Беспечная синева над вольной Невой

Вячеслав Малафеев за свои ни много ни мало 28 лет жизни никогда не испытывал потребности в ком-то. Ему никогда не хотелось стонать/шептать/кричать чье-нибудь имя. Ему не хотелось ощущать мороз по коже от чужого дыхания. Не было нужды. Но всё, как говорится, меняется. Николас. Нико. Он появился в его жизни внезапно. В один из дней, под аккомпанемент зарядов «Виража». Что они там кричали? Что-то про вольную Неву, кажется. Для Славы это не имело значения. Единственное, что его интересовало - это голубые глаза новичка, который растерянно смотрел наверх, на фанатов. Шутка ли, бельгиец в первый домашний матч испугался бури, которую поднимает «Вираж». И что-то в Славе воспряло. Поверило в существование каких-то нежных и добрых чувств. Просто бросив один взгляд на эту синеву, под родные цвета... Слава понял, что пропал. И пропадает до сих пор. Хотя, казалось бы, прошло 7 добрых лет. Так много и так мало. За 84 месяца Слава повзрослел. Он посмотрел на жизнь с другой стороны. А синева осталась той же. Но нельзя сказать, что у них всё шло хорошо изначально. Сначала был серьезный языковой барьер, который никак не мог преодолеть тяжелый на изучение языков Слава. Но Нико не сердился. Просто они оба ценили тишину. А разговаривать можно и по-французски ведь, не даром самые искусные поцелуи появились именно на родине любви. Постепенно Слава освоил английский, но молчать они так и не разлюбили. Их всегда окружало слишком много шума. Больше всего Малафеев любил, когда Нико сидел у него на коленях. Ощущать это хрупкое тело было нечто невероятным. Видеть эти невероятные глаза, чувствовать его дыхание - это то, что нельзя променять. Нужно быть дураком, чтобы отказаться от этого. А Слава не был таким. Он с детства крепко держался за то, что считал своим, пусть даже и до какого-то момента ему это было не важно. А сейчас он готов положить мир к его ногам, лишь бы его глаза всегда были обращены в одну сторону. Больше всего Слава любил, когда Нико выстанывал его имя. В момент оргазма или когда просто что-то нашептывал. Сколько бы девушек/парней ни было в жизни Славы - никто так не стонал. Сначала зажавшись, зажмурив глаза, сжав кулаки и задерживая дыхание. А потом выгнувшись так, что, кажется, сломается - с тихим, практически свистящим «Сла-ава». Как будто в этот момент Ломбертс обращался к своему Богу. Вячеслав любил в нем всё. То, как он смеялся, то, как отмечал голы. За ним так интересно было наблюдать со стороны. Он раскрывался, и его синие глаза светились, когда Слава смотрел на него. Он любил и ценил то время, которое они тратили друг на друга. Он с ума сходил, слыша слова любви, которые шептал Нико, пуская тысячи мурашек по телу вратаря. Он готов был продать душу дьяволу за то, чтобы всегда чувствовать вкус этих невообразимых губ. Казалось, они были вкуса свободы. За 7 лет они стали понимать друг друга с полуслова. Нико научился останавливать бурю в душе Славы, не бояться бури «Виража». А Слава научился любить. Теперь он не мог понять, что значит жить без своего имени на чужих устах. Что значит жить без любви в небесно-синих глазах. Но зато он точно знал, что значит быть счастливым. Он знает, какого цвета его счастье, а другого и не нужно.