Official

Жизнь – тлен. Чонгук думает об этом пять долгих и мучительных минут, а потом решает, что да, действительно. Разве может быть иначе? Тэхен бьет раскрытой ладонью с неприлично длинными пальцами по его коленке и улыбается глупо, но очень ярко. Чонгук, если откровенно, совсем не понимает, чего от него хочет этот дикий кот. У Чонгука огромное кресло и тесные джинсы, а Тэхен раздвигает его ноги и прижимается задницей и спиной. И, в принципе, это именно та ситуация, когда можно выть. Безнаказанно и очень громко, но не громче, чем про себя. В голове Чонгука умирают овцы, те самые, которых считают перед сном, но спасает это как-то слабо. От Тэхена веет дождем и еще немного Хосоком. - Только вернулся? – Чонгук утыкается носом в изгиб шеи и прикрывает глаза, наслаждаясь разноцветными пятнами. У него губы соприкасаются с дурацкой футболкой, но если слегка приоткрыть, то можно задеть кожу. Чонгук бесстыжий. Чонгук этим пользуется. - Ага, - теплая ладонь под широкой футболкой – это очень круто. Правда. У Тэхена от этого тепла трещит реальность, он ставит голос на режим «шепот». – Что-то вроде. У Чонгука стоит и это не то, чтобы очень плохо. У Чонгука стоит на парня и это не то, чтобы очень хорошо. У Чонгука стоит на парня, который вжимается в него все сильнее, а джинсы тесные - вот это уже откровенно на грани личного кризиса. А Тэхен смотрит перед собой и будто его вообще ничего не волнует. Конечно, ведь то, сколько пылинок на экране, куда важнее и интереснее. В общежитии стены тонкие и никакой личной жизни, все на ладони, не спастись и не скрыться. Чонгук слышит чужие шаги, а Тэхен выскальзывает из его рук и отходит на расстояние пропасти. Через десяток секунд он окажется в объятьях Хосока, Чонгук это точно знает и на иной исход не надеется. Он смотрит на них в объеме суженных зрачков и тихо всех ненавидит. Потому что у Тэхена сломанный прямоугольник вместо улыбки и глаза-полумесяцы с растушеванной полоской черных теней. Потому что Тэхен виснет на Хосоке и несет что-то быстрое, невнятное и бессмысленное. Потому что он почти урчит, когда в его волосы зарываются чужие пальцы. Если честно, то это вполне нормально, когда Тэхен целует тебя за ухом и жмется близко-близко, скользя подушечками пальцев по обнаженной коже. Это нормально, когда он кусается, а потом слизывает капельки крови с истерзанных губ. Для Тэхена это нормально, но при одном условии: никого в этот момент не должно быть рядом. Просто Тэхен идиот и умиляет своей глупостью. Просто на его планете отношения – это что-то темное, ночью и за закрытой дверью. Чонгук хочет покончить с этим как можно быстрее, чтобы раз и навсегда, но получается лишь с бесконечным повтором. Ему хочется официальности и публичных прикосновений хотя бы в общежитие. Ему кажется, что вокруг слишком много шлюх. Настолько много, что любовь и верность уже не в приоритете. А они с Тэхеном ведь вроде как вместе. Да только Чонгук уже в это не верит. Тэхен целует ледяную кожу и утыкается лбом между лопаток, дыша рвано и неритмично. Чонгук для него еще совсем ребенок, но уже настолько его, что отпустить он не сможет. Тонкие пальцы скользят по позвоночнику, и это отдаленно напоминает попытку извиниться. - Не сердись, слышишь? – у Тэхена голос такой, что хочется скрутиться в маленький комочек и покрыться шерстью – может, защитит. Да только Чонгук уже вымахал, и скрутиться у него никак не получится. – Я все для тебя сделаю, только не сердись, - Чонгук пронизывается острыми иглами, а Тэхен запускает руку под мягкую ткань пижамных штанов. И где-то там, на грани, Чонгук требует публичности и официальности. Тэхен все это откровенно ненавидит, но утром вцепляется в широкий ворот и кусает в напряженную шею. У него тонкие пальцы и он обхватывает ими шею Чонгука, притягивая далеко за пределы личного пространства, а потом целует в влажные приоткрытые губы. При всех, долго и по-взрослому. Это все достаточно официально?