Осенняя прогулка

Осень... Ковёр из золотистых листьев под ногами; хрусталики дождевых капель на ветках почти голых деревьев; дрожащая прозрачность воздуха, холодного, заставляющего плотнее запахнуть тёплый плащ. В этом лесу - много дорожек, вдоль и поперёк исхожен-изъезжен, да только ни одной не видно сейчас. Ночная непогода обрушила листья с деревьев, засыпав ими и наезженные тракты, и едва видимые тропинки, а дождь прибил их плотнее к земле, словно нарочно пытаясь запутать... Впрочем, запутывать здесь некого. Крестьяне из ближайшей деревеньки этот лес как свой дом знают, им и троп не нужно; изгиб особый дерева, беличье дупло, да мало ли ещё примет, по которым отыщут направление нужное. Сторонние люди в лес этот не пойдут, ибо идёт молва о том, что стоит в этом лесу дом ужасного колдуна-некроманта, что армии умертвий на нарушившего покой его натравить может. Я же - если собьюсь с пути, всегда могу поднять проводника себе, мало ли костей звериных в земле да во мху лежит, мало ли людей сгинуло в болоте лесном. Дует ветер - слабый отголосок ночных вихрей, швыряющихся листьями, ломающих ветки - дует, стряхивает капли с ветвей на землю, на листья, на мой плащ, и я улыбаюсь - осени, этому чуду, в котором столь мало какой-либо магии. Если бы крестьяне той деревушки, что приютилась на окраине леса, видели меня сейчас, они бы удивились весьма, вероятно. Тот, кого с опаской зовут они к похоронам лишь, чтобы душа умершего не тревожила потом живых; тот, кто является к ним лишь мрачной тенью, закутанной в чёрный плащ и с надвинутым на лицо капюшоном; тот, кто всю свою долгую жизнь идёт об руку со Смертью, неся в себе ее и в ней черпая свою силу; тот, кто, казалось бы, ближе к умертвиям и нечисти, чем к ним, к людям, оказывается может как простой смертный улыбаться таким обычным вещам, как осень. Возможно, они даже порадовались бы, увидев во мне нечто, столь близкое им. И были бы в корне неправы, ибо улыбка моя ничего общего с их радостями не имеет. Они, простые работящие люди, видя осень, радуются - ярким краскам, отличным от красок лета, сбору урожая, поре свадеб и сговоров; радуются жизни - сытой сейчас, когда полны амбары только что собранным урожаем; лениво-отдохновенной, ибо окончена летняя страда. Эти люди никогда не поймут того, что мне чуждо понимание их, что вижу я в осени, и радуюсь я иному совершенно,что для меня осень - пора не жизни иной, лёгкой и яркой, но Смерти, моей рабы и госпожи. Да, осень - это ее пора. Пора, когда умирают летние звуки - лёгкие, летящие, как шорох листвы, стрекотание кузнечиков и щебет птиц; звуки, словно бы несущие в себе гимн полноте жизни и силы ее. Пора, когда умирают летние краски - наполненная соками жизненными зелень травы, пестрящие всеми оттенками нарядов во славу апогея жизни цветы, несущие ее саму в себе синева неба и горячее золото солнца. Пора, когда умирают летние запахи - те, что напоены теплом и жаром, словно дыхание полного жизненных сил человека - эти вот ароматы цветов и свежескошенного сена, дыма ночного костра и стоялой воды пруда. И никто... Никто не в состоянии понять... Уловить в осеннем ветре дыхание Смерти; узнать в желтом наряде природы саван; увидеть в каплях дождя последние слёзы оплакивающих оконченную жизнь; услышать в тоскливых криках журавлей, летящих на юг, и в шуршании опавшей листвы - реквием, единственную песнь Смерти... Когда-то давно, когда я был ещё молодым и наивным, когда я готов был открывать и открываться, мне казалось, что меня могут понять. Не люди, нет, но товарищи мои по ремеслу, кои, как и я сам, властвуют над смертью, вместе с тем верно прислуживая ей; однако же... «Вы слишком сентиментальны для некроманта, коль скоро столь поэтично расписываете красоты природы. Либо творите магию, либо идите в писатели», - говорили они. «Осень - смерть? Быть может, быть может, однако же для деяний наших это ненужное знание, не несущее пользы в себе», - говорили они. «Вы правы, осень - смерть. Смерть лета. Так же как зима - смерть осени, а весна - смерть зимы. В мире все можно привести к смерти, но это уже философия, на которую ни у кого из нас нет времени», - говорили они. «Осень, смерть.. Бросьте вы с этой ерундой. Лучше взгляните, какую восхитительную желчь нетопыря мне удалось получить в домашней лаборатории», - говорили они. Они не поняли, хоть и несли в себе крупицу смерти. И я навсегда покинул их, скрывшись в своём лесном одиночестве. Как и теперь, случайно выбредя к деревне и поглядев на предсвадебные игры румяных девок и их прифранченных по случаю избранников, я ухожу прочь от глаз людей, что не в силах понять. Ухожу в мой умирающий лес, щедро одаривающий хрусталем капель мой плащ и налипающими на сапоги мокрыми листьями. Ухожу в мои размышления, которые останутся лишь моими и, быть может, в этом обретут свою особую ценность. Ухожу в мою осень, что, кажется, принимает меня проводником умирающей души природы, каковым становится некромант для умерших людей. Ухожу... В моё дыхание смерти, коим на всю жизнь свою опален и отравлен.