Холостой организатор

Париж… Как много всего заключено в одном этом слове. Какие мысли возникают у каждого, кто думает о Париже? Романтика? Мода? Весна? Или работа? А может, вредный? Очень вредный и до ужаса идеальный. — Просто прими это как есть! — возмутился Ёнджэ, окончательно теряя остатки терпения. Черт их угораздил попасть сюда именно в такой важный день. — Они всё делают не так. Куда смотрит их организатор? Или он спит рожей в бокале с шампанским? — Дэхен укоризненно покачал головой, возмущаясь в ответ. — Ты только глянь. Эти цвета ведь даже не сочетаются. А скатерти? Да это полная катастрофа! Если кто-нибудь прольет на них вино, я заплачу ему сто евро. — Что? — на мгновение выпав из реальности, Ёнджэ тут же вновь туда вернулся, услышав слова новоиспеченного мужа. — Ты ругаешься? — Что? — отвлекшись наконец от своего недовольства в виде чужого свадебного банкета, Дэхен вылупился на любимого натуралиста. — Чон Дэхен ругается? — пораженно вылупившись на мужа, Ёнджэ завис. За год совместной жизни он ни разу не слышал от него ничего, что поразило бы его настолько. — Что такого в этой свадьбе, чего нет во мне? — Ты сравниваешь себя со свадьбой? — полностью возвратив к мужу свое внимание, Дэхен удивленно выгнул бровь, скрещивая на груди руки. Но его удивление не шло ни в какое сравнение с настойчивостью невозмутимого Ю Ёнджэ, принявшего точно такую же позу. И если во всем виде Дэхена читалось невыразимое удивление, то, глядя на Ёнджэ, можно было сказать, что он крайне серьезен. И кажется, все-таки не шутил. — Ты серьезно? — Мы встречаемся сколько? Год? Даже расписались, — Ёнджэ гордо, но крайне недовольно, сведя брови, вскинул руку, показывая новенькое колечко на безымянном пальце, — но я не слышал, чтобы ты ругался, когда недоволен мной. Я что… А нет, секунду. Ёнджэ смолк, вскидывая перед собой руки и призывая Дэхена к тишине. Закрыл глаза, глубоко вздыхая. Его ладони, словно две большие таблички «стоп», замерли перед лицом Дэхена, когда тот, выгнув уже обе брови, удивленно вытаращился на мужа в ответ. До него начинал смутно доходить смысл этих маневров. Действительно, за год они много ругались. Но только сейчас Дэхен понял, что не он. Он даже ни разу не сказал ему ничего из того, что мог бы сказать в сторону организатора отвратного свадебного банкета, который они увидели совершенно случайно по пути к столику, заказанному на вечер. Он всегда делал так. Так, как делал сейчас Ёнджэ. В это время Ёнджэ, глубоко дыша, стоял с закрытыми глазами и поднятыми руками. Секунду спустя его руки опустились, глаза раскрылись. Шумно выдохнув, Ёнджэ уставился на мужа, поджав губы. — Идиот Чон Дэхен, — выпалил он спустя еще секунду, после чего, не сказав ни слова, прильнул к его губам, впиваясь в них так крепко, что не оставил ни единого шанса выкарабкаться. Схватил ладонью за затылок, прижимая к себе еще крепче. Второй же рукой перехватил лямку рюкзака Дэхёна, скидывая тот с плеча и, отстранившись от губ, забрал его с собой. — Ты должен мне сто евро. Дэхен непонимающе уставился ему вслед, переваривая услышанное. Но долго думать не пришлось. Проходя мимо одного из столиков, Ёнджэ, закидывая рюкзак Дэхена на плечо, задел стоящие на столике бокалы с вином, заставляя их содержимое разлиться по всей скатерти. Затем, сделав отстраненный вид, обернулся к прибежавшему на шум ивентору, что-то трещащему по-французски. Что-то тихо ответил ему, вновь отворачиваясь и собираясь пройти к своему столику, но остановился. Развернулся, окликнув парнишку. — И еще, эти скатерти просто отвратительны, — бегло выпалил Ёнджэ на французском, вводя парнишку, едва успевшего организовать замену испачканной скатерти, в ступор. Но Дэхен не говорил по-французски. И так же смутно его понимал. — Вот идиот. Позорить меня — его любимая привычка? *** У Дэхена Париж всегда ассоциировался с романтикой и соплями. Да, без последнего его было сложно представить. Но он не сказал бы, что никогда не мечтал побывать здесь с тем, кого действительно полюбит. Было в этом что-то такое… по-настоящему привлекательное. Гулять по живописным местам, забраться на Эйфелеву башню и посмотреть на прекрасный вид этого воплощения романтики. Обедать в кофейнях, сидя на залитой солнцем веранде и глядя на проходящих мимо горожан. И просто никуда не торопиться. Не думать о чужом счастье, не думать о сумме накладной, думать только о себе. Ну, и еще о нем. Дэхен глубоко вдохнул, ощущая всем телом запах города. Почему он всегда считал, что здесь запах должен быть лучше? Что и воздух должен быть чище? Люди шумели, разрывая атмосферу романтики своими повседневными проблемами. Он был отчасти рад, что не выучил этот язык. Чужие проблемы для него оставались здесь простой незнакомой речью. Прикрыв глаза, Дэхен склонил голову набок, отстраненно прислушиваясь к окружающим шумам. Голоса сливались в прекрасные звуки романтики, ласкали слух. И только гудки проезжающих мимо автомобилей и громкое чавканье рядом были всё еще способны разрушить эту иллюзию спокойствия. Распахнув глаза, Дэхен слегка помутневшим от сонливости взглядом глянул на Ёнджэ, чья макушка то и дело показывалась из-за развернутой газеты с громким англоязычным названием. Всякий раз, когда макушка появлялась из-за газеты, оттуда же раздавалось громкое чавканье, а следом лист газеты нещадно перелистывался, раздражая слишком противным звуком, отчего Дэхен кривился так, словно по их стеклянному столику провели лезвием ножа. — Ты притащил меня сюда, чтобы жрать и читать новости маркетинга? — не выдержав, Дэхен оперся локтями на столик, уставившись на листы газеты там, где предположительно должны были быть глаза его новоиспеченного мужа. — Да, милый, — брякнул Ёнджэ, вновь перелистнув газету. Дэхен выгнул бровь, не сводя взгляда с воображаемых глаз. — То есть я могу оставить тебя здесь и спустить годовой лимит на всех твоих карточках? — вновь поинтересовался Дэхен, ожидая тот же ответ. И надеясь на другой. — Да, милый, — повторил Ёнджэ, прожевывая последний кусочек пирожного и запивая его уже поостывшим кофе. — И ты не будешь против, если я займусь банкетом для той парочки? — Дэхен, вздыхая, медленно проговорил это, попутно поднимаясь из-за стола. Схватил свой рюкзак, намереваясь прогуляться по незнакомому, но всё ещё великолепному городу в одиночестве. Ведь романтика иногда подразумевает одиночество. Так она может стать намного прекрасней. О чем Дэхен себе несколько привирал. — Да, милый, — снова ответил Ёнджэ. Но стоило Дэхену окончательно подняться со своего места, как газета приземлилась на стол, а поверх нее с шумом легла чужая ладонь. — Но я уже пожрал и дочитал новости маркетинга. Годовой лимит на всех своих карточках я потратил, когда притащил тебя сюда, а свадьба этих придурков уже организована другим придурком. Застыв на месте, Дэхен взглянул в лицо Ёнджэ. Тот внимательно смотрел на него в ответ. Неужели исправляется? Усмехнувшись, ивентор присел обратно, откладывая рюкзак на соседнее кресло. — Ты слушаешь, — проговорил он довольно, скрещивая на груди руки. — Да, милая, — выдал Ёнджэ в ответ, откидываясь на спинку кресла. Дэхен тут же насупился, возмущенно постучав по столику ногтем указательного пальца. — Оппа, — протянул он следом, вызывая у Ёнджэ смех. — Тебе идёт, называй меня так чаще, — смеясь, Ю придвинулся к столику ближе и оперся на него локтями, чем вынудил Дэхена отодвинуться и сбросить маску возмущения с лица. — Идиот. — Ты ругаешься! — раскрыв рот и всё еще не прекращая улыбаться, Ёнджэ ткнул в его сторону пальцем, громко восклицая: — Чон Дэхен, неужто ругаешься? Скрестив руки на груди, Дэхен прыснул, но тут же скрыл улыбку за ухмылкой, отвернувшись и уставившись куда-то вбок. — А сколько эмоций на твоем лице, — продолжил смеяться Ёнджэ, притворно удивляясь. Он любил заставлять его смеяться. Или психовать. Чтобы на его лице появлялись не те эмоции, которые видят другие. Только те, настоящие, которые способен видеть только он. — Только глянь, весело же? Тебе нравится тут со мной! Ну же, покажи мне, что я не зря потратил целое состояние. Не те эмоции, на которые когда-то купилась его бывшая невеста. И не те, на которые покупаются невесты и по сей день. Но только по сей. Теперь уже, когда их отпуск и деньги Ёнджэ закончатся и они вернутся назад, никто больше не спросит Дэхена, почему он не женат. — Кстати, где мои сто евро? Я на мели! Не думай, что я забыл, — возмутился шутливо Ёнджэ, вытягивая руку ладонью вверх. Дэхен пораженно раскрыл рот, пялясь на протянутую ладонь. — Что ты сказал тому ивентору? — спросил он, вдруг вспомнив о брошенной им во всеуслышание фразе в том ресторане. — А, — протянул Ёнджэ, самодовольно расправляя плечи, словно совершил что-то достойное нобелевской премии. — Эти скатерти просто отвратительны. И всё же это достойно нобелевской премии. *** Отсюда прекрасный вид на ночной Париж. С высоты птичьего полета всё кажется мелким и незначительным. Мир уменьшается в разы, сжимая в себе все будничные тяготы. Ничто теперь не является первостепенным, кроме тебя самого. Кроме этого холодного воздуха, заставляющего ёжиться и сильнее кутаться в теплую кофту крупной вязки. Но не эти толстые нитки из шерсти так замечательно согревают, спасая от холода ночной Европы. Руки Ёнджэ крепко обхватывают живот, заползая под кофту и касаясь горячей кожи. Сладкое дыхание забирается в нутро, и Дэхен покрывается мурашками, вздрагивая в его объятиях. Со временем Ёнджэ, кажется, начинает любить торты. Точнее, один. Каждое съеденное им пирожное, как одно, похоже на предыдущее. Покрытое сливками, а на вершине обязательно одна вишенка. Дэхён поджал губы, пряча улыбку. — Я прямо чувствую, как ты улыбаешься, — тихий шепот закрался в ухо, снова вызвав толпы мурашек, прошедшихся по всему телу и заставивших Дэхена вздрогнуть. Влажные губы коснулись шеи, задев мочку уха нежным поцелуем. Дэхён не хотел нарушать тишину очередным препирательством. Только сейчас помолчать бы и довериться ему. Пусть обнимает, пусть целует, пусть раскрывает все его улыбки, которые он старательно прячет, не желая казаться чересчур эмоциональным. Тем временем кончики его пальцев Ёнджэ ласково поглаживали живот, губы скользили по шее, перебираясь на плечо. Оттягивая ворот кофты и оголяя кожу, на которой уже в следующую секунду появится невидимый след от поцелуя. Медленно и аккуратно делая шаг назад, Ёнджэ утянул Дэхена вслед за собой, уводя прочь с холодного балкона. В номере отеля было тепло и уютно. Свет не резал глаза. Уверенным движением Джэ развернул Дэхена лицом к себе, попутно стягивая с его плеч кофту. Взгляд опустился на мгновение вниз, сосредотачиваясь где-то в районе ширинки брюк Дэхена. — Я заслужил свою брачную ночь, — выговорил Ёнджэ, подняв взгляд на Дэхена. — Какую из? — Все. Что он будет вспоминать о Париже, когда вернется домой, пережив единственный за несколько последних лет отпуск? Что будет вспоминать Дэхен, прожив еще десять лет рядом с ним или без него? Он будет вспоминать о том, что Париж — это романтика и любовь. Сладкие пирожные и их послевкусие на губах. Шелест газеты и гудки автомобилей. Холодные ночи на высоте пятнадцати этажей. Теплые руки и влажные поцелуи со вкусом сливок и вишни. Незнакомая речь, привносящая в душу покой и умиротворение, которого так не хватает дома. Он будет вспоминать о порядке при плохой организации и громком англоязычном названии местной газеты. Он будет помнить, что был необычайно любим и желанен по-настоящему. Он не забудет вкус кофе, который варят в уютной кофейне на одном из многочисленных бульваров города. Он будет помнить, что не сможет спрятать от Ёнджэ улыбку. И что теперь их в его жизни, возможно, будет куда больше. *** С огромным аппетитом поглощая очередное белоснежное пирожное, Ёнджэ вычитывал свежие новости в газете, на которую секунду назад приземлилась чашка с ароматным кофе. — Эй, ну я же читаю, — возмутился Ю, схватив чашку и приподняв над столом. На одной из черно-белых фотографий в газете теперь красовалось влажное круглое пятно от напитка. — Ну что за человек? — Человек в медовом отпуске, — пробубнил в ответ Дэхен, присев напротив и спрятав ухмылку за своей кружкой. — Разве люди, только что вышедшие замуж, должны быть такими вредными? Ёнджэ выдрал газету из-под тарелки с почти съеденным пирожным и поставил назад чашку с кофе. Придирчиво осмотрел испорченную страницу, намереваясь всё же ее дочитать. Он не очень хотел упускать свежие новости из-за отпуска. Он слишком много работал, и от этой привычки сложно избавиться так быстро. Но едва он успел вновь вникнуть в смысл написанного — завибрировал телефон, лежащий в кармане брюк. Отложив газету обратно на стол, Ёнджэ полез в карман, достал телефон и заглянул в него. — Кто это? — отстраненно поинтересовался Дэхен, исподлобья взглянув на Ёнджэ. — «Не гей» Химчан, — ответил Ёнджэ, вынуждая Дэхена отвлечься от своего телефона и перевести взгляд на мужа. — Приглашает на свадьбу. — Чью? — переспросил Хён, делая глоток кофе в ожидании ответа. — Их, — вытянув руку, Ёнджэ показал Дэхену экран телефона, на котором тысячами ярких пикселей светились счастливые лица двоих влюбленных. Не сдержавшись от такой неожиданности, Дэхен выплеснул весь кофе изо рта на протянутый телефон, пачкая каплями экран. Ёнджэ резко подскочил, разглядывая свой телефон и что-то неразборчиво бурча себе под нос, одновременно заворачивая жертву неожиданных вестей в края кофты. А на расстоянии нескольких тысяч километров Химчан и Ёнгук радостно улыбались, смотря на отправленное только что фото. Это всё предсвадебные радости. И никак иначе.