***
Когда Иван, став Российской Федерацией, впервые решил прийти на конференцию, то не много припоздал. Он никогда и никому не собирался рассказывать как остался жив после такого великого краха. И вот он стоял около больших и мощных деревянных дверей, ведущих в кабинет. Ваня вздохнул, он ничуть не нервничал, что даже его удивило, и тихо открыв дверь, шмыгнул за неё, в надежде, что его никто не заметит. Но вот его все-таки смогли заметить самые внимательные. Германия, который изрядно побледнел, увидев русского, в его глазах можно было даже увидеть какой-то быстро промелькнувший ужас, и Китай, который не понятно что тут делал вообще, но сразу же стал молиться, то и дело переводя взгляд с фигуры Брагинского на потолок. Россия с коварной и по-детски наивной улыбкой прижал палец к губам, и оба кивнули, соглашаясь помолчать пока что и не начинать панику. Россия стал не спеша приближаться к столу, за которым все и сидели. И первое, что бросилось ему в глаза, когда он еще только вошел, так это большая карта России, висевшая на стене, во многих местах было подписано "England", "France" ну и прочие, даже "China" было написано, что очень удивило Россию и он косо взглянул на Китая, который втихаря уже глотал какие-то таблеточки. С каждым шагом гул, до этого стоящий в комнате, все умолкал и вот, оказавшись около этой карты, все уже молчали, кроме Альфреда, который стоял рядом с самой картой и что-то громко говорил, распинался прямо про то, что построит какие-то базы в Якутии. Брагинского удивило, что американец даже знает где-то это находится. - А не хочешь ты сначала у меня спросить? Не громко подал голос Иван, этот высокий голос трудно не узнать среди других, теперь уже можно было увидеть некий заторможенный шок на лице Альфреда. Уже все стали бледнеть. Англия внезапно запрыгнул на стол, чем вспугнул и без того дерганного Италию, и стал чертить какие-то пентаграммы от призраков и прочей нечисти, ища в карманах всякие разные не понятные для Брагинского штуки, сам же Альфред подавился гамбургером, который ел раннее, когда говорил. "Кажется кусочек попал не туда." - С прежней улыбкой подумал Брагинский, увидев какого зеленого цвета стал Альфред. Япония тоже стал что-то тихо говорить. Молиться, что ли? Да они с Китаем сговорились на такой случай, наверное. Даже Канада, которому тоже выделили маленький кусочек, стал крепче прижимать к себе мишку и метаться на своем стуле как уж на сковороде, тем самым еще сильнее пугая Англию, который все больше и больше верил в призраков. - Я жив. Радуйтесь. С угрожающей и грозной улыбкой, от которой Альфред все-таки проглотил бедный кусочек фастфуда, а Бонфуа чуть не упал в обморок, сказал Брагинский и, взяв ластик со стола, не спеша стал по очереди стирать с карты надписи и вот уже даже Курильские острова, которые отдали Японии, теперь снова принадлежали Ивану. - И вы никогда не получите мою территорию. Эти слова запомнил каждый в этот момент. Все боялись и до сих пор бояться силу воли, смелость и отвагу русской загадочной души.Падение и взлёт.
30 сентября 2014 г. в 21:46
1991 год. Распад СССР.
Иван хоть и был тогда тираном, но к республикам относился очень дружелюбно и не пропускал момента как-то им помочь или всячески проявлял заботу во всех её направлениях. Всегда и везде старался помогать и поддерживать своих родных и близких, как ему казалось, людей. В этот злополучный вечер Брагинский сидел в гостиной своего большого дома, в соседнем кресле сидела Наташа и читала какую-то газету, принесенную утром, Иван читал книгу, попивая чай для успокоения нервов, который, похоже, совсем не действовал. "Почему для успокоение нервов?" - спросите вы. Потому что плохое предчувствие было на душе, знаете... как седьмое чувство. Да и беспокоился он, куда делись тринадцать остальных республик одновременно, в совпадение было трудно поверить, но Брагинский наивно верил. Русский поднялся со своего места, отложил в сторону книгу, которую раннее пытался читать, он просто не мог сосредоточиться на строчках, и поставил кружку с чаем, который совсем не нравился Брагинскому, на журнальный столик, стоящий рядом, а сам решил потянуться, но тут режущая боль в районе сердца. А еще все тело резко стало ломить, даже не так... Стало все разрывать... Разрывает на куски, медленно и мучительно, будто бы кто-то пытается оторвать тебе части тела как маленькой кукле. Брагинский чувствовал эту противную и ни с чем не сравнимую боль. Медленно и противно. А еще сердце сжималось слишком часто и резко. Больно так. Советский Союз понимал, что со страной что-то не то. Но что именно, он мог только предположить. Ну а дальше он просто упал на пол без чувств, будто бы просто обморок.
После этого падения он видел все со стороны, включая себя, как у людей бывает при клинической смерти. Первое что он увидел со стороны, это... себя в гробу. Он что - умер? Как? Но... Страны же не умирают, они просто не могу умереть. Гроб из черного дерева, гладкий, а еще в нем можно было увидеть отражение, в гробу спокойно лежал сам Иван Брагинский, который выглядел как современный Российская Федерация, только в темно-зеленом мундире со всеми наградами и медалями, которые у него были и которыми его по праву наградили. Глаза закрыты, со стороны казалось, что Иван просто решил вздремнуть, словно ничего не произошло. Даже та, до боли всем знакомая, легкая улыбка на лице, с которой Брагинский всех всегда встречал и провожал, любил и уважал, с которой мог кинуть в адрес собеседника угрозу, или с этой же улыбкой спрашивал о самочувствии. В руках у Ивана были несколько ярких подсолнухов, которые как-то не вписывались в окружающую среду. Они были похож на маленькие солнышки, средь пасмурного и облачного неба. Вроде подсолнухи должны были бы воодушевлять, радовать, но сейчас они еще больше угнетали. А еще стены... Белые... Пугающе белые. Ледяные, даже. Они были пустыми. Ни одной картины в комнате не весело. Да и зачем они здесь?
Вокруг гроба стояли все республики, плюс Китай и Вьетнам, ну и Пруссия присутствовал. Вот Украина открыто горюет и плачет на плече у Беларуси, в каком-то черном платье, длинной до колен и с маленькими, едва заметными, рюшечками на рукавах и с черной розой в волосах. Украинка то и дело всхлипывала и что-то говорила на родном языке, вцепившись руками в платье Наташи, таким образом обращаясь к ней, прося о чем-то, известное только им двоим. А вот сама Наташа стояла с как всегда спокойным выражением лица, только едва заметные прозрачные слезы и тропинки от них, говорили о том, что девушка очень сильно огорчена, подавлена и переживает. Наташа тоже была во всем черном и ни как не отводила печальный взгляд сине-фиолетовых глаз от бледного лица Ивана, которое едва было поддернуто не большой улыбкой. Казалось, что он просто спит, сейчас встанет и скажет, что это просто шутка, что он просто хотел пошутить. Но нет, Иван молчал и каждая молчаливая секунда все тяжелее, и все больше угнетала атмосферу. А вот и Прибалты. Все трое в одинаковых черных костюмах, в белых рубашках под пиджаками, как всегда жмутся к друг другу, но они уже так не боялись, как раньше, даже, кажется, перестали дрожать перед видом Брагинского. Глаза. Три пары пустых, ничего не выражающих, глаз. Вот они были безэмоциональны, что было не обычно видеть на их лицах, как будто им было далеко все равно, что творится здесь, но они чувствовали себя все равно как-то неловко. Литва вдруг смущенно опустил глаза, что-то вспомнив. Через пару секунд после пришедшего воспоминания что-то шепнул Эстонии, который поспешил оторвать взгляд от лица Брагинского и посмотреть в сторону, или хотя бы на пол. Даже Пруссия был здесь. Хотя и Калининград был лишь не большой частью бывшей Пруссии, но Гилберт некоторое время жил в доме Советского Союза, вот и сейчас здесь был, он не мог пропустить такую трагедию.
Настало время, когда все должны были прощаться с Россией, или, вернее сказать, с Советским Союзом. Вот первая подошла его старшая сестра, не сразу решаясь к нему подойти. Не много потоптавшись около гроба, Украина взглянула на лицо Ивана, своего младшего брата. Все-таки какие бы передряги не произошли - они были братом и сестрой, любили друг друга и всегда пытались поддержать, даже если это противоречило приказам боссов. В детстве - до прихода Золотой Орды - они часто играли втроем, все делали вместе. Оля легонько приподняла волосы Ивана и поцеловала его в холодный лоб, что-то шепнула, положила ему в руки еще пару подсолнухов, еще что-то тихо сказала и ушла, опять начиная громко плакать, она уже не могла сдерживать эмоции, просто это было выше её сил.
А вот следующая, естественно, была Беларусь. Девушка подошла к гробу, положила свою аккуратную ручку на холодную стенку гроба, слегка наклонила голову, дабы получше рассмотреть брата. С минуту она стояла спокойно, совершенно не двигалась, будто бы замерла вместе с Иваном. И вот Наталья не спеша потянулась положить еще цветы в руку русскому, но тут её голова упала Ване на грудь, так, что волосы закрыли лицо, не было видно её глаз, и она тихо заплакала, в этом были уверенны все, на его мундире. Это было совершенно не долго, может минуту, а может две. Наталья не могла поверить что братик, её любимый братик, который смог пройти сквозь столько войн, просто умер из-за парочки стран. Такое не укладывалось в светловолосой голове девушки, она не могла с этим смириться. Белоруска собрала всю свою волю в свой хрупкий кулак, выпрямилась, легонько поцеловала брата в холодный лоб, выпрямилась, гордо подняв голову, будто бы ничего сейчас не было, она даже не вытерла в миг намокшие щеки, кинув последний взгляд на брата, Наташа поспешила удалиться из этой комнаты, что бы не дать своим эмоциям волю.
Дальше, как бы то странно не было, подошел Казахстан, что-то не громко сказал Брагинскому, за что-то искренне поблагодарил, что-то с грустной усмешкой посоветовал, слегка похлопал по руке, с глубоким и чистым уважением кивнул. Казахстан, по своей боевой натуре, редко кого мог спокойно признать на равных, ну, он просто был таким. А вот Ивана он уважал, он не думал, что все может так печально обернуть. Казахстан тихо вздохнул, прикусив губу за что-то извинился, еще раз похлопал Брагинского по руке и тоже быстрым шагом ушел .
Вот так потихоньку все и стали расходится, кто-то благодарил за что-то, кто-то не мог поверить в произошедшее и лишь подходил, что бы поближе посмотреть и подтвердить самые плохие догадки, кто-то вообще не подходил. Вот Прибалты только кивнули, даже не собираясь подходить к гробу, словно боялись, что Иван, вернее суровый и строгий Советский Союз мог восстать, и ушли, а Эстония, кажется, даже припрыгивал на ходу. А может это просто так показалось.
Остались в этой большой и пустой комнате только Киргизия и Гилберт, а еще Китай и Вьетнам. Киргизия неловко маленькими шажками подошла к бывшему Союзу, поцеловала его в лоб, так, что её волосы на мгновение опустились на лицо Ивана, что-то сказала, погладив по руке, едва касаясь ледяной кожи пальцами, ну а после, прикусив губу, что бы не заплакать, удалилась. Вьетнам же не собиралась оплакивать потерю. Девушка лишь положила какой-то не обычный цветок, похожий на орхидею в руки Брагинского, аккуратно поправив слегка успевшие потрепаться подсолнухи, с заботой поправила мягкие волосы Брагинского, кивнула Китаю, таким образом беззвучно говоря, что настала его очередь и вышла за дверь.
Следующем был, собственно, Ван. Он хотел бы быть последним, так как всегда стеснялся подобных сцен. Яо и Гилберт о чем-то договорились, кажется, они решали когда надо опускать гроб в землю. Решили, что пусть еще неделю постоит в этой комнате, вдруг еще кто-то захочет проститься с Иваном. Китаец подошел к гробу, тихо вздохнув от грустных мыслей, склонил голову, будто бы просил за что-то прощение. Хотя в последнее время они не особо то и дружили, но вот раньше были очень хорошими друзьями и Китай просто не мог оставить такой случай просто так. Яо тихо что-то сказал, что-то вспомнил, грустно улыбнувшись, видимо, это было какое-то веселое воспоминание, положил свои руки на руки Ивана, пожелал тому чего-то, еще раз тихо вздохнул, ну а после резко развернулся и поспешил уйти, на ходу доставая платок из штанин, все-таки он решил, что надо бы успокоить Олю, да и самому до конца не раскисать. Ну и остался Гилберт. Он тоже когда-то потерял Священную Римскую Империю. Не то что бы они очень ладили с Брагинским... Но Гилберт подошел к гробу, внимательно всмотрелся в бледное лицо Ивана, будто бы заподозрил что-то, но спустя пару секунд его сомнения были рассеяны и он лишь, покачав головой, вздохнул. Гилберт знал, каково сейчас Оле и Наташе, поэтому немец за что-то не громко упрекнул Брагинского, после все-таки что-то пожелал на немецком языке и выпрямился. Он просто знал, каково терять близких. Вот и сейчас он не мог спокойно воспринимать такое, тоже развернулся и ушел.
Гроб остался одиноко стоять в комнате.
Через несколько минут послышались истеричные крики Наташи, которая поймала Латвию, и, похоже, таскала того за ухо, угрожала, называя политической девушкой легкого поведения, всячески обзывала. Слышились не громкие слова Украины, которая просила сестру успокоиться, но, кажется, она даже сама себя еле слышала, так как то и дело снова и снова начинала плакать. Наташу же поддерживали многие и даже, как не странно, Гилберт, которые первоначально хотел сразу же вернуться к брату, переполняемый эмоциями и желанием удостовериться, что с братом все в порядке.. Возможно, со своими упреками Беларусь была не права, но все видели, как Брагинский, будучи еще живым, носился за каждой республикой. Даже Китай это понимал и лишь ради поддержки статуса вяло пытался разнять Наташу, оттянуть её от Прибалтов, но понимал, что это бесполезно. Сестра слишком любила брата.