Когда увядает ликорис

Внимание! Прежде, чем вы поспешите прочесть это, предупреждаю: сия фантазия никогда не планировалась изначально и, если вы не любитель розовых соплей, детишек, флаффных ХЭ и ER, то лучше закройте, серьезно… Просто захотелось, вот.

Эпилог

 — Это. Что. Такое. — выделяя каждое слово, угрожающе спросила женщина, нависая над сыном, как Дамоклов Меч. Парнишка сглотнул, не зная, куда деться. Все его амбиции разом разбежались под взглядом разъяренной матери. А ведь еще недавно, решительно шагая домой, он приготовил целую речь, оправдывающую его от и до! Ну, во всяком случае он так думал… секунд тридцать назад.  — Ну?! Набравшись храбрости, подросток рискнул:  — Это мое самовыражение! И вообще: сейчас все так делают, это стильно… — последние слова утопают в писклявом шепоте. Глупость собственных оправданий выбивает почву из-под ног.  — Ах, самовыражение у него заиграло, какие слова мы знаем!.. — шипящие нотки в голосе женщины заставляют парня отступить назад. — А меня спросить — самовыражения не хватило, Кеншин?!  — Я… я думал…  — Ты не думал. Сказала, как отрезала. Подросток напыжился.  — Почему папе можно было, а мне нельзя?! — в ход пошел последний козырь. Глаза матери угрожающе сузились. Ой-ей…  — Что ты сказал? Папа, значит… А ну, пойдем-ка! — стальная хватка легла тяжелым грузом на плечо мальчика. Убежать не получится, да и себе дороже. Вся надежда только на отца. Темноволосый мужчина вздрагивает, когда дверь в его кабинет распахивается без стука. Хотя, мужчиной его сложно назвать. Уже не парень, но еще и не выглядящий на свои тридцать с хвостиком он, скорее, попадал под определение «молодой человек», потому что внешне Канеки тянул скорее больше на старшекурсника, чем на отца.  — О. — вырывается у него. Кен спускает очки на нос, оглядывая вошедших. Канеки еле сдерживает улыбку. Причина раздражения бросается в глаза почти сразу. Волосы сына, еще утром имеющие природный иссиня-черный цвет, почему-то приняли белоснежный оттенок. Судя по выражению лица жены, сюрпризом это было не только для Канеки. Надо ли говорить, что чиркать спичками вокруг Исами сейчас опаснее, чем кидать камни в минное поле. Кеншин умоляюще смотрит на отца. Кажется, парня надо спасать.  — А, неплохо так…  — Не смешно, Канеки. Запахло керосином. По фамилии она его называла только, когда была очень зла. Мужчине на миг показалось, что ее волосы угрожающе шевельнулись.  — Итак, мальчики, — выделив последнее слово нажимом, начала Исами. — Просвятите же меня, почему я, мать, не должна быть в курсе такого безобразия до его свершения? Или мое мнение тут никого не волнует?  — Ну, мам…  — Не мамкай! — рявкнула Исами. — Откуда он узнал?! — это уже для мужа. Теперь Канеки чувствовал себя, как на допросе.  — Успокойся, дорогая. Хару вчера играла с моим телефоном и нашла там старое фото нас в молодости.  — Какое еще фото? — уже не так сердито, спросила женщина.  — С Хиде и Тоукой-чан, — чуть улыбнулся Кен. На Исами нахлынули воспоминания пятнадцатилетней давности. Тогда они были совсем другими. Очнувшись, она упрямо дернула головой.  — Это не объясняет ровным счетом ничего. Канеки, вздохнув, встает с места и подходит к ним. Опустившись на колени напротив сына, чтобы быть с ним на одном уровне, мужчина в который раз поражается их сходству. Словно смотрит на свое юное отражение в глади зеркала. Не прокрашенная шевелюра Кеншина вытягивает из памяти самые разные воспоминания.  — Кеншин, — серьезно начинает Канеки, обращаясь к сыну, с трудом придавая себе серьезности. Вообще такие разговоры даются ему трудно. Особенно, когда затылок прожигают взглядом. — Послушай, мама ведь злится на тебя не потому, что ты решил покрасить волосы, а потому, что ты не посоветовался с ней. Так, Исами? Канеки поворачивает голову к жене. Та фыркает, как маленькая девочка, отвернув голову, нехотя признавая его правоту. Добродушие и через десяток лет не покидает характер Канеки. Исами никогда не могла ему противиться. Кен возвращает внимание на подростка.  — Видишь? — мальчик, поразмыслив, кивнул. — Хорошо. Впредь думай о своих поступках и всегда спрашивай у нас совета. Если ты не будешь так шокировать маму, то она не будет ругаться. Понял? Кеншин виновато кивнул. Канеки поднялся с колен. Во всех семейных разборках он всегда был тем, кто гасит зарождающееся пламя конфликта, но его это ничуть не огорчало.  — Так… мне можно оставить, как есть? — мальчик умоляюще вскинул взгляд на отца. Кен рассмеялся.  — Это ты уже у мамы спрашивай. Ребенок шмыгнул носом, несмело повернувшись к Исами.  — Мам..? Она готова была проклясть чертову улыбку Канеки, мягко подавляющую в ней весь гнев.  — Можно, — буркнула женщина.  — Йес! — едва не подпрыгнул Кеншин. И тут же осмелел, поняв, что его пронесло и ругать больше никто не будет. — Кстати, пап, а почему у тебя на фото один глаз забинтован? Исами поперхнулась. Канеки неловко потер подбородок.  — Эм… я упал накануне. Исами смотрит на мужа, как на идиота. Отмаз на уровне первоклассника. Мальчик подозрительно засверлил взглядом мужчину.  — Это тебе мама стукнула, да? — заговорщески прошептал подросток, понимающе кивая.  — Что?! — встрепетнулась Исами. — А ну брысь в свою комнату, не то побрею на лысо! Кеншина как ветром сдуло. Канеки чуть ли не хохотал в голос.  — Вот ведь паршивец!  — Не будь так строга, он еще ребенок. Исами вздохнула, опускаясь на диван в кабинете.  — Знаю. Я безнадежна… Смахнув веселые слезы, Канеки сел рядом.  — Вовсе нет.  — Да. Когда он вошел на кухню, я… я как будто тебя увидела. В тот день… — Исами вздрогнула, обхватив себя за плечи. Плохие воспоминания точили душу. — Прости, не знаю, что на меня нашло. Вы оба, как две капли воды. Канеки притянул к себе Исами. Та покорно устроилась у него на плече.  — А вчера мне показалось, что у Хару глаза в темноте светятся. Кен успокаивающее погладил девушку по плечам.  — Этого не может быть. При всех чудесах биологии пересаженные органы вряд ли влияют на наследственные изменения. К тому же, твою стряпню они уминают за обе щеки. Исами улыбнулась. И тут же помрачнела.  — Они начинают задавать вопросы, Кен. Очень сложные вопросы. Боюсь, у меня однажды не будет на них ответов. Канеки положил подбородок на макушку Исами, остеклено уставившись в никуда.  — Мы скажем им?..  — Думаешь, стоит?  — Не знаю… Недолгая тишина раздумий накрыла сидящих в кабинете людей. Ну, хорошо, не совсем людей. Женщина прерывает ее первой:  — Кеншин фанатеет от этих всяких монстров, вампиров и вурдалаков. Я недавно прибиралась, и знаешь что? У него под кроватью всего одна хентайная манга, все остальное — комиксы про каких-то ужастиков! Канеки поперхнулся. Всем бы такую маму, ага.  — Ну, — откашлявшись, пошкряб щеку гуль. — Он прочел почти все мои книги, включая коллекцию Такацки. Думаю, Кеншин будет в восторге, узнав что его отец — не человек.  — Да иди ты! — Исами пихнула мужа в плечо. — Совсем не смешно! Яблоко от яблоньки… Канеки рассмеялся, обнимая надувшуюся Исами, как маленькую капризную девочку.  — Прости. Но, мне кажется, ты слишком сильно переживаешь.  — Я переживаю, потому что Хару уже начинает тайком воровать у Кеншина мангу, а ее интерес еще хуже, чем у него! Я буквально вчера объясняла ей значение слова «гуль», а ведь ей всего пять! Они припирают меня к стенке, Кен! — пожаловалась девушка.  — Мы что-нибудь придумаем, Исами, — пообещал ей Канеки. — Но, я уверен, что лучше им узнать это от нас, чем от кого-либо другого. Ты и сама это знаешь. У нас не получится вечно скрывать.  — Знаю, — вздохнула она. — Хотя, я думаю, ты прав… Серые глаза озадаченно поглядели на Исами.  — Дети и правда будут в восторге, — усмехнулась девушка. Тишина, и вдруг задорный смех разнесся по дому. В такие моменты они все еще напоминали парочку студентов на одной из тысячи влюбленных посиделок друг с другом. Токийский монстр, а, по совместительству, муж и отец двух прекрасных детей, притянул к себе свою очаровательную леди, с которой пережил собственную трагедию, заросшую увядшими цветками ликориса. Где-то в шкафу, на дальних полках, лежит старая черная маска на один глаз, с оскаленными зубами на замке. Вот уже несколько лет он не притрагивался к ней. Его новая книга будет не менее интересна, но в финале — счастливый конец. Канеки Кен знает это наперед.