Whose side are you on?

Arctic Monkeys – I Wanna Be Yours

"Расслабиться, успокоиться, забыть, что он рядом", - отдаю я приказ самой себе. Но он рядом. А значит ни о каком спокойствии речь идти не может. Я невозмутимо поднимаю брови и опускаю взгляд. Воздух выходит из груди рывками, и я чувствую, как с каждой секундой меня всё больше и больше охватывает дрожь. Беру в руки книгу, пытаюсь открыть её на нужной странице. Пальцы дрожат. После нескольких неудачных попыток, я всё же нахожу нужную главу и начинаю читать. Строчки плывут перед глазами. - Притворщица, - медленно и сладко, растягивая слоги, произносит Джим. Это прозвучало только в моей голове, или он действительно что-то сказал? Я уже ничему не верю, мне кажется, что всё это бред воспалённого воображения. Могла ли я всего час назад, открывая дверь и предвкушая как проведу этот вечер в обнимку с котом, за просмотром очередного фильма ужасов, представить, что, как призрак, ниоткуда, из непроглядно тёмной ночи, в моей скромной квартирке на окраине Лондона возникнет сам Джеймс Мориарти? И что вот уже, кажется, целую вечность в этой душной комнате, в тусклом свете ночника гений преступного мира будет мучить меня своим испепеляющим взглядом и ледяным молчанием. Я поднимаю глаза. Он рассматривает меня. Не смотрит, а именно рассматривает, скользя взглядом сверху донизу. - Что, прости? - я, наконец, заставляю себя заговорить. - Не возражаешь? - я не успеваю спросить о чём он, как Джеймс протягивает руку и выключает свет. Он резко поднимается с кресла и медленно, неслышной кошачьей поступью приближается ко мне. - Я говорю, что ты ужасная притворщица. Через жалюзи проникает свет от фар проезжающих машин. Я смотрю на тускло освещённый профиль Джеймса и замираю. Вам знакомо это чувство? Вы не в состоянии думать, говорить или контролировать себя. Своеобразная кома. Сердце колотится так, что, кажется, даже Джим слышит этот бешеный неровный стук. Он заходит мне за спину, и к моему безумному состоянию примешивается нотка страха. Никогда не знаешь, чего ожидать от этого сумасшедшего. Что он сделает сейчас? Выстрелит мне в висок? Так и будет молчать? Или начнёт выпытывать правду про мою неудачную игру в двойного агента? Горячее дыхание на моей шее мгновенно прерывает поток мыслей. - Всегда думал, что ты хорошая актриса, - спокойный голос не выдаёт никаких чувств. Ни презрения, ни желания. Ничего. - А сейчас... - Что? - на удивление мне удаётся придать своему голосу уверенности. По крайней мере, так кажется мне. Но Джима не проведёшь. - Ты так... - даже по голосу я слышу, как он улыбается, видя мои дрожащие губы и частое дыхание, - волнуешься. Мориарти разворачивает моё кресло к себе. Он сидит на корточках, сложив руки, и вот совсем близко я вижу эти безумные глаза. - Интересно, - говорит он притворно удивлённым голосом, хмуря брови, - чем это может быть вызвано? Он поднимается и склоняется вперёд, кладя руки на подлокотники с обеих сторон от меня, нависая надо мной чёрной тенью. Терпкий древесный аромат его парфюма, его близость, его опасность бьют в голову, как бокал хорошего шампанского. Но я предпринимаю ещё одну попытку взять себя в руки. - Тебе кажется, - холодно произношу я. - Я не волнуюсь. - Брось, - голос Джима становится совсем тихим, а это плохой признак: он очень зол. - Ты же не пытаешься обмануть старого доброго Джимми? Да, детка? Теперь у меня ощущение, что сердце вместо того, чтобы бешено колотиться, просто остановилось. "Ты же не пытаешься обмануть старого доброго Джимми?" - эта фраза продолжает звучать в мозгу. Он всё знает. Боже, что он теперь со мной сделает? Убьёт? Если бы так. Слишком просто для криминального гения. - Ну, так что? - совсем тихо, приторно шепчет Мориарти. - Что заставляет биться так часто твоё маленькое трусливое сердечко? Я нервно сглатываю. Нет, он ничего не знает. - Может, ты просто устала от моих заданий, от этой вечной беготни, а? Или неважно себя чувствуешь? А может, - он склоняется ниже ко мне, его ладони скользят вверх по подлокотникам, и горячие пальцы касаются сначала моих пальцев, потом кистей и наконец останавливаются на запястьях, слегка сжимая их, - тебя волнует моё присутствие? Он знает все мои слабости, читает все мысли. Теперь он знает и мою главную слабость - он сам. Его взгляд скользит по моим губам. Джим близко, непозволительно, восхитительно близко, и я чувствую, что мне катастрофически не хватает воздуха. С моих губ уже готово сорваться "да", но Мориарти опережает меня: - Или ты волнуешься по какой-то другой причине? - я закрываю глаза, ожидая поцелуя, растворяясь в звуках этого невыносимого голоса, такого тихого и по-кошачьи мягкого. И тут меня оглушает крик: - Например, потому что ты, мать его, работаешь на Холмса?! Я инстинктивно пытаюсь встать на ноги, но Джим сжимает мои запястья мёртвой хваткой. Никуда не деться. В висках начинает неприятно шуметь, а всё тело ломит, как в лихорадке. - Давно ты знаешь? - Пару недель, - этот взгляд не даёт надежды на пощаду. Я виновато опускаю глаза. - Я знаю, как это выглядит. Но я... Это всё... Я делаю всё исключительно на благо нашего дела, - начинаю лепетать я и понимаю, как неубедительно это звучит. - В этой игре я только за тебя, Джим. Я только делала вид, что работаю на Шерлока, втиралась в доверие... На секунду он прикрывает глаза, нервным жестом ослабляет узел галстука, как будто тот слишком сдавливает шею, и я с ужасом замечаю, как зло сжимаются его челюсти. Мориарти с шумом выдыхает воздух, и вдруг резко тянет меня за руки вверх, заставляя подняться. Тянет с такой силой, что, кажется, ещё немного, и я услышу, как ломаются кости. Но я не смею произнести и звука. Холодный, липкий страх парализует, и у меня непроизвольно подгибаются колени. - Вставай, - с нескрываемым выражением неудовольствия и отвращения на лице при виде моей слабости бросает Джеймс. Я встаю на ноги, опустив голову и не смея посмотреть на него. Мориарти приподнимает моё лицо за подбородок, больно сжимая его: - Смотри мне в глаза, - я поднимаю взгляд. - Так ты только делала вид, что работаешь на Холмса? - Не в состоянии что-либо произнести, я несколько раз киваю головой, чувствуя, что от страха уже готова расплакаться. - И как я могу быть уверен, что ты не говорила ему, - он делает ударение на этом слове, - то же самое? Что ответить? Я судорожно перебираю в голове убедительные доводы. Не то. Нет, снова не то. И эт... Стоп. Что-то не так в этом голосе. Это не тон босса, от которого ушёл хороший работник. Это тон ревнивца. Из темноты на меня смотрят эти дикие, тёмные, безумные глаза. Его взгляд парализует, гипнотизирует, как удав добычу. И каждый раз под этим взглядом я чувствую себя ничтожной, чувствую себя жертвой. Но не сегодня. Ведь я, кажется, знаю правильный ответ на его последний вопрос. Я подаюсь вперёд, приближаясь к его лицу: - Джим, - шепчу я и неожиданно чувствую, как его хватка ослабевает от звука моего голоса, произносящего его имя с таким придыханием. Внезапно осмелев, медленно веду пальцами вверх по его рукам, обхватывая сильные плечи: - Джим, я только твоя. Несколько мучительно долгих секунд он смеряет меня взглядом, как бы желая убедиться, что не ослышался. В голову приходит неприятная мысль: я ошиблась с выводами. - Прости, Джим, - бормочу я, убирая руки с его плеч и пряча глаза. - Я не хоте... Я имела в виду, что я работаю только... Страстный, почти яростный поцелуй лишает возможности продолжать. Руки Мориарти властно ложатся на талию, с силой прижимая к себе. Он вдруг прерывает поцелуй, смотря мне в глаза: - Знаешь, что самое противное? - недовольно произносит он. - Я не могу устоять.