Но он ведь был моей занозой. Бренда не имела права работать на два фронта, выясняя мое отношение к Поттеру и одновременно целуясь с ним! Почему никто не понимает банальных вещей? Почему девочек все время тянет говорить что-то за спиной своих подруг? Николь, конечно, так не делает, но мы с ней в принципе не откровенничаем, так что назвать ее подругой в полном смысле этого слова не получится. Вертясь только в своем кругу, до Атлантиды я и подумать не могла, что с подругой можно проводить время веселее. Скорпиус всегда скрашивает любой нудный званый ужин: помню, мы под каким-то предлогом исчезли из бального зала и закрылись в одной из комнат с огневиски – с нами тогда был Альбус – и это было феерично. Кажется, после этого мне впервые пришлось варить Отрезвляющее Зелье. Я никогда не скучала в компании Эрика, и даже Уолтер ни разу не утомил меня своим разговором. Когда подобные чудеса коммуникации проявила Бренда, я подумала: «Вот она! Эта девушка не будет вести себя как фарфоровая! У нее есть мозги!». Но у Риверы не оказалось порядочности, к которой я привыкла. Порядочность, а вернее, полное отсутствие зависти и желчи есть у Розы, но она, кажется, не слишком охотно со мной общается. Все нормально: ей интересен Крам, а я обитаю слишком близко к ее кузине. Но это только в очередной раз доказывает, что с девочками я дружить не умею. Миллиган, по крайней мере, делает все, что от нее требует общество, и еще ни разу не разочаровала меня. Она умеет себя вести, знает меру, границы и… – Пить в одиночестве – это алкоголизм, Нотт. Я бросаю взгляд на дверь и вижу Лили. Она где-то пропадала весь вечер и, как по мне, могла бы оставаться там и дальше. Поэтому ответом я ее не удостаиваю. Лили бросает на кровать какую-то коробку, а потом, намеренно не глядя в мою сторону, скрывается в ванной. Политика взаимного игнорирования пришла на смену борьбе факультетов, так что теперь в нашей комнате тихо, напряженно и скучно. Я снова наполняю бокал и решительно придвигаю к себе ответное письмо для Николь. Вино только слегка затуманило голову, да и пробовала я его исключительно в дегустационных целях, так что наверняка смогу написать что-то под стать случаю. Я обращаюсь к тексту, который она приложила к бутылке и сыру. «До­рогая Ме­лани! Ты и представить не можешь, как в Неаполе чудесно! Вода такая синяя, а небо просто бесконечное - Англии не сравниться. А эти каскадные фонтаны перед Королевским дворцом, а убранство залов... Теперь я точно знаю, что наш архитектор вовсе не дилетант, как говорит мама, а вполне себе неплохой... копиист. Серьезно, декор нашей малой гостиной он неприличным образом у-к-р-а-л у Ванвителли. Тот, к слову, ориентировался на Лево и Саккетти, так что вся «уникальность», о которой он пел...» Я со стоном отодвигаю письмо подальше и беру в руки бокал. Каких-то пару минут отвлеченно рассматриваю на свет переливы кирпично-красного вина, а потом делаю новый глоток. Еще бокал, и я смогу написать душевный ответ. С другой стороны, можно отложить его хотя бы на завтра, потому что никто не знает точно, сколько летят совы из Италии в Атлантиду и обратно. Да, определенно нужно дать птице отдохнуть. Дело вовсе не в том, что я с трудом могу связать два слова ради Николь и едва ли хочу делиться тем, как проходят мои атлантские будни. Я встаю из-за стола и сажусь на кровать. Лили хлопает дверью в ванную. – Ты сегодня ночуешь в своей постели? – уточняю я, не глядя на нее. Она коротко выдыхает. – Тебя это не... – Конечно, в своей: это наверняка было страшно, когда Альбус застукал вас у Скорпиуса, – не слушая, перебиваю я. – Скажи, Поттер, оно того стоило? Поставить под угрозу дружбу Альбуса и Скорпиуса ради интрижки, которая тебе не нужна? – Я не собираюсь разговаривать с тобой, Мелани, – не знаю, каким образом ей удается сохранять спокойствие, учитывая ее-то неуравновешенность. – А я с тобой собираюсь, – пожимаю плечами я. Мы встречаемся взглядами, и я нарочито криво улыбаюсь. – С кем ты обсуждаешь это? С шармбаттонками? Со Свити? Что же, ты знаешь их столько же, сколько меня. Только у меня есть брат, тайны которого все равно что мои тайны, а у твоих подружек какой кредит доверия? Я едва успеваю следить за тем, что говорю, и, замолкнув, хмуро смотрю на едва начатую бутылку. Голова у меня еще ясная, но уследить за языком я почему-то уже не могу. Стоило мне взглянуть на Лили, как вспомнился разговор с братом и его уверенность, смешанная с беспокойством. И я бы поняла, будь на то веские причины – ссора с Альбусом из-за романа с его сестрой, например! – но переживал Скорпиус не из-за Лили, он переживал за нее. Я надеялась, что все это пустое, что братец соскочит с крючка, едва появится угроза дружбе, но что произошло? Все, что не убивает эти отношения, делает их только сильнее! Лили молчит. – Ты сама говорила, что тебе все равно, – наконец выдает она, спиной ко мне разбирая вещи на кровати. – Мне не все равно, – с нажимом повторяю я. – Это… – я с трудом выговариваю: – Это не мое дело. Но это не значит, что я не хочу знать, что… происходит. – Мы со Скорпиусом вместе, – помолчав, отвечает Лили, как будто это самая простая и очевидная истина. Ее слова что-то мне напоминают, но вспомнить я не могу. – Не понимаю, что еще тебе хочется знать. О, очень многое. – Ничего, – говорю я. – Просто пытаюсь понять, почему из полусотни парней – и это только поблизости – ты выбрала именно… – того, кто не будет твоим. – Скорпиуса. Пока Лили собирается с мыслями или решает, как бы от меня отделаться, я снова беру бокал, а потом, подумав, наколдовываю еще один. Наполняю его и осторожно двигаю на левую половину стола, поближе к Поттер. Может, это и ей развяжет язык? – Я и не выбирала, – так тихо, что я едва различаю, отвечает Лили. Что? – Поверь, если бы я решала, кого… – она одергивает себя. – Твой брат оказался бы последним. О… О, нет. Нет-нет-нет. Лили просто играет в Королеву Драмы. Не верю ей. Не-ет, увольте. Она же не могла… Всего за неделю, Господи! Я даже не могу выдавить из себя смешок. Как? Почему? За что? Почему эти двое сошлись? Почему Лили влюбилась в Скорпиуса всего после нескольких дней вместе? Почему он не услышал меня и не прекратил все это, пока не стало поздно? Но теперь… Мерлин, какие они идиоты! И что он только в ней нашел? Ладно она – впечатлительная девочка, которая всегда откусывает слишком большой кусок пирога, но Скорпиус… Зачем он поддался? Так сильно хотел подразнить судьбу и… Черт. Конечно. Когда-то ему хватало обыкновенных девушек, чтобы чувствовать свободу от навязанной невесты, но теперь их, кажется, недостаточно. Он потерял рассудок. Окончательно и… специально. Лили – сестра лучшего друга с неконтролируемыми всплесками магии, с диким нравом и без надежды на мирное расставание – комбинация из самых плохих вариантов. Самый неправильный по отношению ко всем поступок: пострадает Скорпиус, пострадает Альбус, Лили и… Адела. Понимает ли он, чего будет стоить подобная выходка? Скорпиус… не будь он дурак, он знает, как Лили смотрит на него! Никогда в этом не признается, не захочет усложнять, но точно знает, что она влюблена. И ему нравится это, он не отпустит ее просто так, не расскажет правды, пока не станет слишком поздно. Чем больше у них появляется проблем – тем острее эти отношения. Вот что Скорпиус делает: держит все под своим контролем, не позволяет кому бы то ни было ограничивать его. Он поступает, как хочет, но не прислушивается ни к разуму, ни к приличиям, ни ко мне… И я ничего не могу сделать. – …же наговорилась? – Что? – глухо уточняю я, совсем не услышав. Лили хмуро смотрит на меня, а потом медленно повторяет: – Ты уже наговорилась? Узнала, что хотела? Может, правду на правду? Почему именно Джеймс? Я шумно вздыхаю. – Мне не нравится твой негатив, – я беру себя в руки и спокойно смотрю на Лили. – Угощайся. Она переводит взгляд на предложенный мной бокал и мотает головой. – Можешь налить сама, – я великодушно пододвигаю к ней бутылку, а потом почти картинно делаю глоток вина. – Зачем тебе правда, если ты мне не веришь? Лили медленно берет бокал, но пить не спешит. Она что, серьезно думает, я туда что-то подмешала? Наивная. Если бы я действительно это сделала, она бы ни за что не распознала. – Знаешь, почему появилась традиция чокаться бокалами? – начинаю я, впрочем, не ожидая ответа. – Раньше люди все время травили друг друга, особенно знать. А напитки наливались до самых краев, так что вина при ударе кубков неизбежно смешивались. Яд, если он был, попадал и отравителю, – просто отвечает Лили, то ли не услышав моего ехидства, то ли по привычке доставая из памяти исторический факт. – Именно, – соглашаюсь я. – Поэтому аристократы довольно быстро придумали еще одну традицию. Никто не наливает вино по самый край. Красное – на треть бокала, белое – всего на половину. Нужно сильно постараться, чтобы перелить хотя бы каплю из чужого бокала. А легенды про этикет и раскрытие тонкого букета – всего лишь прикрытие, – заключаю я и протягиваю свой бокал Лили. Поттер, хмыкнув, чокается со мной. Стоит заметить, слушала она внимательно. – Джеймс, – напоминает она. Я еле удерживаюсь, чтобы не закатить глаза. – У нас не так серьезно, как у тебя со Скорпиусом, – пропеваю я, выжидающе глядя на Лили. Она морщится, но это скорее ее пренебрежение ко мне, чем неловкость. – Тогда что тебе от него нужно? Как у тебя все просто, малышка Лили: любишь кого-то – будь с ним, а ненавидишь – бей. У жизни гораздо больше вариантов для тебя. Будь с тем, кого не любишь, люби того, кто не будет твоим. Я-то знаю свое место, а сколько ты еще проживешь в мире иллюзий? Сними свои розовые очки, они обычно бьются стеклами внутрь. – Приятное времяпрепровождение, – я расплываюсь в вызывающей улыбке. – Ты мало похожа на девушку, которую привлекает ни к чему не обязывающее приятное времяпрепровождение, – передразнивает Лили, копируя мое выражение лица. Я фыркаю, скривившись. Пожалуй, ей удалось меня задеть. – Ты тоже на нее не похожа, но у вас ведь такой план с моим братом? – напоминаю я. Лили прищуривается, глядя на меня, но не отвечает. Делает пару глотков вина, видимо, чтобы взять паузу. Так мы и сидим: каждая на своей кровати, лицом друг к другу, ожидая, кто первая отведет глаза. В детстве мы развлекались так со Скорпиусом, и он всегда выигрывал, если не жульничал. Но когда кто-то из нас пускал в ход уловки, чтобы смутить или разозлить противника, – победа оставалась за мной. Его вспыльчивость всегда играла с ним злую шутку, но я порой играла еще хуже. Сложно держать лицо перед тем, кто знает, что оно ненастоящее. А сейчас что может быть проще, чем вывести из себя Лили?.. – Ты действительно хорошая актриса, если смогла убедить Скорпиуса, что ваши отношения не выйдут за границы летнего романа, – я помню, что случилось, когда последний раз завела разговор о театре в этой комнате. Но сейчас я почему-то уверена, что Лили придержит своих тварей в рукаве. Довольно опрометчиво с моей стороны: ведь в тот раз я думала точно так же. - Не то чтобы это тебя касается, но мы не обозначали никаких рамок. Посмотрим, что из этого выйдет, – она сжимает губы, но взгляда не отводит. Хорошо, однако, устроился братец: он ничего не обещает Лили, но и не предупреждает, что надеяться ей не на что. Я недооценила Скорпиуса, когда говорила, что он не понимает, во что ввязывается. Это становится все больше похоже на точный расчет. Как раз в его духе. – Но ты ведь уже определилась, я права? – А почему тебя это так пугает? – Лили вздергивает подбородок. – Я же не свадьбу планирую. Улыбка слетает с моего лица. Я сглатываю и начинаю бегать глазами по комнате: мне не хватает сил снова посмотреть на Лили, но ей, наверное, кажется, что… Да что угодно может прийти ей в голову, кроме правды. Кроме того, что у Скорпиуса есть невеста. В идеальном мире Поттер они, наверняка, проходят все стадии от ненависти до любви, и преграды обращаются в пыль перед силой их чувств. Только Адела не преграда, Адела – живой человек, она законная невеста, и, в случае Скорпиуса, это действительно значит, что все контролирует жестокий древний закон. Но у Лили ведь и в мыслях нет, что весь их роман – одна сплошная ложь. Ей кажется, что «отсутствие рамок» защищает ее, делая отношения нормальными, но защищает оно только Скорпиуса. Когда пройдет ударная волна от взрыва, имя которому «Лили», брат просто вернется к Аделе, которая, как пес на цепи, будет ждать его. Или пройдется еще по нескольким девушкам до свадьбы, а потом, может, и после: я не знаю, куда поведет его эта дорожка. Но заканчиваться она будет неизменно дома, возле молчаливой жены, с которой вовсе не обязательно считаться. Все это так знакомо, так неприятно: я как будто чувствую себя на ее месте… Меня пронзает жуткая, почти осязаемая мысль, которая сковывает все тело. Скорпиус – человек, которого я люблю больше всех, Адриан – тот, кого я всем сердцем презираю. Я никогда и подумать не могла, что они так похожи. Мне становится так страшно, что не могу пошевелиться. Когда это произошло? Когда мой брат стал таким? Или всегда был, но я просто не замечала, закрывала глаза? Я всхлипываю. – Мелани? – Лили водит руками, чтобы привлечь мое внимание, и я не сразу замечаю это. Кажется, она повторила мое имя несколько раз. – Не думала, что ты такая впечатлительная. Я пошутила про свадьбу, – с резким смешком добавляет она. – Ага, – я киваю и почти залпом выпиваю вино, едва чувствуя вкус. – У меня просто очень богатое воображение. Представила, как ты перебьешь фамильные реликвии Малфоев, потому что цвет скатертей был бежевым, а не слоновой кости. – И зачем только я привела тебя в чувство: так ты хотя бы молчала, – фыркает Лили. – Ты же так просила правду, – напоминаю я, растягивая губы в улыбке. Мне кажется, что кровь отлила от моего лица, но, если даже и так, Поттер не обратила на это внимания. Я задумчиво смотрю на свой бокал и снова наполняю его. Будь я здесь одна – убрала бы бутылку, едва попробовав, но я уже предложила Лили присоединиться, так что теперь это будет крайне некрасиво. А я не могу позволить себе так подставиться перед ней, хоть это всего лишь летний лагерь. И всего лишь Лили Поттер. Я делаю взмах палочкой, и бутылка плывет по воздуху, пока Лили не забирает ее, чтобы добавить себе еще. Прекрасно понимаю ее: если мне еще хоть раз придется употребить имена Скорпиуса и Адриана в одном предложении, я поседею. Может быть, у нее на уме что-то подобное. Хотя я сильно в этом сомневаюсь. Раздается стук в дверь, и мы замираем, переглянувшись. Я беззвучно делаю знак Лили, чтобы она посмотрела, кто пришел, но Поттер только кривится, как будто я сморозила глупость. Я повторяю свой жест более четко, поджимая губы. Она в ответ покачивает в воздухе полным бокалом вина. Я закатываю глаза, поднимаюсь и прячу свою порцию за шторой. Лили осторожно убирает всю контрабанду под кровать. Выдохнув, я открываю дверь, сделав невозмутимое лицо. – Ну и к кому из нас ты пришел? – негромко, но четко спрашиваю я. Скорпиус застывает, явно забыв собственную мысль, а я продолжаю загораживать ему вход. Никогда не видела его таким растерянным. Даже забавно. – Эм, я… – Да-да, именно ты, – поддерживаю я. – Мелани, – с явным намеком окликает меня Лили, но, кажется, вино уже прочно взялось за меня. – Что? – я немного оборачиваюсь в ее сторону. – Он же не ответил. – Мне нужно поговорить с тобой… Мел, – кашлянув, делает выбор Скорпиус, но на его лице все еще немного смущенное выражение. – Ха! – легко усмехаюсь я, посмотрев на Лили, а потом закрываю за собой дверь в коридор. Жаль, что я не успела увидеть, как она отреагировала: уверена, это было бесценно. – Мелани, не делай так больше, – тихо просит Скорпиус. Он снова серьезен, и меня так и подмывает расхохотаться прямо ему в лицо. Но через миг я вспоминаю, о чем думала несколько минут назад, и ежусь, не произнеся ни слова. Только киваю. – Скажи, ты уже знаешь, что завтра будет аукцион? – начинает брат, когда убеждается, что я внимательно слушаю. – Теперь знаю. – У меня будет к тебе просьба, – он оглядывается, проверяя, нет ли кого поблизости. Это кажется мне странным. – В качестве лотов будут продаваться ужины с некоторыми молодыми людьми, и так уж вышло, что я оказался среди них. Я поднимаю брови. – Шутишь, что ли? Малфой уйдет с молотка? – я хихикаю, представив эту картинку. – А тебя будут проверять на брак? Может, ты подделка? – продолжаю шутить я. – Очень остроумно, – соглашается Скорпиус. – А теперь послушай: мне нужно, чтобы ты выкупила меня. Я моргаю несколько раз, пытаясь осознать услышанное. – Я с тобой каждый день ужинаю, – напоминаю я. – Еще и платить за это? Он закатывает глаза. – Я дам тебе денег. – Нужны мне твои деньги! – фыркаю я. – Я знаю, что они тебе не нужны. Я имел в виду, что дам тебе денег, чтобы ты выкупила меня. – Все золото Гринготтса стоит меньше, чем твое лицо, когда куш сорвет… скажем, Селина! – вдохновляюсь я. Лицо Скорпиуса дорожает на глазах, едва я замечаю весь ужас, который приходит к нему вместе с моей идеей. Мне так смешно, что на этот раз я не могу сдержаться. – Мелани, пожалуйста, – он будто просит спасти его от смерти. – Почему бы Лили тебя не выкупить? – предлагаю я, пожав плечами. – Ладно-ладно, я поняла! – я поднимаю руки, словно сдаюсь. – Посмотрим, сколько ты стоишь. Скорпиус тяжело вздыхает и, пожелав мне спокойной ночи, уходит к себе, а я, постояв еще минутку в коридоре, возвращаюсь в комнату с самой легкой и зловещей улыбкой, на которую способна. Стоит ли говорить, что Лили смотрит на меня с опаской. – Не знаешь, что запланировала Джоанна на завтрашний вечер? – невзначай уточняю я, выуживая свой бокал из укрытия. Лили неопределенно поводит плечами. – Аукцион, кажется. – Выходит, и про участие Скорпиуса ты знаешь? – так же просто спрашиваю я. Даже если я ошиблась, эта новость все равно вызовет фурор. – Знаю, что там будет продаваться ужин с ним, – невозмутимо отвечает Лили. – И какие у тебя планы? Она резко выдыхает. – Мелани, хватит задавать очевидные вопросы! Ты прекрасно знаешь, что мне нечего ответить. – Правда, будет неловко, если он уплывет в чужие руки, и ему в них понравится? – медленно, с расстановкой и сладчайшей улыбкой говорю я. Я вижу, как она вспыхивает и сильнее сжимает ножку бокала, и решаю нанести добивающий удар: – Например, его выкупит Селина. Лили резко бледнеет, округляет глаза, а потом мелко и часто задышав, разражается громким, почти истерическим смехом. – Да, мне тоже будет смешно, – помедлив, говорю я, недоуменно нахмурив брови. Но она не успокаивается. Кажется, что у нее наоборот начался новый приступ хохота, потому что она едва умудряется поставить бокал на пол и тут же снова сгибается пополам. – Господи, Поттер, что с тобой? – Погоди… – она уже тихонько постанывает, откинувшись на подушку. – Еще секундочку… – издает пару смешков и шумно выдыхает. – Все. И после всего этого Лили спокойно берет бокал и, явно смакуя, продолжает пить. Она издевается, что ли? – Что такого смешного я сказала? – Да ничего, ты всегда говоришь только гадости, – отмахивается Лили. – Если тебя так рассмешила перспектива свидания Скорпиуса и этой французской дурочки, то ты явно недооцениваешь масштаб проблемы. – Нет, я просто… Ох, Боже мой, – она закрывает лицо ладонью. – Я обещала Скорпиусу никому не рассказывать. Хотя, я в принципе ничего не рассказываю, так что это скорее не обещание, а сам собой разумеющийся факт. – То есть мне пойти к нему и сказать, что ты выдала мне эту тайну? – прохладно уточняю я. Лили неприязненно смотрит на меня, поджимая губы. – Какая ты все-таки… – Сообразительная? – заканчиваю за нее я, приветственно поднимая бокал. – Неприятная, – вздыхает она, но как-то удрученно. – Ладно, – Лили устраивается поудобнее, скрещивая ноги, и благоразумно отставляет вино. – Вчера днем мы со Скорпиусом были в его комнате во время второго занятия. Мне хочется сказать, что это чрезвычайно романтично, но я решаю не прерывать ее рассказ. – Один раз к нам зашел Ал, но я была под мантией-невидимкой, так что он меня не заметил. То есть Альбус дважды едва не застукал их вместе? При чем тут Селина? – Поэтому, когда к нам постучались снова, я уже знала, что делать, – она продолжает рассказывать, все больше воодушевляясь, как будто речь идет о невероятном приключении, а я – ее лучший друг. Все-таки вино творит странные вещи. – За дверью оказалась Селина вся с ног до головы в синей краске, и она слезно умоляла Скорпиуса пустить ее в ванную, потому что «по лагерю так идти нельзя!». И он ее выставил. Какая захватывающая история! – Он пропустил ее, а мне предложил выйти, – эту фразу Лили произносит с особой интонацией, и я усмехаюсь, представив себе ее шок, когда Скорпиус сказал это. – Я отказалась, и сразу же пожалела об этом: эта… француженка вышла из ванной в одном полотенце! – Что? – я не выдерживаю. – Попросила проверить ее шею на остатки краски, а потом… – Лили издает смешок. – Она сняла и полотенце. Я едва не роняю бокал, а моя неэстетично отвисшая челюсть явно как раз то, на что Поттер рассчитывала. – Только не говори, что она была совсем… – Она, разумеется, совсем, – соглашается Лили. – Но не голая, нет. В самом откровенном белье, которое ты можешь представить. Я послушно представляю самое откровенное и тут же трясу головой, чтобы картинка полуголой дочери директора навсегда пропала из моих мыслей. – Что сделал Скорпиус? – я, затаив дыхание, жду ответа. – После того, как отскочил от нее на целый метр? Застегнул молнию на ее спине, – просто отвечает Лили, и тут я уже не могу сдерживаться: смеюсь, как безумная, в красках представляя, как Скорпиус, в одной комнате с четырнадцатилетней соблазнительницей и тайной девушкой, пытается сохранить лицо, остаться вежливым и не схлопотать неловким словом или взглядом Летучемышиный сглаз. Лили тоже хихикает, но уже спокойнее, хотя ей явно не увидеть эту ситуацию моими глазами. Братец так хотел свободы, что попал в самую неловкую ситуацию из возможных. Мне даже не хочется его пожалеть: я просто хохочу, уткнувшись в подушку, пока истерика не сходит на нет. – Так вот почему он пришел ко мне, – утерев выступившие слезы, я устраиваюсь на кровати удобнее. – Почему? – спрашивает Лили осторожно. – Он рассказал про аукцион и попросил выкупить его во что бы то ни стало. Наверное, боится, что Селина взялась всерьез. Она отвечает только через минуту: – Да, наверное, – но я замечаю, что она уже о чем-то задумалась. – Но после такой истории, я, пожалуй, уступлю ей право этого ужина, – я посматриваю за реакцию Лили, и она следует незамедлительно: – То есть ты будешь бороться только за Скорпиуса? – Ну да, – пожимаю плечами я. – За кого еще? – Нет, я просто уточнила, – спохватывается Лили. – Я надеялась купить что-то из местных трав, если мы снова поедем в город, но, раз уж в лаборатории больше никого не пускают… – я мысленно пересчитываю оставшиеся деньги. Должно быть галлеонов пятьдесят, может, чуть меньше. Сомневаюсь, конечно, что кто-то предложит хотя бы половину этой суммы, но я-то вытрясу со Скорпиуса все, что мне причитается. Ужин? Замечательно. К тому же он останется моим должником даже в том случае, если вернет мне деньги, а это уже кое-что. – Вообще, лучше, конечно, ты, чем Селина, – с сомнением смотрит на меня Лили. Я закатываю глаза. – Господи, Поттер, из твоих уст это почти комплимент! – Не принимай его на свой счет, пожалуйста. – Даже не думала. Хотя я вот сейчас представила… Если приду к Скорпиусу на ужин под личиной Селины… – я не успеваю договорить, потому что заканчивает Лили: – В полотенце! Мы смеемся, как ненормальные, и в тот момент я думаю, что жить с ней – не так уж плохо. Если закрыть глаза на все, кроме шуточек про Селину, разумеется. Все утро я слышу какое-то назойливое жужжание, но избавиться от него невозможно: едва я открываю глаза, как воцаряется тишина. Поэтому, когда звук раздается снова, я наугад делаю взмах палочкой и зарываюсь глубже в подушки. Но уснуть мне не удается, потому что на пол что-то падает, разбивается, а потом слышатся сдавленные ругательства Лили. Я накрываю голову одеялом и тут же подскакиваю от громкого: – Мерлин, уже двенадцать часов! – И зачем так орать? – не вылезая на свет, говорю я. – Я пропустила Артефактологию! – кажется, Лили скачет по комнате, потому что звуки стоят адские. – Ты еще и Стихии пропустила, – отвечаю я флегматично. – Ты тоже! Ой. – Серьезно? – я откидываю одеяло и тянусь к будильнику на столе, который показывает двадцать две минуты первого. Вместо ответа Лили хлопает дверью в ванную. Кто-нибудь уже скажет ей, что это невежливо? Торопиться к Шикобе нет смысла, так что я спокойно дожидаюсь, пока Лили выйдет, прикидывая, какое надеть платье. Она появляется еще беспокойнее, чем прежде, и я никак не могу понять причину такого страдания на ее лице. – Что это было за вино? – Лили со стоном откидывается на кровать, прижимая ладонь ко лбу. – Обыкновенное вино, – пожимаю плечами я. – Тридцать лет выдержки или около того. – Ты точно туда что-то подмешала. – Твое самомнение. Я долго стою перед зеркалом, потому что мой собственный вид тоже оставляет желать лучшего: глаза красные, лицо одутловатое, а в волосах чуть ли не колтуны. Я помню, что мы допили всю бутылку, что я написала-таки письмо для Николь и что Лили в приступе паники заперла не только входную дверь, но и окно. Свет мы погасили поздно, так что неудивительно, что обе проспали. – У меня нет ничего от головы, – произносит Лили, едва я возвращаюсь в комнату. Я бросаю на нее косой взгляд, но даже не думаю выражать сочувствие. – Тебе нужно антипохмельное зелье, – замечаю я. – У тебя оно есть? – Нет, но, кажется, есть у твоего брата. – У которого из?.. – Подумай логически. Знаю, что это больно, а тебе особенно, но… – я не дожидаюсь ответа Лили и потому продолжаю: – У Джеймса, конечно. Если бы ты накурилась, пошли бы к Алу… Я произношу последние слова совсем тихо, но она все равно слышит и неуверенно откашливается перед тем, как спросить: – Ты тоже знаешь, да? – в голосе Лили беспокойство. – Да, – я лишний раз поправляю подол платья. – Я была лучшего мнения о Саммер. – Я думаю, что он просто… Вряд ли у нее было что-то серьезное, правда? – она закусывает губу и с опаской смотрит на меня, как будто я могу знать. – Понятия не имею, – признаюсь я. – В теплицах есть абиссинская смоковница, но они могли привезти что-то из города. Я провожу расческой по волосам, стараясь не встречаться с Лили взглядом. Я сама до сих пор с трудом верю, что Альбус решил попробовать наркотики. Это может быть травка, от которой он отойдет и больше не вернется, а может… может быть что угодно. Вчера он вел себя как всегда, но с недавнего времени мы действительно подружились, и я… Я ничего не могу сделать, но смотреть на все это… Я просто надеюсь, что это была случайность. – Обед начался, – Лили поднимается с кровати и идет на выход. Вид у нее поникший. Я задерживаюсь у зеркала, а потом следую за ней. – Не советую тебе просить у Джеймса антипохмельное, – тихо замечаю я, поравнявшись с Лили. – Да я сама знаю, – отмахивается она. – Может, ты попросишь? – И как это будет выглядеть? «Джеймс, ты знаешь, я напоила твою несовершеннолетнюю сестру, а теперь у нее похмелье…» – То есть мне подойти к нему самой и сказать, что ты подлила мне чего-то, пока я не видела? – деловито уточняет Лили. Я смеряю ее пристальным взглядом. – А ты быстро учишься. – Из твоих уст, Нотт, это почти комплимент. В столовой еще никого нет, и мы с Лили расходимся за свои столики, предварительно договорившись молчать о распитой бутылке и пропущенных занятиях: слава Мерлину, сегодня общих предметов с Альбусом и Скорпиусом у нас нет. Учеба вот-вот закончится, но прежде атлантов в столовой появляется группа организаторов, и я улыбаюсь Джеймсу. Черт, ну и зачем я это сделала? – Привет, – он садится напротив и пристально смотрит на меня. – Тебя не было на завтраке. – Да, сразу же пошла на занятия, – я выдаю уже отрепетированный ответ. – В два часа стартует аукцион... – начинает Джеймс, и я, уже зная нужные мне подробности, пожимаю плечами: – Да, там участвует Скорпиус. – Не только Скорпиус. – Естественно, не только он, – отмахиваюсь я. – Я вообще не собираюсь туда идти. И тут же вспоминаю, что дала брату обещание. Но исправляться теперь будет глупо. – Я только хотел сказать, что… – не снимая улыбки, продолжает он. – Джеймс, меня не интересует аукцион, это глупое мероприятие, учитывая, что там продается, – замечаю я. – Лучше скажи, повезут ли нас в город еще раз? – Нет, кажется, не планировали, – задумывается он. – А что тебе нужно? – Да так, в прошлый раз мне было не до покупок, но теперь я узнала о некоторых редких ингредиентах для зелий, которые больше нигде не достать, так что… – я немного расстроенно пожимаю плечами. – Ладно, это уже не важно. – Как скажешь, – Джеймс поднимается из-за стола, и мне на мгновение кажется, что я задела его, но потом он продолжает: – Знаешь, ты бы все-таки заглянула на аукцион. – У меня есть идеи, где можно бесцельно потратить деньги, спасибо. Он усмехается и больше ничего не добавляет, только наклоняется и быстро целует меня. Я фыркаю и легко подталкиваю его в направлении стола организаторов, пока никто нас не увидел. Ни Альбуса, ни Скорпиуса я так и не дожидаюсь. Наверное, они готовятся к аукциону, и потому брат попросил меня о помощи заранее. Просидев в столовой до половины второго, я возвращаюсь в свою комнату, чтобы взять кошелек и пересчитать деньги. В общем и целом у меня сорок шесть галлеонов, так что братец, можно считать, спасен. Когда из окна с улицы начинают долетать оживленные девичьи голоса, я откладываю книгу и присоединяюсь к остальным. Судя по всему, об аукционе все узнали за завтраком, потому что отовсюду доносятся фамилии: известные мне и нет. Пару раз я слышу, как кто-то говорит о Скорпиусе, потом о «красавчике Поттере» и об Александре. Остальные имена мне не знакомы. – Мелани Нотт, – называю я свое имя на входе, и Мира, которую я почему-то не узнала сразу, улыбается: – О, Мелани, решила поучаствовать? – она протягивает мне табличку с номером «27». – Меня заставили, – признаюсь я, удрученно глядя на театралку. Мира понимающе хмыкает. – Что ж, удачи! Я осматриваю большой зал, где проходили танцы и наши репетиции, чтобы понять, где лучше сесть. Сейчас перед сценой выстроены ряды кресел, два десятка из которых уже заняты, в основном, девушками. Я устраиваюсь ближе к концу, чтобы видеть зал как можно лучше – а с ним и возможных претенденток на моего братца. Через несколько минут большинство мест занято. Тут чуть больше половины лагеря: девушки пришли почти все, а вот парней всего несколько – видимо, они здесь за компанию или из интереса. Рядом со мной, однако, как всегда, образовывается пустое пространство. Когда на сцену поднимается Мира, ее встречают аплодисментами, и я присоединяюсь. – Рада видеть вас в этом зале, на нашем благотворительном аукционе, все вырученные деньги с которого пойдут на помощь детям-сиротам из приюта Святой Анны в Глазго, – аплодисменты повторяются. – Итак, мы выбрали семерых достойных молодых людей, прекрасный ужин с каждым из которых вы, леди, сегодня сможете получить. Я даже не знаю, на что это похоже. Я была и на благотворительных ужинах, и на аукционах, и там, признаю, можно было приобрести полезные знакомства, но людей там не арендовали. На соседнее со мной место прокрадывается Лили. Я удивленно смотрю на нее и тихо замечаю: – Решила провести время в моей компании? – Я с трудом говорю это, но... – она вздыхает, явно недовольная тем, что делает. – Не могла бы ты оказать услугу? – Я похожа на благотворительный фонд? – У нас одна цель: не дать Скорпиусу попасть в руки Селины, – Лили поджимает губы. – Но ты не должна участвовать в аукционе. – Ну тогда давай просто свяжем девчонку! Ты заходи со спины, а я заговорю зубы. Отличный план, Поттер, может, сразу Скорпиуса ленточкой перевяжешь? – шиплю я, глядя, как Мира приглашает на сцену первого юношу. – Я все продумала, – уверенно говорит Лили. – Свити выкупит его. Я хочу возразить, что справлюсь гораздо лучше сама, но тут мне в голову приходит мысль: – Она отдаст его тебе, да? Ты собираешься пойти на ужин вместо Свити. Лили делает вид, что увлечена торгами. Какого-то парня из Франции так расхвалила Мира, что девочки бьются за него, как за последнего мужчину на Земле. Цена перевалила за десять галлеонов. – Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – предупреждаю я и опускаю свою табличку в щель между креслом и подлокотником. Лили провожает ее взглядом и, помедлив, произносит: – Спасибо. Скажешь это, если твой план удастся. Француз достается какой-то девушке за одиннадцать галлеонов, и я хлопаю вместе со всеми. Мира представляет Крама. Интересно, а Роза в зале? Она видит все эти восторженно-хищные взгляды, направленные на Александра? Хотя, даже если не видит, определенно догадывается. - Эй, Мел, – раздается прямо над ухом чей-то шепот. Я оглядываюсь и узнаю Саммер. – Это тебе! Она протягивает мне кожаный кошелек, и я, не очень понимая, зачем, беру его. – Это... – Это от Скорпиуса. Тебя не было на завтраке, а перед обедом его увела Мира, так что он попросил Ала передать. – Но... – Но у нас с Алом были планы, так что сейчас он занят, – туманно отвечает Саммер. – Мне казалось, он тоже участвует в аукционе... – хмурюсь я. – Я определенно слышала его имя. – Значит, тебе послышалось, – она пожимает плечами. – Только Скорпиус. – Ладно, спасибо, – я улыбаюсь, стараясь не думать, чем могут обернуться планы Альбуса и Саммер на этот раз. – Удачи со Скорпиусом, девочки, – и, кивнув нам с Лили, она осторожно пробирается на выход. – Ты тоже это услышала? – спрашиваю я, пересчитывая монетки в кошельке. Двадцать галлеонов к моим сорока шести. Лили бросает на меня недоверчивый взгляд и пожимает плечами. – Может, она тоже под кайфом, – едва слышно хмыкаю я, но весело от шутки никому не становится. – Итак, начальная цена – один галлеон, – говорит Мира, и я присматриваюсь к следующему «лоту». О, это Скорпиус, чуть не пропустила! – Три галлеона! – мы оборачиваемся на голос, и Лили немного приободряется: это Свити. – Пять галлеонов, – какая-то незнакомая девушка. – Пять галлеонов – раз! – объявляет Мира. – Пять га... – Шесть галлеонов! – Семь галлеонов! Я бы чувствовала себя крайне неуютно на месте Скорпиуса. Предложат мало – обидно, много – неловко, а еще остервенение, которое появляется на лицах этих девушек, когда она выкрикивают новые и новые ставки... Но брату вряд ли есть до этого дело: вид у него благосклонный и учтивый, а на лице едва уловимая усмешка – все, как учила тетя Астория. Пожалуй, она могла бы им гордиться. - Четырнадцать галлеонов! – раздается очередной голос, и я вижу, как нервно оглядывается Лили. Кажется, в игру вступила Селина. – Пятнадцать, – уверенно продолжает Свити. Интересно, на сколько рассчитывает Лили? - Шестнадцать! – голос Селины начинает звучать возмущенно. - Семнадцать, – легко отвечает Свити, но я чувствую, как Поттер рядом задерживает дыхание. – Надеюсь, у вас есть тактика? – мне становится тревожно. Девочки продолжают парировать, и я успеваю только переводить взгляд с одной на другую. – Или хотя бы еще деньги? Лили молчит, и я снова смотрю на Скорпиуса, который не дрогнул ни одним мускулом на лице, когда Матье предложила девятнадцать галлеонов. Что же я делаю? Зачем послушала Поттер, она ведь ничего в этом не понимает! - Двадцать! – к ним неожиданно присоединяется другая девушка, а я лихорадочно оглядываюсь, вспоминая, куда дела свою табличку. Черт, я же... да, точно! Я просовываю ладонь между креслом и подлокотником, но пальцы едва касаются упавшей таблички. Я тянусь все глубже, но не выходит: кажется, мой номер застрял и... – Двадцать четыре галлеона – раз! Двадцать четыре галлеона – два! – начинает отсчет Мира. – Черт, Поттер, я тебя ненавижу! – говорю я сквозь зубы, безуспешно пытаясь вытащить табличку. – Двадцать четыре галлеона – три! Продано! Номер шестнадцать – мисс Селина Матье. Мистер Малфой, благодарю Вас, – следуют аплодисменты, но я не могу перестать бороться с идиотским креслом, которое мертвой хваткой держит мой номер. Лили беззвучно выдыхает. Она даже ничего не ответила мне. Я тоже не вижу смысла теперь что-то говорить. Да, это лишь предварительная договоренность. Да, Селина еще не выплатила стоимость лота, и у нее вполне может не оказаться этих денег. Да, Скорпиусу придется провести с ней какой-то час, но... Но ведь он попросил меня, а я даже не смогла поднять чертову табличку. Я не могу посмотреть ему в глаза, потому что боюсь увидеть его разочарованным. Даже когда Мира приглашает на сцену следующего молодого человека, я все еще прокручиваю в голове тот момент, когда избавилась от таблички. Зачем я это сделала? Доверилась Лили и ее капризу получить ужин со Скорпиусом. Да сдался ей этот ужин! Как бы она пошла туда? Под Оборотным зельем? Строила бы из себя собственную подружку? Глупость какая-то. Если бы я знала, что так все обернется, точно бы подмешала ей что-то в вино. Что я теперь скажу Скорпиусу? – Девять галлеонов – раз! – Десять галлеонов! – табличка взлетает в воздух прямо передо мной. – Одиннадцать! – Двенадцать! Девушек снова охватывает ажиотаж, и я равнодушно смотрю на сцену, чтобы понять, кто теперь... – Четырнадцать галлеонов! Я не верю своим глазам. Это Джеймс. Чертов Джеймс Поттер стоит на сцене, широко улыбаясь девушкам, которые едва с мест не вскакивают, называя цену. У меня голова идет кругом. – Ты это видишь? – спрашиваю я у Лили. – Девочки хотят Джеймса, все как обычно, – она пожимает плечами, но на сцену даже не смотрит. – Ты знала, что он участвует? – Да. Полагаю, дальше спрашивать бессмысленно. Лили ответит, что не обязана ничего мне сообщать, и, раз уж Джеймс не сказал мне лично, значит, не хотел, чтобы я знала. Только вот он заводил об этом разговор за обедом, а я и слушать не стала. Это все еще идиотское мероприятие, в котором я не собираюсь участвовать. – Двадцать галлеонов! Что за чушь? Никто не даст двадцать галлеонов за ужин, который даже свиданием назвать нельзя! Селина выкупила Скорпиуса за двадцать четыре просто потому, что она маленькая, надоедливая, глупая... – Двадцать два галлеона. Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на ту, которой так не терпится поужинать с Джеймсом и... Если бы я стояла, мне едва бы удалось удержаться на ногах: так быстро помутнело в глазах. Бренда, уверенная и сияющая, как новенький галлеон, поднимает руку и четко повторяет: – Двадцать два. У меня звенит в ушах. Я вцепляюсь в волшебную палочку с такой силой, что, кажется, сломаю. Лили что-то говорит, но я не слышу. Мир сузился до темной полосы между креслом и подлокотником, которая проглотила мою табличку. Мне даже не приходится произносить заклинание, потому что, едва я направляю палочку на щель, номер «27» со свистом летит мне в руки. – Двадцать два галлеона – три... – Шестьдесят галлеонов, – громко произношу, поднимая табличку, и Мира не успевает стукнуть молотком, пораженно ища взглядом того, кто предложил столько денег. – Прошу прощения? – Шестьдесят галлеонов, – повторяю я, не опуская табличку, но смотрю куда-то в пустоту. Голова все еще кружится. По залу идет шепот. Ближайшие соседи изумленно смотрят на меня, остальные оглядываются. – Кто-нибудь хочет побить ставку в шестьдесят галлеонов? Я не смотрю на Миру. Не смотрю на Бренду. Не смотрю на Джеймса. До меня медленно, как через вату, доходит смысл того, что я сделала. – Шестьдесят галлеонов – продано! Номер двадцать семь... Мелани Нотт, – добавляет Мира, помедлив. – Благодарю, мистер... – Шестьдесят галлеонов... Зачем? Ты могла поднимать до победного и заплатила бы вдвое меньше! – не понимает Лили. – Первое правило торгов, Златовласка: чем медленнее растет цена, тем больше растет решимость конкурентов. Где десять галлеонов, там и двенадцать. А где двенадцать – там и пятнадцать. Если готов заплатить цену без сожалений – плати. Пока остальные придут в себя и будут думать, стоит ли продолжать, ты выиграешь, – собственные слова действуют на меня немного успокаивающе. – И ты без сожаления отдашь шестьдесят галлеонов за ужин с Джеймсом, когда вы и так вместе? – Лили пытается отрезвить меня. – А я, как и ты, плачу не за ужин. Совсем не за ужин. Она молчит. – И все-таки оно того не стоит, – уверенно заявляет Лили, наблюдая за сценой. Я оборачиваюсь, находя глазами Бренду. На ее месте сидит совершенно другая девушка, а Ривера быстро идет на выход. Когда кто-то задевает ее плечом, она раздраженно поправляет волосы и выскакивает на улицу. – Стоит, – удовлетворенно отвечаю я. Сюрпризов на аукционе больше нет, равно как и моих денег, чтобы отреагировать. Я не соврала Лили и действительно без сожалений отдам все шестьдесят галлеонов, но вот незадача – там есть деньги Скорпиуса, которые должны были пойти на его спасение, а я… А я не хочу об этом думать. Поэтому после окончания торгов, следуя за Мирой вместе с другими девушками, чтобы оплатить ужин, я вовсе не надеюсь увидеть брата. Но он стоит на улице, возле входа и, конечно же, ждет меня. Сил прятаться или отпираться нет: я знаю, что виновата, поэтому незаметно отстаю от атланток и иду к Скорпиусу. – Неужели я попросил так много, Мелани? – глядя сквозь меня, говорит он. Вопрос, естественно, риторический. – Скорпиус, я знаю, как это выглядит, я вовсе не хотела подставлять тебя! – я пытаюсь заглянуть ему в глаза. – Я… черт… я послушала Поттер! У нее был какой-то план, и она просила не мешать. – Если бы мне нужна была помощь Лили, я бы попросил Лили, – отрезает он, впервые посмотрев на меня. – Но я попросил тебя. Я не знаю, что сказать. – Если ты хотела выкупить Джеймса, так бы и сказала. Я бы нашел кого-то другого, – холодно замечает Скорпиус. – При чем здесь Джеймс? – я начинаю злиться. – Я вообще не знала, что он участвует! – Черт, Мелани, ты даже ни разу не подняла табличку за меня. – Это всего лишь ужин, Скорпиус! А Селина – не хвосторога! – Я просто надеялся, что ты поддержишь меня, когда я попрошу, – качает головой брат. – Ладно, забудь. – Я все исправлю, – быстро говорю я, беря себя в руки. – Я только... – Что ты сделаешь, Мелани? Отравишь ее? Или как ты обычно решаешь проблемы? Я застываю. – Я не имел в виду Ребекку, если ты подумала, – тут же произносит Скорпиус. – Конечно, нет, – зло выплевываю я и делаю шаг назад. Потом разворачиваюсь и быстро иду прочь, не слушая, что еще он хочет сказать. Я знаю, что он имел в виду: Ребекка тут ни при чем. Скорпиус говорил про Адриана, напоминал о зелье Империуса, которое я варила. Он ткнул меня носом в мое желание свободы. Я знаю, что он зол, что брат никогда не сказал бы мне такого, но... в том и дело. Он не боится Селины, не боится Лили: все под его контролем. Мешает только Адела, как Адриану мешаю я. И ни от одной из нас не избавиться: Селвину я нужна, как итог, надежный тыл, единственный вариант для продолжения рода, а Скорпиусу просто встал поперек горла договор. Но пока, пока нас держат под контролем, с нами можно не считаться. Нас можно воспринимать как должное. И у моего брата это, почему-то, получается ничуть не хуже Адриана. Я думала, что Лили пора снять розовые очки, но разбились мои. Теперь я вижу брата с другой стороны, и она меня пугает. Никогда не думала, что это может случиться. – О, Мелани, – раздается рядом знакомый голос. Я фокусирую взгляд и узнаю только через мгновение: Селина. Наверное, она подумала, что я заметила ее, и пришлось поздороваться. – Ты уже заплатила? Еще нет. Готова ли я заплатить? Разумеется. – Пошли вместе, – я растягиваю губы в улыбке. Матье неуверенно отвечает и разворачивается, чтобы вернуться к Мире. – Конфундус! – едва слышно произношу я, но, уверена, магии в моих словах достаточно. Селина покачивается, теряет равновесие, и я подхватываю ее, пряча палочку. – Что... – она хлопает глазами. – Я не понимаю... Я... Мелани? Что... Мы разговаривали о чем-то?.. – Аукцион только что закончился, ты упала, а я помогла тебе встать. Вроде бы ты ударилась головой, – спокойно отвечаю я. – Да? Я... Я же выкупила Скорпиуса? – Что? – я позволяю себе смешок. – Прости, но та девчонка из России была слишком упорной. Двадцать четыре галлеона, помнишь? Светлана Одинцова, номер шестнадцать... – Правда? Вот черт! – она трет лоб, силясь вспомнить, но мое заклинание сильно попутало ей все мысли. – Что же мне теперь делать? – Иди по своим делам, – улыбаюсь я. – Еще увидимся! – и направляюсь в ту сторону, где скрылись победительницы. – Мелани, хотела с тобой поговорить, – начинает Мира, едва завидев меня. – Что-то не так? – Шестьдесят галлеонов, ты серьезно? – Да, я ведь сказала дважды, – киваю я. – Это... мы не можем взять с атланта такую сумму. Тридцати будет вполне... Все равно много! – Мира качает головой. – Хорошо, я заплачу тридцать. Наверное, просто перенервничала, – улыбаюсь я. – Неудивительно, – соглашается театралка. – Джеймс вскружил голову? – Ага, – на автомате отвечаю я, протягивая ей деньги. – Все уже заплатили? Мира сверяется со списками. – Селина Матье еще не появлялась. – Кстати об этом! – вспоминаю я. – Ее позвал отец, так что она просила передать. И я выкладываю перед Мирой двадцать четыре галлеона. – О, прекрасно! – оживляется она. – Значит, у меня все, и можно идти. – Спасибо, Мира! – благодарю я ее. Если бы она не скинула цену за ужин с Джеймсом, мне бы не хватило галлеонов, чтобы заплатить еще и за Скорпиуса. Пришлось бы звать Тинни, чтобы принесла мне денег из дома. – Да не за что! Ты заслужила, Мелани! И к тому же – заплатила, – смеется девушка. Разумеется. Ведь, если готов – плати. А я плачу постоянно. Ценой моего зелья был отъезд из лагеря, ценой гордости, которую я предъявила Адриану, – потерянное снисхождение с его стороны. Но это не так страшно, потому что цена – это выбор. Мой выбор. И когда брат, единственный из всех, остался со мной, я тоже знала, что придется заплатить. Я была с тобой всю нашу жизнь, Скорпиус. Может, поэтому цена моей маленькой ошибки так велика? Потому что ты думаешь, что я отступила? Но ты ошибаешься. Я буду на твоей стороне, даже когда тебя не поймет Альбус, даже когда оставят твои девушки. Тебе незачем бояться потерять меня, ведь мне не к кому идти, кроме тебя. Это значит, что я приму тебя любым, и также значит, что я никогда не смогу тебя изменить. Но кто-то другой, кого ты выберешь сам и кого можешь потерять… Мне кажется, я знаю такого человека.