Коко Шанель.

Вот она. Оживленная улочка в самом центре городка, затерянного среди бескрайних виноградных полей. Прилавки, шум, гам , торговцы, перекрикивая друг друга, расхваливают свой товар…и вот она…вот… Бедно одетая женщина, что медленно идет мимо цветастых палаток сапожников, точильщиков ножей, мальчиков-беспризорников, прячущих мелочь..Ну где она? А вот она… заворачивает за угол дома… Такая неприметная, что ее очень трудно разглядеть среди пестрой толпы. Глаза полны страха, она словно ищет помощи, заглядывая прохожим прямо в глаза. И вот он этот жест, будто почувствовав боль внутри себя, женщина невольно кладет руку на живот, вздрагивает…и уже оседает на грязную мостовую.. ее окружает стайка зевак. Сквозь ярмарочный шум прорывается возглас.. Да она сейчас родит! Ну разве вы не видите? Тут среди равнодушных прохожих, кучер останавливает телегу. Пара мужиков подхватывает корчащуюся в схватках бедняжку на руки и как говорится – мир не без добрых людей. И телега эта уже везет мою маму в больницу, где не успев дойти до палаты она уже рожает меня прямо в коридоре, среди обшарпанных стен госпиталя для бедных. Врач, принявший меня, произносит только одну только фразу: «Уу, какая сильная!» И под этим именем, меня и записывают в журнал. И вот годы детства уже сливаются в бесконечную серую ленту дорог и переездов. Родители – мелкие предприниматели, кочующие по стране с ярмарки на ярмарку. И дела у них идут все хуже и хуже. Торговля, в атмосфере очередного финансового кризиса, приносит одни только убытки. Дома своего у нас нет, мы ютимся в убогих лачугах. Мама и папа постоянно ругаются- обвиняют друг друга в нищете и безвыходности. Я, то и дело становлюсь свидетелем их драк и скандалов. Кроме меня в семье еще есть два брата и две сестренки. Растем мы в атмосфере тотального равнодушия, нас никто никогда не хвалит и не ласкает. Все что я слышу от окружающих, это «подай», «принеси», «не путайся под ногами!». Ну и как вы понимаете, чтобы уравновесить внешнюю неустроенность и дисгармоничность, и это вам любой психолог скажет, я начинаю рисовать воображением миры, в которых все совершенно иначе: где всегда солнечно, где дети и родители любят друг друга и вот не голод, не горящая от удара щека, не трясущаяся от очередного скандала кухня, меня уже не тревожит. Я представляю себя героиней любовных рассказов, которые бабушка вырезает из литературной газеты и аккуратно вклеивает в толстые тетради. Я потихоньку таскаю их у нее, когда мы гостим в ее доме. И вот мне уже одиннадцать лет. Моя мама беременна в шестой раз, но во время вынашивания, она заболевает бронхитом. Денег на лекарства нет и с каждым днем она угасает в приступах страшного кашля. И вот не прожив и месяца, новорожденный мальчик уже умирает, а вслед за ним уходит и мамочка. Папа в этот момент дома нет и он вернется только после похорон, и лишь затем, чтобы пристроить нас в разные учебные заведения. И вот она я – маленькая послушница католического монастыря, что растеряно стоит у ворот и смотрит, как старая телега увозит прочь от последнего родного в моей жизни человека. Папа даже не смотрит в мою сторону. Я же стою и машу ему вслед, еще не зная, что больше уже никогда его не увижу. И вот она я- непослушная, злобная как волчонок, работаю в небольшом магазинчике по окончанию церковной школы. Снимаю крохотную комнатку, мечтаю стать певицей. Но мечты, не смотря на многочисленные упорства разбиваются о многочисленные отказы и на прослушиваниях мне говорят, что голос мой похож на скрежет ржавой консервной банки, что танцую я дурно, что с такой внешностью на сцене лучше не появляться. И вот, доведенная до отчаяния жестокой реальностью, я уже понимаю, что для провинциалки, без титула и влиятельных родственных связей и денег, есть только один способ вырваться из когтистых лап бедности – продать свою молодость по дороже. И вот, абсолютно сознательно, я уже набиваюсь в любовницы к одному богатому бездельнику из знатной семьи - любителю женщин, вина и породистых лошадей. Его друзья из высшего света удивлены этой новостью. И слухи о чудачке, которую наследник огромного состояния приютил у себя в замке, уже расползаются по углам светских салонов. Я не вписываюсь не в один формат или стандарт своего времени:маленького роста,худая; без малейшего намека на грудь; густые брови; настороженный, робкий взгляд черных глаз; жесткие и не послушный волосы; одеваясь в мужские рубашки, галстуки, пальто и пиджаки. И вот он, этот удивительный процесс. Будьте внимательны, когда юная особа в фальшивом мире показной роскоши, населенном паучихами разных размеров и статусов, закутанными в меха и увешанные бриллиантами, плетущие сети интриг, коварства и соблазнения уже обретают свою фирменную холодную гримасу или вернее сказать маску,цинично-язвительные стервы. И вот он…этот словно смазанный ядом рапиры язык, что уже пронзает шутников и шутниц свои острым как бритва хамелеонским юмором. Но самое удивительное открытие, что я сделала в годы так называемого обучения правильным манерам, чтобы завоевать чью-то любовь или просто симпатию, совсем не обязательно быть добрым и милым, достаточно быть наглым и остроумным, понимаете меня? И вот вы уже готовы идти куда угодно за человеком, в маске самоуверенного циника, не зная что за этой маской скрывается испуганная и одинокая и более чем неуверенная существо и как говорится – «покажите мне человека, который мне может сказать, что никого и не во что не играет» . И вот через пару лет беззаботная жизнь содержанки при высшем свете, начинает меня тяготить. Я упрямо начинаю отказываться играть навязываемую мне роль хрупкого и не очень умного создания , так называемую «роль дорогой безделушки, что послушные тени следуют за своим покровителем». Разговоры о лошадях, о скачках, бесконечные пережевывания последних политических сплетен меня более чем утомляет. И я начинаю задаваться вопросом: а что будет дальше, когда я перестану нравиться? Сейчас меня содержит моя молодость и какая никакая красота, но что будет со мной когда они меня покинут? В один из приступов меланхолии, я уже понимаю, что за все что творилось и творится в моей жизни ответственна только я. И вот он…вот.. Образ всей моей жизни, который я уже беру за руку и увожу уединенное место, где начинаю расспрашивать обо всем и он начинает показывать мне мое будущее. И хотите - верьте, хотите - нет знакомит с добрым волшебником по имени Артур. Он хорош собой, умен, образован и безумно богат. Конечно же это сказка! Я уже переезжаю к своему доброму волшебнику, что распахивает передо мной двери. С его подачей я знакомлюсь с самыми известными людьми своего времени, актерами, певцами, художниками, поэтами и с восхищением впитываю атмосферу свободы, исходящую от окружающих меня гениев. Робея от внезапно обрушившегося на меня дружелюбия и стесняясь своего не престижного происхождения , откровенно вру. Вырезая свой возраст на десять лет и сочиняя сентиментально трогательные истории о своем детстве и юности. Я женщина, придумавшая сама себя целиком, от пяток до макушки, лгунья и фантазерка, прожившая в одном теле одновременно несколько жизней. И какая из них реальна, какая выдуманная уже не могу разобраться даже я сама. Поедая влюбленными глазами своих гениальных друзей, я уже наконец нахожу на сто процентов свое дело, что у меня получается лучше всего - творить новую реальность. Вот на деньги моего возлюбленного, на одной из оживленной улочек столицы, я уже открываю стильный магазинчик с не очень броской вывеской. Я тружусь в нем целыми днями, придавая вычурным формам своей эпохи шокирующую лаконичность. И слухи о странной девушке, что дерзнула сама открыть свой собственный бизнес уже разлетаются по городу. Я уже открыто могу сказать, что чувствую себя счастливой. У меня есть любимый мужчина, любимое дело, деньги и такая долгожданная независимость, но как все мы знаем - счастье не может длиться вечно. И вот мой ангел хранитель , я буду помнить до конца своих дней, летит по шоссе пасмурным январским утром, на одном из поворотов лопаются шины и автомобиль,словно брошенный солдатский нож,вонзается в дерево и вспыхивает словно спичка. И в четыре утра в наш дом уже стучится страшная весть и я с каменным холодным выражением лица выдавливаю из себя одну только фразу: «немедленно отвезите меня туда». Вот я уже стою перед обугленным и искореженным нечто и дотрагиваюсь трясущимися руками до почерневшего от копоти металла. Под ногами хрустит разбитое стекло, всюду запекшаяся кровь… Я тихо оседаю на траву, в голове и сердце абсолютная пустота и так я сижу какое-то время, шепча себе под нос: «Я сильная..я сильная». Но атомный взрыв, что разражается внутри моих легких, оказывается сильнее и я уже реву благим ором. Реву несколько часов, пока не кончатся все слезы. На похороны я не поеду, но вернувшись домой велю перекрасить стены спальни в черный цвет. И нацепив привычную маску холодной неприступности с головой ухожу в работу и никто до конца моих дней не увидит больше меня такой слабой, настоящей. Женщина должна быть холодной, но жгучей; не приступной, но открытой; гордой, но жертвенной. В женщине должна быть горькость, как в бельгийском шоколаде. Матовость, гладкость, и никого лоска. У женщины должны быть изумительные губы - теплые, мягкие и чуть припухшие; шикарные волосы - длинные, густые и шелковистые; тонко очерченные брови и густые ресницы; длинные ногти и узкая талия; небольшая грудь и беззащитная шея, но самое главное - в женских глазах должен таиться ледяной огонь, синей искры хищность и жесткость. И вот он - 1914 год. Привычный порядок осыпается на глаза, словно старая штукатурка, отжившая свою эпоху фальши и дешевого блеска, умирает в мучительной агонии. Мужчины стройными ширинками уходят на фронт, оставив своих беспомощных, нечего не умеющих женщин, наедине с новым временем. Красавицы сталкиваются со всеми ужасами войны и смерти, бедность, голод. Отрезвление реальностью происходит стремительно и очень болезненно. Закрываются кафе, отели, рестораны, магазины. Я же, несмотря на царящую вокруг неразбериху, открываю еще один салон в курортном городке, куда стекаются бегущая из столицы знать. Словно хамелеон, подстраиваюсь под новые ситуации, чутко реагирую на все, происходящее. Вместо тяжелых и неудобных нарядов, перьев и кружев -выставляю на витрины шокирующе простую и дешевую одежду из трикотажа. И вот в 1916 мою одежду уже носит вся Европа, в 17 без боя сдается Америка, в 18, когда страна, отчищенная от немцев, вновь начинает сиять огнями, я с удивлением обнаруживаю, что размножилась на тысячи зеркальных осколков и по улицам уже разгуливают тысячи и тысячи моих копий. Женщины, познавшие самостоятельность, поняли, что больше не хотят быть хрупкими тепличными цветами. Они хотят водить автомобиль и управлять фабриками, заводами, работать на ровне с мужчинами. И капризная дама в длинном платье, подметающем пыль, закутанные в меха и драгоценности уходит в лето. И вот она я- идеал и символ нового времени, с вечной сигаретой в руке, кроваво-красными губами, короткие волосы, звенящие при каждом движении браслеты и цепочки. Циничная эгоистка с рассудком, словно вытесанным из камня. Я точно знаю зачем и куда мне нужно идти, знаю цель каждого жеста и слова.Не на кого не похожая, ни кому принадлежащая, ни кем не управляемая женщина нового века. Ко мне идут уже не за новыми нарядами, а за новыми смыслами, за новым мифом, за новым образом себя. Взгляд моих черных глаз резок взмахом своих густо накрашенных ресниц. Я могу порезать. От меня идет мощная волна магнетизма, от которой не удается скрыться ни кому. Я сама щедрость. Не редко плачу в ресторанах за всех, спонсирую Дягелева, делаю к его балетам костюмы, оплачиваю курс лечения от пристрастия к опиуму. Дружбой со мной могут похвастаться Пекассо, Сальвадор Дали, Черчиль, Стравинский, Нежинский. Я совершаю маленькие революции - укорачиваю юбки, до середины лодыжки, что в мое время было не слыханной дерзостью. Выпускаю первые духи с синтетическим запахом, которые пахнут одновременно всем и нечем. Мои наряды невыносимо просты и аскетичны. Они подчеркивают женскую красоту, а не подавляют ее. Не выставляют на показ тело, а создают дразнящий намек на прелести, скрытые под мягкой черной тканью. И вот уже пресса, оправившаяся от шока при виде моих работ, твердит: « женщина, на имеющая в своем гардеробе вещь от меня - безнадежно отстала от моды». Журналисты меня любят, я много шучу, слеплю остротами. Мои интервью жадно растаскивают на цитаты, но стоит кому-нибудь задеть неудобный вопрос про возраст или место рождения, как улыбка сползает с моего лица. Я превращаюсь в злобную фурию и обрушиваю на голову несчастного гром и молнии, пока он не спасается бегством. На моем счету в швейцарском банке семизначные суммы. Я меняю любовников, как перчатки. Вращаюсь в самых аристократических кругах, моя империя насчитывает две с половиной тысячи работников по всему свету. Я встречу старость в гордом непреклонном одиночестве. Мое лицо уже сморщено, как чернослив. Всех, кого я любила, уже нет в живых. А от прежней меня остались только фигуры девочки подростка и черные глаза-угли. Я страдаю лунатизмом, брожу по коридорам отеля «Риц». Меня то и дело оттаскивают от перилл, в момент когда я собираюсь спрыгнуть в лестничный проем. Горничная иногда находит выкроенный из купального халата костюм, украшенный цветком из полотенца. Однажды я просыпаюсь, дрожа от холода в саду в одной сорочке и какое-то время не могу вспомнить как меня зовут. Вот мне уже около 70, я уже памятник самой себе. Вечный, как египетская пирамида. Легенда обо мне живет уже с моей независимой жизнью. Я же, продолжаю рассказывать сентиментальные сказки о девочке, воспитанной строгими сестрами отца. На этот раз, мое детство проходит в большом светлом доме, посреди заснеженных равнин. Родители мои- богатые виноделы. И из года в год детали моей истории будут меняться, трансформироваться, сплетаться в пестрый узор. Я уже сама не помню, где ложь, а где игра воображения. Ко мне обращаются голливудские продюсеры, режиссеры с предложением купить меня в любом виде-мемуары, биография, фильм, спектакль. И вот мне уже 87. Миром моды правят уже другие дерзкие как и я пару тысяч лет назад. Мне же остается только критиковать современных модельеров, что в своем страстном стремлении окончательно раздеть женщину - не оставляют в ней ни тайны, ни аромата. Но реплики мои так тихи, что на них уже никто не обращает внимания. С годами мой без того сложный характер, становится просто не выносимым. Я как говорят, становлюсь подозрительной и постоянно ворчу, почти нечего не ем, боюсь ложится в постель, сопротивляюсь, когда меня, укладывают насильно. По ночам прислуга просыпается от леденящего кровь воя, доносящегося из моей спальни. Но если кто-то из прислуги и решается заглянуть ко мне, то обнаруживает меня спящей и оказывается, что я вою во сне. И вот каждую ночь я снова и снова проваливаюсь в холодную черную бездну сна, где не в силах спрятаться от железной женщины с сигаретой в зубах, за утверждение «я сильная, сильная». Я уйду со сцены мира 10 января 1971 года в воскресенье.Я вернусь с прогулки, почувствую себя не хорошо, прилягу вздремнуть и как 100 процентным лунатик просто заблужусь в логарифмах сна и не смогу найти дорогу назад. Со стариками это бывает, вы знаете. И вот телефон в моем доме уже раскаляется от сотен звонков со всего света, журналисты толпятся у дверей отеля, чтобы задать один единственный вопрос: "неужели, действительно,я умерла?".