ЛизБет

ЛизБет       Моё тело висело в первичной жиже. Возможно, стоило эту голубую субстанцию называть по-другому, более поэтично, но мне нравилось «жижа».       Я дёрнул за пуповину. Мирок вокруг меня покрылся трещинами и выплеснулся наружу. Бр-р-р, как холодно. Будто из тёплой ванны вышел в коридор. И даже полотенца нет.       Огляделся: за спиной — темнота, впереди — тысячи голубых огней, постепенно сливающихся в синюю муть. Рано я в этот раз.       Знаете, если сжиженный газ, например, из огнетушителя резко выпустить на волю, он займёт весь доступный объём и станет очень холодным. Вам это объясняли в школе, но возможно вы играли в Фруто-Нидзю. Или в Фруто-Нидзю играл ваш учитель. Неважно. Важно, что, если маленькая вселенная резко становится большой — в ней холодно. И пустынно.       Выпив беспорядочно болтающиеся капли жижи, я направился к ближайшему огоньку. Крылья надрывно зажужжали, словно комар, несущий антилопу. Полёт занял минут пять. Наконец, я добрался до гигантского синего яйца, такого же, как моё. Сквозь скорлупу виднелся зародыш: свернувшая калачиком девочка с огромными ресницами. Глаза закрыты, пуповина не тронута, носик смешно задирается вверх. На мгновение я умилился и, обхватив яйцо руками, принялся лизать. Конфета, гигантская конфета.       Нет, не подумайте, я не наношу ей вреда, лишь снимаю углеводы с поверхности. Нужно же как-то питаться. Пока язык методично работал, в мозге шелестели мысли. Нужно себе дать имя. Коля, Саша, Слава, Кефир? Не помню, кем я был в прошлой жизни. Точнее, не помню, какая жизнь была прошлой. Когда их больше сотни, не мудрено запутаться. Хотя...       Кажется, меня звали Игорь. Да! последние три жизни я был Игорем. Повезло же три раза подряд родиться мальчиком. Интересно, сейчас я какого пола? Я вопросительно посмотрел вниз. Мда-а... Не Игорь. Девушка. Точнее, девочка. Такая же пухленькая и милая, как та, что в яйце. Нужно перефразировать имя: Игра, Игора, Ирга, Ира... Ира! Иришка. Мало похоже на Игоря, но хоть звучит не плохо... Надеюсь ЛизБет родилась мальчиком. Иначе у нас будут проблемы...Нужно скорей развиться и собрать старую компашку: Даню, Юльку, Мишу. Надеюсь, они не разлетелись по разным концам света. Умирали вроде вместе...       Я, наконец, закончил с яйцом и откинулся в невесомость, в полёте свернувшись калачиком. Вокруг тут же вырос защитный кокон. Взгляд ушёл куда-то вглубь, в тело, перед глазами раскинулись ветви развития. Вам они бы напомнили древо скилов в какой-нибудь игрушке. По сути, так оно и есть, вот только каждая «способность» олицетворяет мой внутренний орган. Подумав, я распределил набранные вещества меж крыльями и языком и порвал кокон. Руки и ноги стали чуточку длинней, живот уплотнился. Ещё пара коконов и у меня появится грудь! Правда за неё, кажется, отвечает своя ветка развития... Я отправился к следующему яйцу. Крылья жужжали чуточку тише...       В воздухе парили серые снежинки. Грязные и холодные, они лезли в глаза, рот, нос, заслоняли обзор. Стоит вытянуть руку и пальцев уже не видно. Только серость. Ненавижу этот период. Чувствуешь себя мёртвым. Окончательно мёртвым. Будто мир исчез — остались только ты и снег.       О! яйцо. Нащупав его руками, я принялся лизать, но вместо сахара во рту очутились лишь лёд и пыль. Пришлось распушить волосы (они отросли пару коконов назад) и соорудить своеобразный заслон. Снег в рот лезть перестал. Хм, у девушек свои преимущества. Мужчина, конечно, тоже может отрастить пышную шевелюру, но это будет дико.       Я всмотрелся в скорлупу. Прямо передо мной плавало лицо маленького мальчика. Мгновение и его глаза распахнулись. Я вздрогнул. Пацан схватился за пуповину и потянул, будто выдёргивая из ванны пробку. Скорлупа тут же разлетелась в стороны, увлекая за собой ненавистную серость. Может, кто-то из наших? Пальцы сами собой сложили носатого зайчика — тайный знак нашей компашки. - Игорь? - Как ты меня узнал? - Ты всегда дебильно улыбаешься, когда зайца показываешь. - Мишаня? - Ага. Пацан всосал крутящуюся неподалёку жижу. Со стороны это выглядело отвратительно. - Игорёк, - Мишаня игриво подмигнул. - Чего? - Ты осознаёшь, что только что лизал яйцо лучшего друга? - Не опошляй. И вообще, я теперь Иришка. - Да, ты бабой заделался, - Миша мелко захихикал, - Знаешь, а мы могли бы встречаться. - Иди пешим. Моё сердце принадлежит ЛизБет. - А если она снова девочка? - пацан прищурился. - Я думал об этом. Ничего. Будем однополой парой. Такое встречается. - Как знаешь, - Миша на секунду отвёл глаза, но тут же встряхнулся и повеселел, - Ладно, подкинь меня до следующего яйца. - Вот ты барин, - проворчал я и, схватив друга под подмышки, помчался сквозь серость. Крылья почти не жужжали...       Мишаня энергично лизал яйцо с пацаном внутри. Попадавшие в рот снежинки его не смущали. Его вообще ничего не смущало. Откровенный, бесстрашный, наглый, он всегда рвался вперёд, не обращая внимания на боль, стыд и здравый смысл. Страх, лень, усталость – пустые слова. Важна лишь цель. Какая? Да каждый раз разная. Никто и ничто в этом мире не в силах предугадать, что взбредёт ему в голову. Но будьте уверены, как только это произойдёт, наш безумный танк припрёт к стенки саму реальность, но добьётся своего.С одной стороны иметь такого друга весьма полезно. Миша никогда не остаётся в стороне, всегда выручает. Не врёт... Но. Очень много жирных «Но».       Во первых, упёртость и прямолинейность всегда порождают массу проблем. Во вторых, Мишу невозможно контролировать. Ты всегда сидишь на ящике с динамитом с сигаретой в руках. В третьих… Желание «не врать» - продолжение прямолинейности. Иногда этот безудержный поток «правды-матки» хочется перекрыть гаечным ключом. Ведь согласитесь, только конченный урод мог сказать ЛизБет: «Можете сколько угодно клясться друг другу в вечной любви, но после смерти вы ничего и не вспомните». Хотя, именно из-за этих слов мы так яростно искали друг друга в прошлый раз. И нашли. И снова найдём. Я слепил грязный снежок и с силой метнул его в никуда. Вот и зародыш будущей планеты. Пора уже. - Иго... Многоуважаемая Ирина, почему вы не трапезничаете? - Мне уже незачем. Я нарастил базу, пора цветки сажать... Только почвы никак не найду, - я вновь пустил снежок. - Опять садовником будешь? - Ага. - И не надоело же. Я вот каждый раз пробую что-нибудь новое... В прошлой жизни был лекарем, до этого скульптором... Теперь думаю лезвие отрастить. Выдвижное, как у того хищника, что твоё дерево порубил. - Спасибо за приятные воспоминания. Я тоже экспериментирую. Новые растения, новые теплицы... - ухмылка Миши заставила меня оборваться, - И вообще, твоё обострённое любопытство до добра не доведёт. Никогда не забуду, как ты пытался вскрыть яйцо, чтоб пробудить зародыша досрочно. - Ты про это... Жаль что не вышло. Не нашлось ничего твёрже первичной скорлупы. - Но ты мог убить ребёнка! Человек мог умереть на совсем. Что тогда? - Тогда бы мы узнали, что это возможно, - Миша оторвался от яйца и посмотрел на меня не по-детски серьёзно, - Меня достали эти непонятки. Каждый раз, когда вселенную сплющивает в точку, тебя выдавливает из взрослого тела в маленькое яйцо. Потом БАМС — большой взрыв, и ты дитятко на краю вселенной. Казалось бы всё отлаженно, всё повторяется. Количество земли, воды, людей равно константе. Но почему тогда каждый цикл появляются новые души? Те, кто не помнит ни одной жизни? - Ты сам говорил, что всегда есть неудачливые зародыши, которые не вылупились. Кого-то замуровывало в планету, кто-то утонул в солнце, кто ещё что-то. - Да. Но невезение не может быть вечным. Когда мы с тобой впервые очнулись, уже существовали те, кто прожил сотни жизней! А новички есть каждый цикл! В мире просто нет столько неудачников! К тому же вспомни Ольгу, Виктора! Мы уже жизней десять их не видели... Меня достала неопределённость! Хочу знать, вечен я или нет! Есть ли абсолютная смерть или жизни беско... Берегись!!!       Я машинально взмыл вверх. Подо мной пролетела фигура. Хищник. По сути, такой же человек как и мы, лишь выбравший другой путь развития. Путь грабежа и насилия. Мы замерли, изучая друг друга. Мужчина. Невысокого роста, мускулистый. Вместо левой руки длинная и тонкая клешня, усыпанная шипами и крючьями, - спец орган Мородёр. Я сглотнул. «Может, лучше улететь?» - сверкнула мысль, но из волосатых ног мужлана торчали костяные трубки — ускорители. Скорей всего разовые, для рывков. Но всё равно, не улетишь. Дело дрянь...       Я на лету слепил снежок и метнул врагу в лицо. Тот увернулся и вонзил в меня свою клешню. Крови не было. В нашем мире не льётся кровь. Но от этого не легче.       Мородёр, словно призрак, прошёл сквозь тело и вышел через горло. В клешне, в полупрозрачной сфере, остался мой язык. Я беспомощно хлопнул пустым ртом и тут же покрылся жёлтыми кристаллами паралича - автоматической непробиваемой защитой, которая лишает тебя права двигаться. Я мог лишь наблюдать за обречённым Мишей. Тот закрылся от первого удара яйцом, но потом сам бросился на клешню. На его лице появилась нехорошая ухмылка. Схватившись за Мородёр, он что было сил вонзил его в своё тело и замер, намертво приклеенный кристаллами паралича.       Когда хищник понял, что произошло, он взревел, словно адский пёс, и замотал клешнёй, силясь сбросить моего друга. Естественно, ничего не вышло. Пробормотав что-то нецензурное, мужчина рванул в бескрайнюю серость. Эх, Мишаня, Мишаня... И где теперь тебя искать?       Я медленно парил в серости с распростёртыми руками. Жёлтые кристаллы постепенно таяли, и мои пальцы уже могли шевелиться. Хищник не только вырвал мой язык, он нанёс общие повреждения — места, сквозь которые прошёл Мородёр, саднили, будто разбитые коленки. Именно эта боль и вызвала кристаллы паралича. Впрочем, никаких шрамов и ушибов не было. Моё тело было всё так же привлекательно и омерзительно-женственно. Если раньше меня забавляла роль знойной красотки, сейчас это бесило. Казалось, что именно из-за смены пола я не смог дать отпор. Как глупо.       Паралич, наконец, оттаял, и я развернулся. Крылья зажужжали. Нужно найти Мишу, он должен был уже отцепиться от хищника. Хотелось крикнуть: «Ми-ша-няяя!», но без языка я мог только хрипеть. У меня же языка нет! Как я яйца лизать буду! Разве что губами, но это долго и неудобно... Погружённый в мрачные мысли я врезался во что-то твёрдое. Передо мной обнаружился приличных размеров колобок из грязи и пыли. - Здравствуй, Новый Дом! - сказал я, обращаясь к почве.       Конечно, на полноценную планету этот кусок грязи не тянул, но для первых саженцев подходил вполне. Срыгнув горсть семян, я принялся их аккуратно рассаживать. Одного урожая хватит, чтобы полностью восполнить потери и отрастить язык. И лизать ничего не надо, можно глотать целиком. А Мишаня... Лучший способ кого-нибудь найти — оставаться на месте...       Я проснулся от того, что мне в бок тыкали чем-то твёрдым. Открыл глаза — и правда: Павел, тот самый хищник, будил меня своей клешнёй. Они с Мишаней нашли меня уже после того, как из воздуха исчез снег, а мой позеленевший колобок упал на эту планетку. Почти сразу Мишаня рассказал историю их легендарной битвы.       Вопреки моим ожиданиям, когда паралич спал, мой друг и не подумал бежать. Наоборот, он схватился за клешню покрепче и, хорошенько поёрзав, вновь призвал защитную оболочку.       Павел сделал всё, чтобы содрать Мишаню с Мородёра: бил им по яйцам и метеоритам, раскручивался вокруг оси, даже пытался торговаться. Тщетно. Пацан был неумолим. С каждым разом он лишь глубже насаживал своё тело, ехидно улыбаясь противнику в глаза.       Конечно, ему было больно. Безумно больно. Это уже не саднящие коленки, а бензопила, ревущая прямо в животе. Но Мишане было плевать. Его интересовало лишь поражение. Поражение соперника. Он хотел сломать гордого хищника, что посмел поставить себя выше других. И ему удалось. Когда последний снег исчез из воздуха, а его место заняли шарики метеоритов, Павел сел на один из таких и заплакал.       Хищникам важно развиваться, иначе они не смогут побеждать своих жертв. А теперь, когда Павел потерял столько времени, его клешня лишь бесполезный придаток, у которого просто нет шанса вонзиться в чью-то плоть. Осознав свою беспомощность, хищник сдался. Под натиском отчаяния, он рассказал Мише свою историю.       В прошлой жизни, когда Павел был обычным скульптором, его поймали хищники из «Стального паука» - банды, с весьма скверными привычками. В то время как обычные хищники выдёргивали у противников один орган и улетали пока паралич не спал, эти ребята обвязывали неподвижных жертв стальными путами и забирали в логово, где один за другим вытаскивали все органы, опуская человека в ноль. Когда же в пленнике ничего не оставалось, его слепого и немого, вышвыривали наружу. Так случилось и с Павлом.       Проболтавшись в полумертвом состоянии до скончания вселенной, он поклялся в следующей жизни стать хищником — сильным и безжалостным. И когда его могущество достигнет апогея, найти «Стального паука» и опустить всю банду в ноль. По этому незамысловатому плану Павел и жил, пока не наткнулся на Мишаню, человека спутавшего все карты... Выслушав рассказ, мой друг слез с клешни. Может потому, что его растрогал история, может потому, что Павел, наконец, сдался (скорее, второе). В любом случае, потом они даже ухитрились подружиться и нашли меня закадычными приятелями без тени старой вражды.       Всё шло, как я хотел. Планетка, на которую упал мой колобок, превратилась в цветущий сад, старая компашка постепенно воссоединилась, прибавилось и несколько новых членов. В результате получилась небольшая деревня на сорок соток круглой земли. Не хватало только ЛизБет. Она была единственной, о ком я не слышал ничего. - Очнись, Иришка, у меня хорошие вести. - М? - я поднял на Павла глаза. - Аркаша, наконец, развил Физ-гель.       Аркадий — наш скульптор. Именно он изготовил этот глиняный домик, в котором я спал, он сделал скамейки и теплицы, дорожки и бордюры. Развив необходимые железы, он мог придавать материи любые, нужные ему свойства, превращая её в произведения искусства. Или просто в вещи нужные в быту. Ведь как не погляди, «утренние» горшки - его рук дело.       Сегодня он развил Физ-гель. Значит, мы сможем, наконец, проникнуть в кротовые норы — в гости к самозародившимся паразитам, которые повадились воровать мои томаты. О да, вкус мести так сладок.       Я встал с соломы, и мы вышли из домика. Под ногами шуршал гравий. Всего в десятке шагов лежал горизонт. Если встать на мысочки — он тут же отпрянет, выплюнув на обозрение ещё пару домов. На небо стремительно выполз здоровенный жёлтый блин — центр вселенной, по совместительству местное солнце.       Сейчас наша планета, как и сотни других, по спирали медленно падает на звезду в центре вселенной. Ещё пара десятков витков, и мы плюхнемся прямо в её мантию, а через часик-два вселенная сплющится в точку и вновь взорвётся, разбрызгивая обломки материи и зародыши наших тел. Но сейчас, пока есть время, нужно поймать кротов.       Аркадий ждал нас у входа в нору. Рядом, поигрывая лезвием, стоял Мишаня. Он отрастил себе Молнию — выдвижной клинок, способный в мгновение ока пробить стену или рассечь дерево, а потом бесследно исчезнуть в руке хозяина. - Не подходи ко мне, извращенец! - вскрикнул я, когда заметил, что Мишаня чуть подался вперёд. - Что такое? - Ты вчера ущипнул меня за попу! - под "вчера" я имел в виду время до сна. - Да я по-братски, - Миша расплылся в кривозубой улыбке. - По-братски так не щиплют! - Тихо, - скульптор встал меж нами, устало раскинув руки. Мы пристыженно умолкли. - Выдохнули, успокоились, - тихо, но властно сказал Аркадий, - Сейчас я расширю тоннель, и мы отправимся в кротовье гнездо. Собирать больше народа нет смысла. Нам просто не хватит места. Предложения и возражения не принимаются. Я слишком устал.       С этими словами Аркадий, сложив руку в стиле спайдермена, выпустил в нору пару розовых сгустков. Повинуясь мысленным приказам скульптора, Физ-гель расползся по тоннелю, после «чпокнул», и на месте норы появилось здоровенное отверстие. По планете пробежала дрожь. «Лишь бы не треснула», - запоздало подумал я. - Чур, я первый! - крикнул Миха и сиганул вниз. Мы последовали за ним.       Центр планеты оказался полым. Пролетев тоннель, мы тут же плюхнулись на потолок. Кроты, похожие на заплывших жиром морских свинок, ошарашенно уставились на нас, будто стайка пенсионерок, заставших развратную парочку, занимающуюся любовью прямо на детской площадке.       Бой был недолгим. Мелкосошным паразитам нечего было противопоставить нашей разгневанной четвёрке. Миша, кружась словно вихрь, измельчал их своим лезвием. Скульптор, безмолвно управляя Физ-гелем, запечатывал их в склизкие мешки. А я... Я просто избивал гадов ногами. Это было не очень эффективно, но вполне соответствовало антигуманным мыслям в голове.       Аннигилировав всю фауну, мы повторно огляделись. В стороне от тоннеля еле заметно светилось впечатанное в почву яйцо. Под скорлупой тихонько спала не вылупившаяся девочка...       Мы достали зародыш на поверхность. Сейчас, когда все уже вылупились, он казался некой диковинкой, тем, что просто не может лежать вот так на лугу в окружении зелёной травы.       Вся компашка собралось вокруг яйца. Юля, наш лекарь, обследовала находку и авторитетно заявила, что девочка в «активном сне» - Такое случается, если зародыш не может вылупиться по внешним обстоятельствам. Она сейчас спит. Но это не то беспамятное забытье, которое бывает после взрыва, а полноценный сон. Можно даже подслушать, что ей снится. Юля прижалась ухом к скорлупе. Губы девочки и вправду едва заметно шевелились, а под прикрытыми веками беспорядочно бегали зрачки. - А вам не кажется, что это неприлично? - пробубнил Павел. - Да ладно те, - Мишаня присоседился с другой стороны. Минуту стояла тишина. Потом у Юли с Мишаней одновременно округлились глаза. - Кажется, она знает Игоря... Ну, то есть её, - девушка беспардонно указала на меня пальцем, - Это ЛизБет...       У меня отвисла челюсть. В ту же секунду Юля отскочила от яйца и покраснела словно кетчуп. Миша мерзко захихикал. Я оттолкнул его от яйца и прижался к скорлупе. Бежать к другой стороне яйца было слишком долго. Сквозь гомерический хохот товарища, я разобрал шепот девушки.       Это точно была ЛизБет. Правда, я не уверен, что хотел бы попробовать то, о чём она говорила. Но с другой стороны, в «таксу и ножницы» мы уже играли... - Так, народ, - я встал рядом с яйцом, - Во-первых, это действительно ЛизБет. Во-вторых, я выращу ядовитый плющ на попе каждого, кто попытается подслушать её сны. - Можешь начинать растить, - в последний раз хихикнул Мишаня и немного посерьёзнел, - Отойди, я попытаюсь её разбудить. - В смысле? - Помнишь, как я в прошлой жизни пытался вскрыть яйцо. Тогда ничего не вышло, зародыш вылупился до того, как я успел развить что-то мощное. Но теперь есть Молния.. - Не смей! – кровь хлынула в голову, как только я понял, что он собирается делать. Я инстинктивно загородил ЛизБет и вырастил себе дубину из окружающей травы. - Э! Тише, брат, тише, - Миша отскочил и изобразил миролюбие, - Сам рассуди. Помнишь, мы говорили, на тему того, что каждый цикл есть люди, которые не могут вспомнить прошлые жизни. Тебе не приходило в голову, что, возможно, это те, кто не смог проснуться в прошлый раз, чьи яйца замуровало. Возможно, конечно, не всегда так случается с первого раза, но что если прямо сейчас память твоей девушки стремительно стирается. Что если её шёпот не сон, а последние обломки воспоминаний? Ты хочешь, чтобы ЛизБет тебя забыла?       Внутри похолодело. Безудержный гнев уступил место страху. Гадёныш… Манипулирует мной, глядя прямо в лицо. Эта мысль привела меня в чувства. - Никто никогда не вскрывал яйцо насильно, - сказал я, успокоившись, - Мы не знаем, что произойдёт. Но даже малейшая вероятность того, что ЛизБет умрёт, умрёт навсегда, перевешивает стопроцентную уверенность, что она меня забудет. К тому же её шёпот явно не обрывки воспоминаний. Я такого не вытворял. - Поди знай, - мой друг расплылся в улыбке. На этом всё могло закончиться, но Миша это Миша, - Забавно, в прошлый раз смерть зародыша тебя не смущала. - В прошлый раз это была не ЛизБет. - Акий ты нехороший. Двойные стандарты. - Если в следующий раз в яйце буду я – можешь хоть убиться, пытаясь его разбить. Но её не трожь. - Понятно. Но подумай, если она всё забудет, то она ведь больше не будет ЛизБет. Мы – это наши воспоминания. Чем амнезия лучше смерти? Я не нашёлся, что ответить. Если рассудить логически… - Да пусть уж стукнет, наконец, - неожиданно встрял Павел, - Всё равно ничего не выйдет. Я видел, как яйца используют вместо щитов. В этом мире нет ничего, что может пробить скорлупу. - Да творите, что хотите, - я выкинул дубину и переквалифицировался в зрители. Павел прав. У Миши ничего не выйдет. Всё что мы здесь наговорили — лишь домыслы. Не драться же из-за них?       Лицо Миши озарила злая ухмылка. Он отошёл подальше, разбежался, взлетел и выпустил лезвие прямо в скорлупу... Публика замерла в напряжении. Но ничего не произошло. Клинок скользнул по яйцу, и Миха театрально растянулся на траве. Послышались вздохи облегчения. Кто-то даже захихикал. - Я же говорил, - Павлик протянул экспериментатору руку.       Миша встал и побрёл к дому. Постепенно разошлись и остальные. Когда остались лишь я и яйцо, я положил руку на скорлупу и еле слышно прошептал: «Не забывай меня, пожалуйста». ЛизБет никак не отреагировала. Я вздохнул и отправился окучивать томаты.       С тех пор я регулярно ходил к яйцу. Я рассказывал ему, как обстоят дела в деревне, жаловался на домогательства Мишани (моя попа ещё не раз пострадала от его пальцев), хвастался успехами в саду. Это походило на разговоры с коматозником. Те, что помогают скорее близким, чем пациенту. Но я не мог просто не обращать на неё внимание, воспринимать её как мебель, как это делали другие. Миша тоже регулярно навещал ЛизБет. Идея разбить яйцо так и не покинула его мозг. Раз за разом он всё больше вкладывался в развитие лезвия. И раз за разом его ждала неудача.       Наконец, настал последний час. Солнце стало совсем большим и красным. Вся компашка собралась на скамейках вокруг костра. Умирать нужно вместе, чтобы и вместе и возродиться, таково правило этого мира.       Мишаня тоже был с нами. Сейчас он лежал свернувшись в кокон трансформации: хотел вложить все силы в Молнию и в последний раз попробовать пробить скорлупу. Мне это жутко не нравилось, но просто так внезапно «запретить» ему эксперимент я не мог. Это было нелогично, что ли. Миша вылупился из кокона. Лицо его было полно решимости. - Может, не стоит? - как-то неуверенно промямлил я. Миша смерил меня презрительным взглядом. - У меня тоже нехорошее предчувствие, - сказала Юля и поёжилась, хотя солнце жарило как ненормальное. - Не стоните, трусы, - Миша заковылял на другую сторону планеты. - Боже, и чем вы занимаетесь в последние минуты своей жизни, - пробормотал Павел, заглатывая виноградинку. - Послушай, Ириш, ты никогда не задумывалась, откуда берётся скорлупа? - спросила Юля. - Эм, нет. - Сейчас будет ешё одна безумная теория об устройстве вселенной, бессмысленная и безосновательная, - пробурчал Павел и плюнул в траву косточку. - Просто существует теория, что скорлупа появляется из наших тел, Юля опустила глаза, - И... Если у Миши внезапно получится вскрыть скорлупу, то у ЛизБет просто не будет времени, чтобы развиться. Она упадёт на солнце без тела...       В этот момент на поляне снова появился Миша и с разлёта вонзил лезвие в яйцо. На этот раз скорлупа поддалась, и, проделав в ней знатную дыру, клинок вошёл девочке в бок.       На мгновение все замерли. Синяя жижа пульсирующей струёй полилась наружу. К верхушке яйца медленно полетели уродливые пузыри. Лицо Миши озарила победоносная улыбка, но потом его взгляд упал на меня, и он побледнел. Юля оттолкнув горе-экспериментатора, подбежала к ЛизБет. Та дёргалась, будто в припадке. - Повреждения должны были быть критическими, но она не кристаллизуется. Паралича нет. И я... Я... - глаза Юли наполнились ужасом, - Я не могу её лечить! Она ещё не родилась, и я не могу её лечить! - Чёртов Маньяк!!! - дубина сплелась в руке сама собой, я бросился на Мишу. Тот увернулся, лёгким движением разрубив моё оружие. - Я знаю, как её спасти, - внезапно выпалил мой худший враг. - Что ты ещё задумал?! - крикнул я. - Как? - кинулась к нему Юля. - Оторвите пуповину от скорлупы. Это всегда было активатором. Не уверен, что она очнётся, но ты наверняка сможешь её лечить.       Идея показалась здравой. Юля незамедлительно просунула руку в дыру и дёрнула за пуповину. Скорлупа рассыпалась на тысячи миниатюрных осколков. Девочка открыла глаза и заморгала. Её тело обволокло жёлтое сияние - Юля принялась за лечение. Дрожь тут же пропала. - А солнышко уже близко, - не в тему заметил Павел.       Повинуясь инстинктивному желанию, я схватил новорожденную возлюбленную и взмыл в небо. Дальше от дома, дальше от солнца, дальше от бывшего лучшего друга. - ЛизБет, я Игорь. Я Игорь, ЛизБет, - я сжал её так сильно, как только мог, - ЛизБет, ты меня помнишь? ЛизБет? - Я помню, - девочка улыбнулась и обхватила меня руками.       Улететь от солнца невозможно. Миша пробовал. Он с самого начала держался на краю вселенной, а когда настал час икс, врубил все возможные ускорители и отправился за пределы известного мира. По его словам, когда светило сжалось в точку, оно начало притягивать с просто невероятной силой. Я кинул взгляд на планетку. Этот фанатичный маньяк смотрел прямо на нас. И в его взгляде читалась... зависть? Что? Да неужели он... В голове вспыхнули слова: «Знаешь, а мы могли бы теперь встречаться».       Я чуть не выпустил ЛизБет от внезапной догадки. Извращенец злобно усмехнулся, и его лицо охватило пламя, а следом за ним и планету.       Искренне надеюсь, что ЛизБет сейчас думает о чём-то более романтичном, чем бывший друг-извращенец. - Так непривычно, что ты девушка, - пробормотала она. - Это временно. В следующей жизни мы будем другими, - ответил я, а про себя добавил: «Но мы обязательно будем вместе. Обязательно. Юля говорит, тебе нужно тело для скорлупы. Что ж, забирай моё. Забирай, мне не жалко. Только не забывай меня. Не забывай меня никогда». Пламя окутало наши тела, и мы погибли. Погибли, чтоб возродиться вновь. Конец. Спасибо за прочтение!