Про планы и добрые советы

Андерс разлепил глаза и, ощутив под самым подбородком воду, нервно затрепыхался, пока наконец не уселся в бадье. Сонно и разочарованно осмотрелся, издав кряхтящий стон. - От него отвязались Серые Стражи, его не достали храмовники и не добрались кредиторы, модник из Хартии так и не получил его уши на шляпу, - недовольно пробормотал он, причмокнув губами. - А он утонул, принимая ванну. Очень поэтично. Он потер лицо мокрыми ладонями и широко зевнул, хрустнув немного онемевшей челюстью. Чуть поерзав, он с досадой почувствовал, что онемевшей челюстью его непреднамеренный сон в кадке для купания не ограничился: шея и локти болели, ноги затекли, а место, которому по всем канонам полагается быть мягким, сделалось каменным и крайне неприятным для сидения. Андерс вздохнул, убрал назад прилипшие ко лбу влажные волосы и запрокинул голову на край бадьи. «Вода еще теплая. Хорошо, значит, бултыхаюсь тут не очень долго». Была пора вылезать, но шевелиться было лень. Андерс снова зевнул и поводил рукой по поверхности воды, в темноте комнаты кажущейся совсем черной. «Или это я такой грязный». Что тоже вполне могло быть правдой, учитывая насыщенность минувшего дня. А день у Андерса не задался с самого утра. Началось все с того, что готовил сегодня Сэндал. В принципе на этом пункте можно бы и закончить, ведь его одного вполне достаточно, чтобы считать начало дня мрачным и безрадостным, потому что даже пайки, которыми в свое время обеспечил экспедицию на Глубинные Тропы прижимистый говнюк Бартранд, были съедобнее колдовских похлебок юного гнома. Но было бы слишком просто, если бы на этом список напастей, свалившихся на Андерса, так взял да оборвался. Следующим событием, не прибавившим Андерсу настроения, было то, что Хоук сразу после завтрака упорхнула к Изабелле, а где есть пиратка, там непременно валандается и ее ушастый дружок. А от мыслей о Хоук, делающей хоть что-то в компании эльфа, у Андерса сводило скулы, все чесалось и везде кололо, особенно в районе копчика. Он старательно скрывал свою... бдительность (бывших Стражей не бывает!) и от эльфа, и от Хоук, чтобы ее, не приведи Создатель, не приняли за ревность — пф, было бы к кому ревновать! — потому и сегодня никакого недовольства Андерс не выказал. Напротив, был мил и покладист и даже обещал Хоук не задерживаться в лечебнице. Обещание он свое не исполнил, но сей проступок, он надеялся, останется безнаказанным хотя бы сегодня. Ну не может же все быть настолько паршиво! А паршивостей сегодня произошло - хоть пупком жуй. До лечебницы Андерс добрался без происшествий, хотя путь этот занял бы у него гораздо меньше времени, отдай ему Хоук тот ключ от подвала, о котором как-то заикнулась. Но даже в собственном доме найти что-то мелкое, неприметное и, самое главное, не представляющее материальной ценности, для нее было задачей чересчур энергозатратной, малоприбыльной и, соответственно, почти неподъемной, поэтому Андерс, недовольный, но смиренный, по-прежнему наматывал круги по городу, чтобы добраться до работы. Вообще Андерс знал, что строить планы и на что-то надеяться — занятие малоразумное, особенно с его-то жизнью, но все же сегодня он наивно рассчитывал принять пару-тройку пациентов, а остальное время посвятить варке зелий в своем уютном закутке в лечебнице. Принимая вторые за шесть часов роды, он понял, как жестоко просчитался. Уставший и изнуренный, он поддерживал страдающую женщину, хотя сам едва стоял на ногах. И, когда какой-то мужик, по-видимому, гном, ожидающий приема за дверью и горлопанящий оттуда нечто вроде: «Ну скоро?» и «У меня в заду шишки размером с бронто!» посчитал, что момент перевязывания пуповины самый что ни на есть подходящий для того, чтобы в сотый раз повторить свой вопрос и ворваться в лечебницу, снеся при этом дверь, Андерс взорвался. Нет, он не пошел трещинами и не затрубил зычным голосом о несправедливости и нарушении прав акушеров и рожениц, нет, он совершил нечто более безрассудное. Андерс, храня невозмутимость, твердой рукой обтер вопящего младенца, запеленал его и отдал вымотанной и счастливой матери. А потом медленно развернулся к помертвевшему от увиденной кровавой картины кудлатому красноносому гному и, четко и приветливо, очень вежливым тоном поведал ему все, что думает о его шишках, его бороде и его роже, подытожив свою речь красочным сравнением внешнего вида и укомплектованности головы незадачливого пациента с головкой сыра. И, даже получив в живот лбом, уместившимся на той самой голове, Андерс ни о чем не жалел. Но Справедливости ради, про себя он все же добавил, что голова эта при более тесном знакомстве походит скорее не на обычный сыр, а на древний и одеревенело черствый, подобный тому, что годами хранился в доме Гамлена. О, история того желтого кругляшка была трагична и достойна внесения в хроники: немало он повидал в доме будущей Защитницы. Он был свидетелем горячих споров и обсуждения великих планов, продуктивных попоек и грандиозных драк, занимая почетное место в самом пыльном углу комнаты, громко именуемой хозяином «гостиной», но, как ни прискорбно, окончил свои дни в пасти одного не в меру резвого и всеядного мабари. Подобной участи Андерс сперва и пожелал боевитому гному, но потом взял себя в руки, вспомнив о своем призвании помогать всем, кто нуждается в помощи, и дал гному мазь от его недуга. Тот в свою очередь горячо извинился перед щедрым лекарем, смущенно оправдывая себя «дурным лефрексом на всяко оскорблятельства», и тепло с ним распрощался. В итоге за весь день Андерс ни разу не присел и прерывался лишь на то, чтобы вымыть руки и достать из закромов зелья и припарки. Из лечебницы он вышел уже затемно, и даже тут судьба подкинула ему свинью. Уже в Верхнем городе, когда дом с блаженно мягкой кроваткой был совсем близко, кто-то окатил его из окна обмылками. Он почти сумел отскочить, но полностью избежать встречи с отвратительной субстанцией ему так и не удалось. И вот он злой, уставший, мокрый и наверняка воняющий, как активно используемый гномий нужник, крадется в ночи между домов, чтобы так же незаметно добраться до особняка Защитницы. Сделать это незаметно и бесшумно ему было жизненно необходимо хотя бы для того, чтобы избежать ночной встречи с Хоук, которая, скорее всего, будет более чем огорчена его столь поздним возвращением. А когда Хоук огорчалась, особенно не без его вклада в подобное ее душевное состояние, горестно становилось уже ему самому. Пробираясь в дом, Андерс вспомнил времена, когда еще была жива монна Лиандра. Тогда он, обладающий немалым опытом в скрытном передвижении, проникновении и исчезновении из самых труднодоступных мест, был уверен, что его ночные визиты останутся тайными, пока однажды не встретил Лиандру на рынке. Та многозначительно ему улыбнулась и с материнской снисходительностью предложила использовать для входа в дом не обвивающий стену особняка плющ, а входную дверь. Печально улыбаясь, он наконец просочился в особняк, бесшумный, словно висп, и даже мабари не выскочил, чтобы по обыкновению его облаять. «Должно быть, дрыхнет в обнимку с Сэндалом», - подумал Андерс, усмехнувшись. Да, объявление хозяйской спальни зоной, свободной от слюнявых пыхтящих волкодавов воистину было его значимой победой и серьезным поводом для гордости. Стоя посреди темного холла, он прислушался к тишине спящего дома, облегченно выдохнул и на цыпочках пошел в купальню. Сначала валящийся с ног целитель хотел ограничиться протиранием мокрым полотенцем, а нормально помыться уже с утра, но с учетом приключившегося с ним инцидента, пришлось заняться собой сейчас. Так он и оказался в бадье, в которой благополучно заснул. Теперь же, он наконец собрался с силами и, приложив немалые усилия, выбрался из тяжелой, не желавшей отпускать его воды. Наскоро вытерся, запрыгнул в подвернувшиеся под руку штаны и тихохонько прошелестел по направлению к спальне, моля всех эльфийских богов, Создателя, Его Невесту и весь ее исподний гардероб о том, чтобы не встретить никого из обитателей особняка. Про Хоук и говорить нечего - если она сейчас не спит, то будет до утра полоскать ему мозги, а вот с остальными... Если расспросы Бодана, лепет Сэндала еще можно было перенести, вежливо отмахнувшись, то с Ораной все обстояло гораздо, гораздо хуже. Девушка всегда смотрела на Андерса... странно. И его бы это не напрягало, не заметь этого Хоук. Конечно, с кроткой эльфийкой она всегда была мила и приветлива, но стоило Хоук уйти за пределы видимости Ораны, как она налетала на Андерса, меча молнии из глаз и обвиняя его в том, что это он виноват, специально соблазняет невинную девушку, теша свое эго и щеголяя по дому в одних подштанниках, провоцирует ее на ревность, ведет себя, как тупой кобель и прочее, и прочее. Хоук вообще иногда своим поведением доводила Андерса до состояния, опасно граничащего с кататонией: она была одновременно самым душевным, теплым и добрым человеком из всех, кого он знал, но в то же время профессионально и явно не без удовольствия прогрызала ему плешь из-за ерунды и обезоруживающе ядовито выставляла его виноватым в несуществующих грехах. При этом в реальных, всерьез снедающих Андерса грехах она его не упрекала никогда. И он любил ее намного сильнее, чем мог себе позволить, но при этом иногда озадачивался вопросом, а кто, собственно, из них больший сумасшедший. И не всегда выходки Справедливости брали в этом вопросе верх. Андерс, конечно, никогда бы не признался Хоук в своих полушуточных умозаключениях даже перед страхом Усмирения, но думать об этом отчего-то было приятно. Пробираясь к лестнице, Андерс немного пораскинул мозгами и решил, что погорячился: все же нет, чтобы избежать Усмирения, он сознался бы в чем угодно, вплоть до того, что ощипывает кур и, сидя в одиночестве в заброшенной хижине, наряжается в костюм озорного цыпленка и кукарекает, встречая и провожая солнце. Улыбаясь своим мыслям, он мягко шагнул на ступеньку, как из-за его спины раздался тихий голосок: - Мессир Андерс? Андерс вздрогнул и, так и не сумев совладать с лицом, перекошенным от досады, повернулся к служанке: - Орана... Взглянув на эльфийку, он сощурился, чтобы убедиться в том, что не обознался в темноте. Но нет, зрение его не подводило: девушка, обычно злоупотребляющая макияжем, сейчас, посреди ночи, была совсем не накрашена. В длинной ночной рубашке, умытая, с распущенными волосами, она прямо-таки светилась естественной красотой. Андерс немного полюбовался ею и быстро проговорил: - Никому не говори, что видела меня. Особенно госпоже, ладно? Эльфийка энергично закивала, робко опустив глаза. До Андерса только сейчас дошло, что он не вполне одет. - Не обращай внимания, проигрался в карты, с кем не бывает, - попытался отшутиться он, разведя руками. Та слабо улыбнулась. - Ну, я пойду. Спокойной ночи. - Спокойной ночи, мессир. Андерс сделал пару шагов по лестнице, но все же не выдержал, обернулся и проговорил: - Тебе очень хорошо так, без косметики. Будь я такой красоткой, я бы вообще не красился, - он по-доброму, без намека на похоть и... намек ей улыбнулся и ушел на второй этаж. Будь сейчас день, он мог бы заметить, как заполыхали уши эльфийки. Андерс продолжил свой путь, прокрался по коридору и максимально осторожно юркнул в спальню, залитую лунным светом. И замер. На кровати, скрестив ноги и руки, горделиво восседала Хоук и препарировала его цепким, колючим и очень злющим взглядом. Рядом с Хоук, на половине Андерса, бесстыже распластавшись, лежал мабари и исподволь на него поглядывал. Андерс вздохнул. - Ты обещал не задерживаться, - бесстрастно оповестила его Хоук, не шевельнувшись. «Я очень устал. Я весь день зашивал раны и вправлял вывихи, выковыривал из людей стрелы и кольца кольчуги, я принимал роды и психованных гномов, я почти не ел и едва не утонул в бадье. Я так устал. А на моем месте опять лежит эта слюнявая вонючка. Несправедливо, как же все несправедливо. Моя подушечка...» - подумал Андерс. - Прости, - сказал Андерс. Пес поерзал на кровати, перевернулся на живот и уже откровенно уставился на объект хозяйкиной немилости своими маслянистыми чернявыми зенками, издевательски растяпив слюнявую пасть и нацепив на наглую морду безобидное выражение. Но Андерса ему было не провести. Он точно знал: собака потешалась над ним. - Ты обещал не задерживаться, а заявился посреди ночи, - продолжила женщина, проигнорировав его извинение, и глаза ее еще опасней сузились. - И отправился отмокать в купальне. От чего, позволь узнать, ты отмывался? Грязь? Кровь? Помада? Андерс еле слышно застонал и закатил глаза. - И опять без штанов выполз. Почему я не хожу по дому в одних трусах? Потому что я уважаю других, чтоб тебя. Андерс вздохнул и тоскливо взглянул на подушку, оставшуюся нетронутой гигантской собачьей тушей. - А мне сегодня один мажок чуть спину не сломал, - продолжала Хоук, не меняя тона. Андерс нахмурился: похоже она собралась окончательно его добить. - Если бы ты вернулся, когда обещал, ты бы вылечил меня. Но это пришлось делать Мерриль. А она чокнутая. Так что не удивляйся, если вдруг в скором времени у меня вырастут когти, копыта и цацки на сиськах. Или что там еще бывает у демонов. Андерс прыснул, покачал головой и медленно подошел к Хоук, продолжая улыбаться. - Показывай спину, Защитница, - иронично протянул он, ожидая, пока та перевернется. - Явился неизвестно откуда, думает, вот намагичит тут сейчас своими пальцами, которыми баб, небось тискал, и я все прощу, пф, - бубнила Хоук, послушно стаскивая с себя рубашку, и не преминула при этом стрельнуть в Андерса глазами. Тот оценил и ее глаза, и все, что ниже, но отвлечься себе не позволил. Прощупав спину Хоук и убедившись, что все в порядке, он нежно провел рукой по ее позвоночнику, посылая оставшуюся магию, чтобы снять боль. Заботливо отбросив с шеи Хоук волосы, он умело размял ее, опускаясь ниже и массируя спину. Женщина блаженно застонала. - Своих девок... Как пить дать... Тоже так ублажаешь, - прокряхтела она, уткнувшись лицом в подушку. - Бывших бабников... Не бывает... Говорила мама... Он слишком красивый, наплачешься, а я, дура: «Да ты погляди на его нос, кому он кроме меня нужен!» Услышав в голосе Хоук плохо сдерживаемый смех, Андерс наклонился к ее лицу и ухмыльнулся: - Ты ужасна, знаешь это? Хоук игриво скосила на него глаза и, приподняв голову, чмокнула в щеку. Андерс лег с ней рядом, очутившись таким образом между Хоук и псом, невозмутимо делающим вид, что давно и крепко спит. - Он притворяется, - уверенно заявил Андерс, тыча храпящего мабари пальцем в упитанный бок. Тот, не открывая глаз, вильнул хвостом и как бы невзначай еще ближе придвинулся к Андерсу. - Он любит тебя, - сказала Хоук, умиленно глядя на волкодава. - Он толкает меня, намекая на то, что я здесь лишний. - А может, он толкает тебя ко мне. - Он лежит на моем месте. - И это не беда, - довольно сказала Хоук и в следующую секунду уже лежала на Андерсе и хищно поглядывала на него сверху. Тот улыбнулся и положил руки ей на бедра. Глаза его были счастливыми и очень усталыми. Хоук тепло посмотрела на него, тихо вздохнула и скомандовала: - Так, давай-ка, теперь моя очередь. Переворачивайся. Андерс хотел что-то сказать, но Хоук живо перехватила инициативу, закрыв ему рот ладонью, и заставила перекатиться на живот, отдавшись на милость ее рук. Массаж Хоук делать не умела, но когда это отсутствие навыка мешало ей броситься в бой? Иногда даже вполне буквально, как в тот раз, когда она только-только открыла для себя взрывчатые смеси и посреди сражения бросила бомбу, не рассчитав траекторию. В итоге та оказалась точнехонько под босыми ногами Фенриса и парализовала не только окруживших его врагов, но и его самого. С оставшимися противниками Хоук сотоварищи справились и без эльфа, и потом долго смеялись, надевая на сыплющую ругательствами, угрозами и проклятиями бездвижную белую голову веночки, платки и дурацкие колпаки, снятые с двух бандитов-магов, а Изабелла даже высказала намерение надругаться над Фенрисом, как она выразилась «пока не брыкается». После этого случая гордый эльфийский воин долго дулся на всех, в особенности на Хоук, по его мнению сделавшую все намеренно, чтобы порадовать Одержимого, с которым, к слову, в то время ее связывала лишь взаимная, робкая и трепетная вроде-бы-больше-чем-дружба. Хоук свою вину горячо отрицала, но в душе понимала: знай она заранее, что это происшествие настолько обрадует Андерса, то непременно когда-нибудь провернула бы его нарочно. И вот, ловкие пальцы Хоук, привычные к изящной и кропотливой работе вскрытия замков, мягко порхали по напряженной спине целителя. Первую минуту он что-то сладко бормотал, а сейчас и вовсе притих. Женщина улыбнулась, но занятия своего не прервала, наслаждаясь звуком его спокойного дыхания. Пес лениво наблюдал за действиями хозяйки, являя собой воплощенное умиротворение. Хоук ласково провела рукой по еще не высохшим волосам Андерса, прижалась к крепкой спине и поцеловала его в ложбинку между лопаток. Улегшись рядом, она почесала массивную шею пса, заговорчески ему подмигнула и присвистнула, кивнув на дверь. Пес что-то булькнул, со знанием дела облизнувшись, и кубарем скатился с кровати, по-комичному бодрой походкой направив лапы к выходу. Хоук же сладко зевнула, осторожно приобняла спящего Андерса и закрыла глаза. *** Спустя пару недель, в один из солнечных и приятных деньков Андерс в добром расположении духа вернулся домой к утру, за ночь закончив все свои секретные подпольные дела, и теперь вел путь на кухню, чтобы наконец нормально поесть, а после планировал хорошенько отоспаться. И вот, обнаружив на столе в тарелке остывший куриный окорочок, он с аппетитом вгрызся в его хрустящий бок. - Мессир. Когда на кухню прогарцевала Орана, он застыл с куриной ногой во рту. Размалевана она была так, как никогда раньше. Боевая раскраска эльфийки состояла из вырвиглазно горчичного цвета теней на веках, ярко-бирюзовой помады и свекольных румян. Вернув себе наконец дар речи, Андерс выудил изо рта окорок, с трудом проглотил пропитанную превосходным куриным вкусом слюну и осторожно проговорил: - Здравствуй, Орана. Ты, я смотрю, снова... прихорошилась. - О, да, мессир, - расцвела эльфийка, явно польщенная его словами. - С тех пор как вы посоветовали мне не краситься, я так и делала, но на днях монна Хоук подарила мне чудесную коробочку с косметикой из самого Орлея! Это же мечта любой девушки! Я так благодарна госпоже, она просто замечательная. - Орана, - вдруг озадачился Андерс, нутром почуяв недоброе в столь подозрительной «доброте» Хоук. - А ты не рассказывала госпоже про этот мой совет? - Я... не помню, мессир. Возможно... Но про то, что это было ночью, ни словечком не обмолвилась, это уж точно, можете не волноваться! - лучезарно улыбнулась она, хлопая глазами, с этими безумными тенями ставшими похожими на двух гигантских жуков. Андерс выдавил из себя ответную улыбку и, когда девушка ему поклонилась и вышла из кухни, вздохнул и вернулся к трапезе. - Ночью, значит, - угрожающе громыхнуло откуда-то сзади. Андерс медленно повернул голову и громко сглотнул: в дверях каменным изваянием стояла Хоук и буравила его пылающим взглядом. - Ночью. Ты посоветовал ей перестать краситься. Что еще ты посоветовал ей ночью? Андерс снова вздохнул, без энтузиазма и с какой-то безысходностью дожевывая кусок курицы, которая вмиг утратила для него свои вкусовые качества. Перспектива выспаться отдалялась от него все дальше и дальше, подобно прекрасному аравелю, исчезающему в предрассветном тумане. Целитель предусмотрительно сел за стол, незаметно пододвинул к себе блюдо с печеной картошкой и весь обратился в слух. А ведь день только начался.