You try so hard but your fear of rejection means your gonna be the one to lose. Rains — Wait
I hope you find a way to be yourself someday, In weakness or in strength, Change can be amazing. So I pray for the best, I pray for the best for you. I wish you could be honest, I wish you could be honest with me. The Neighbourhood — Honest
«Стоит ли мне вообще приходить туда? Будет ли это правильным и разумным после всего случившегося?» Эти сомнения заставляли Гермиону нервно оправлять выбранное ею непритязательное чёрное платье и приглаживать собранные в строгий пучок волосы. Гарри пообещал зайти за ней в шесть вечера, а сейчас стрелки часов медленно подбирались к пяти. Усидеть на месте девушка не могла, а собираться предпочитала заранее, так что теперь, полностью готовая к визиту в «Нору», она мерила шагами комнату, взвешивая все «за» и «против» как единственное, что могло заставить её полностью поменять планы. Гермиона понимала, как рады будут, возможно, её присутствию на запланированном мероприятии, но не испытывала особого желания приходить туда. Это будет тяжело и неловко. При одном упоминании имени Фреда, с коим был связан этот вечер, в голове всплывала целая вереница воспоминаний, в которых он с успехом занимал главную роль. Сейчас они уже не причиняли той горечи, что раньше, иначе бы вопрос о том, какое решение принять, не стоял бы. Именно поэтому Гермиона металась, не в силах найти выход. С одной стороны, ей до ужаса хотелось прийти. С другой же она страшилась этого. Живоглот смерил хозяйку напряженным взглядом, когда та сбивчиво объясняла другу причину отказа прийти на вечер в «Нору». Гарри ответил, что передаст присутствующим её извинения, и Гермиона положила трубку с ощущением некоего облегчения. Спустя несколько минут она уже распустила волосы, убрала платье и туфли и, переодевшись в домашний халат, с ногами забралась на диван, намереваясь провести остаток времени до отхода ко сну за просмотром документов. Гермиона только-только получила небольшую должность в Министерстве и не собиралась терять её, а потому отнеслась к своим обязанностям серьёзно. Впрочем, как и всегда. Было уже около полдевятого, когда в дверь Гермионы позвонили, что заставило девушку встревожиться и оторваться от работы. Она не знала никого, кому бы понадобилось наведаться к ней в столь поздний час, к тому же со времён скитаний с Гарри у девушки осталась подозрительность, заставляющая сомневаться во всём и вся. Звонок повторился, и Гермионе пришлось подняться и подойти к двери, при этом сжимая волшебную палочку, постоянно находившуюся неподалёку. Живоглот тоже настороженно подобрался, готовый в любой момент кинуться на того, кто стоял за дверью. Но один лишь взгляд в дверной глазок заставил Гермиону отпрянуть, лихорадочно соображая, как ей быть. Она не ожидала увидеть его здесь. Как он узнал адрес? Почему он вообще пришёл? А тем временем из-за двери донеслись слова, явившиеся ответом на её разрозненные мысли: — Грейнджер, если не откроешь, я трансгрессирую к тебе. Цени мою вежливость: я тебя предупредил. Ей пришлось нехотя открыть дверь и позволить Фреду Уизли войти. К этому она оказалась не готова. Совсем не готова. Пока Фред осматривался, Гермиона украдкой разглядывала его, отступив от порога и скрестив руки на груди. После выписки из Мунго молодой человек выглядел бодрым и посвежевшим и мало напоминал того несчастного, что находился при смерти после обвала стены. Гермиона хорошо помнила, как боялась, что не успеет доставить его в больничное крыло, что не успеет спасти ему жизнь… Но ему знать об этом вовсе не обязательно. — Заметь, я, в отличие от тебя, повёл себя вполне цивилизованно и воспользовался маггловским способом наведаться в гости, — заговорил Фред с насмешливостью, от которой Гермиона успела отвыкнуть. — Миленько тут у тебя, кстати. Неужели ты не рада видеть меня в добром здравии? — Рада, конечно, — выпалила Гермиона, тут же смутившись: кажется, она выдала свои истинные чувства, а этого ей хотелось меньше всего на свете. Фред прищурился, внимательно разглядывая хозяйку маленькой квартирки на окраине Лондона. Его мысли были загадкой для Гермионы, но судя по направлению взгляда, он оценивал её внешний вид, и это заставило девушку покраснеть. Мучительно стыдясь своей реакции на одно только присутствие Фреда, выдававшей её с головой, Гермиона предпочла для верности сделать ещё несколько шагов назад и плотнее запахнуть ворот халата. — Зачем пожаловал? — спросила она не самым дружелюбным тоном, надеясь, что это хоть немного покоробит Фреда. Однако она успела забыть о непрошибаемости Фредерика Уизли. — Раз уж ты сама не пришла, я решил показать пример вежливого поведения. — Судя по усмешке, он откровенно дразнил бывшую старосту, всегда неукоснительно придерживавшуюся правил и приличий. — У меня не было возможности прийти. — Ну да, — сочувственно покивал гость. — Неотложные дела, верно? — Он указал взглядом на кучу бумаг, которой был завален диван в углу небольшой гостиной. — Узнаю Грейнджер. Игнорируя Гермиону, собиравшуюся резко ответить ему, Фред прошёл вглубь комнаты и расселся в кресле, взяв с дивана несколько листков. — «Характеристика…», «Отчёт…»… скука полнейшая, — объявил он, небрежно отбросив бумаги. — И этот человек что-то говорил о вежливом поведении, — поднимая документы, пробормотала Гермиона так, чтобы гость услышал. Подняв голову, она обнаружила, что Фред заинтересованно на неё смотрит, и машинально обмахнулась поднятыми листами. — Ну не будь букой, Снежная Королева, — насмешливо произнёс Фредерик. Потянувшись, он нахально провёл ладонью по растрёпанным волосам Гермионы, на что она не обратила внимания, глядя сквозь Фреда, который, судя по всему, намеренно вспомнил о давнем прозвище, им же и придуманном. Весенняя погода полностью вступила в свои права, к радости уставших от зимних заморозков учеников школы. На выходных представители всех факультетов высыпали на улицу, наслаждаясь солнечными лучами, чей свет щедро лился на окрестности школы. Некоторые, правда, решили воздержаться от прогулок и игр на свежем воздухе: первокурсница факультета Гриффиндор, вечно лохматая Гермиона Грейнджер предпочла веселью других школьников тишину пустующего школьного дворика, тоже залитого солнечным светом. Обычно студенты любили сидеть здесь группками, но сегодня все они предпочли провести время близ Чёрного озера или на холмах, его окружавших. Гермионе это было только на руку: ничто не отвлекало от чтения. Именно поэтому она покинула башню факультета, где ещё оставались другие учащиеся, и решила провести время с любимой книгой на свежем воздухе. К тому же ей очень нравился этот дворик, с трёх сторон окружённый изгибом школьного коридора-галереи со стрельчатыми арками вместо стен, а с четвёртой выходящий к ступеням, ведущим от холма вниз, к дороге на Хогсмид. Каменные плиты дворика уже давно поросли травой, на некоторых колоннах арок вились расцвётшие лианы волшебного плюща, а посередине бил небольшой фонтанчик, чьё журчание успокаивало и расслабляло. С головой погрузившись в чтение, первокурсница, конечно, не услышала быстрых шагов Фреда Уизли. Шагая по крытой галерее, он остановился, заметив девочку, сидящую в одиночестве, в то время как остальные ученики вовсю наслаждались весенними деньками. Вообще-то ему это странным не показалось: с самого первого дня всем ученикам факультета Гриффиндор бросились в глаза особенности поведения мисс Грейнджер. Она не любила шумных компаний и весёлых развлечений, отличалась строгим и занудным нравом и была просто помешана на учёбе, — словом, типичная зубрилка, каких полно на том же Когтевране. И зачем Шляпа отправила её на Гриффиндор? Ей же абсолютно тут не место! Но, с другой стороны, она является подружкой Рона и Гарри, и вряд ли они общаются с ней только ради помощи с домашними заданиями. Фред был неглуп и умел делать выводы из рассказов младшего брата. Значит, на самом деле Грейнджер не такая уж зануда… ну, во всяком случае, иногда. Оставаясь незамеченным, Фред протиснулся между колоннами арки и спрыгнул во дворик, после чего подобрался ближе и окликнул Гермиону. — Эй, Грейнджер! Девчонка ожидаемо вздрогнула, едва не выронив книгу из рук, и с сердитым видом обернулась к Фреду, остановившемуся позади неё. — Чего тебе? — буркнула первокурсница, старательно унимая бешеное сердцебиение. У этих близнецов Уизли отвратительные шутки и манера доставать всех и каждого, и она старалась по возможности избегать ситуаций, в которых они могли бы к ней пристать. К слову, делали они это редко, так как нечасто заглядывали в библиотеку, где Гермиона любила засиживаться допоздна. — Да вот мимо проходил, решил поинтересоваться, чем это ты таким тут занимаешься в полном одиночестве, — непринуждённо сообщил Фред. — Читаю, — отозвалась Гермиона, в качестве доказательства помахав книгой, зажатой в руке. — И почему я не удивлён? — насмешливо хмыкнул третьекурсник. — Теперь можешь идти туда, куда направлялся. С этими словами девочка, посчитав разговор законченным, снова вернулась к книге, решив не обращать внимания на одного из близнецов Уизли. Но у потревожившего её мальчишки были другие планы, и уходить он пока не собирался. — Что читаешь? — с любопытством спросил Фред, усевшись справа от Гермионы. Та вновь отвлеклась от чтения и бросила на своего соседа быстрый удивлённый взгляд. — Мне просто интересно, что смогло отвлечь тебя от безделья, которому стоит предаваться в такой тёплый весенний день, как этот, — пояснил Фред, лениво потягиваясь. — Брала бы пример с Гарри и Рона: они вон, оккупировали тренировочную площадку, на мётлах летают. — У меня есть занятия поважнее, чем полёты на мётлах, — сухо отозвалась Гермиона. — А в данный момент я читаю одну сказку маггловского сказочника. — Шекспир? — перебил Фред, явно довольный знанием хотя бы одного писателя. — Он, вообще-то, драматург, — поправила девочка. — Ну, я никогда не был силён в литературе, — хмыкнул третьекурсник, нисколько не смутившись. Гермиона между тем продолжала: — Сказка называется «Снежная королева», а её автор — Ганс Христиан Андерсен. Не думаю, что тебе о чём-то говорит его имя. — Ни о чём не говорит, — согласился Фред. — И что это за сказка-то такая? — Долго рассказывать, — отмахнулась Гермиона. — Дай угадаю: она про эту самую Снежную королеву? Хитрый взгляд Фреда, брошенный в её сторону, заставил девочку смутиться. — Почти. Если тебе интересно, в чём я очень сомневаюсь, то, конечно, мне не составит труда рассказать об этой истории поподробнее… — Сожалею, но у меня не так много времени, — возразил собеседник, закатывая повыше рукава джемпера. — Тогда зачем ты отвлекал меня, э-э-э…? — Фред, — с готовностью подсказал мальчишка. — Ну, а разве для этого нужны причины? Гермиона даже не нашлась, что ответить на столь беспардонное заявление, молча глядя на нахального третьекурсника. Это позабавило Фреда: на его памяти мисс Грейнджер ещё никогда не оставляла ни одно обращённое к ней замечание без своего комментария. Усмехнувшись, мальчишка поднялся на ноги и пошёл по направлению к отлогому холму, беспечно насвистывая. С того дня прозвище «Снежная Королева» привязалось к мисс Грейнджер, и близнецы часто называли её так, иронизируя насчёт холодности и сдержанности подружки младшего брата и местного героя. Сама Гермиона почти не слышала это прозвище в своём присутствии, однако для остальных оно уже давно стало самой верной характеристикой Мисс Всезнайки. — О, милашка-Локонс сумел покорить холодное сердце Снежной Королевы? — ёрничал Фред, поглядывая на Гермиону с «Тропою троллей» в руках, когда Рон жаловался на преподавателя по Защите от Тёмных искусств и на его уроки. — Пожалуй, Живоглот — единственное существо, о котором заботится наша ледышка, — вполголоса отмечал Фред, разглядывая Гермиону, поглаживавшую мурлыкавшего на её коленях рыжего кота. — Ну, вы с Гарри не в счёт, Рон, без обид. Но как-то раз мисс Грейнджер оказалась не настолько погружена в длительные размышления, книги или домашние задания, чтобы не услышать одно из таких насмешливых замечаний в свой адрес. Выпрямившись, она повернулась к Фреду и Джорджу, что сидели неподалёку от неё и обсуждали предстоявший Святочный бал. — Интересно, с кем пойдёт мисс Неприступный сугроб, если даже Рон получил от неё отказ на своё приглашение? — вслух размышлял Фред, не давая себе труда понизить голос. «А, обсуждают Флёр, наверное», — подумала девушка, вспомнив сокрушительный провал, коим явилась попытка Рональда Уизли пригласить на бал чемпионку от академии «Шармбатон». Она уже собиралась вернуться к своему занятию, а именно к упражнениям в трансфигурации, когда услышала комментарий, заставивший её замереть: — Знаешь, Джордж, это было очень рискованно с её стороны. По-моему, больше никто не станет её приглашать. Вряд ли такое можно было сказать о сногсшибательной француженке, пользовавшейся вниманием множества поклонников, поэтому мисс Грейнджер насторожилась. На короткую секунду она одёрнула себя: «Зачем мне вообще интересоваться болтовнёй Фреда и Джорджа?», но потом любопытство взяло верх и заставило отложить все дела, полностью обратившись в слух. Однако близнецы больше обсуждать это не собирались, просто поднялись с мест и покинули гостиную, попутно прихватив с собой Ли Джордана, не оставлявшего попыток заполучить в свои спутницы Алисию Спиннет. А потом Гермиону пригласил Виктор Крам, исподтишка следивший за ней в библиотеке, и тот разговор забылся… впрочем, ненадолго. Окрылённая приглашением и подготовкой к балу, Гермиона хранила имя своего избранника в тайне, что послужило поводом для множества шуточек со стороны тех, кто не верил, что кто-либо в здравом уме мог пригласить зануду-Грейнджер на Святочный бал. Некоторые считали, что Гермиона попросту лжёт, отказываясь назвать имя пригласившего её, потому что на самом деле она ни с кем не пойдёт. — Будет сидеть в спальне и пропустит всё веселье, — авторитетно заявляла Лаванда Браун, обсуждая с Парвати загадочную молчаливость соседки по комнате. — Больно нужно кому-то её приглашать. — Она и Рону отказала, — кивала Парвати. — Или она так глупа, что отказалась от единственного шанса пойти на бал, или её действительно кто-то позвал раньше. — Ну да, — фыркнул Фред, услышав одно из таких обсуждений девушек. — Только если она каким-то образом научилась варить Амортенцию. В ином случае не вижу никого, кто бы осмелился позвать нашу Снежную Королеву. Кстати говоря, думаю, что при её мозгах и способностях вариант с Приворотным зельем не стоит недооценивать. Позже ему, как и всем сомневающимся, конечно, пришлось пожалеть о своих язвительных комментариях, увидев спутника зануды-Грейнджер. Тот вечер стал одним из самых счастливых в жизни Гермионы, и даже подколки со стороны Фреда, вертевшегося неподалёку от парочки, не смогли испортить ей настроение. Внимание Виктора Крама не ограничилось рамками Святочного бала: он и после вечера приглашал Гермиону на ночные прогулки, сидел с нею в библиотеке. Подобное внимание, естественно, льстило девушке, но она не была уверена в том, что это то, что ей нужно. Отношения болгарского ловца и местной зубрилы с взаимного согласия были скрыты от внимания посторонних, что вызывало изрядную долю сплетен и кривотолков на этот счёт. Многим хотелось узнать правду, а потому интересующиеся предпринимали разного рода попытки выведать её. Лаванда и Парвати словно бы невзначай заговаривали о поклонницах Виктора Крама, вызывая, как они думали, ревность со стороны девушки ученика Дурмстранга; Рон то и дело злословил на его счёт, говоря, что Гермиона братается с соперником Гарри; Фред же упражнялся в остроумии, провоцируя подружку младшего брата выдать правду. Надо сказать, это ему удавалось в некоторой степени, но мисс Грейнджер удавалось держать эмоции под контролем, что, в свою очередь, начинало раздражать Фреда и побуждало его к всё более и более радикальным действиям. В один из вечеров Гермиона чуть позднее обычного вернулась в Общую гостиную, задержавшись в библиотеке из-за обсуждения рун с Виктором Крамом. Несмотря на внешний образ ограниченного спортсмена (коим его поначалу считала Гермиона), болгарин увлекался многими учебными дисциплинами и был очень хорошо образован, с ним можно было легко говорить на любую тему, а это мисс Грейнджер особенно ценила в людях. Всё ещё раздумывая над услышанным в процессе обсуждения, Гермиона витала в облаках и потому не сразу отозвалась на оклик со стороны Фреда. — Эй, Грейнджер, привет! — громче повторил юноша, помахав для большего эффекта рукой. — Не хочешь посидеть с нами? — Он указал на свободное кресло близ компании старшекурсников. — Благодарю за предложение, но нет, — покачала головой Гермиона. Она собиралась пройти мимо, когда Фред снова привлёк её внимание очередной репликой: — А где это ты так задержалась, Грейнджер? В такое время все пай-девочки уже давно спят в своих кроватках. Старшекурсницы хихикнули, разглядев пошлый подтекст его слов, отчего Гермиона лишь поморщилась. Она знала о пристрастии Фреда всё выставлять напоказ — об их с Анджелиной отношениях трепались все кому не лень, и это претило ей. Поэтому Гермиона и решила, что не станет никому рассказывать о том, что связывает её с Виктором Крамом. Это личное, а личным ни с кем не делятся. — А тебе какая разница, Фред? — холодно спросила Гермиона, пряча раздражение, которое в ней неизменно вызывал старший брат Рона. — Ага, — юноша многозначительно кивнул, — всё ясно. Ты была с Вики, да? — Что? — Значит, с Вики. Определённо. — Фред по-свойски подмигнул. — Не смущайся, Грейнджер, всем и так известно о твоих к нему чувствах. — О каких это ещё чувствах? Ей бы стоило проигнорировать все расспросы и пройти мимо, но теперь Гермиона уже не могла уйти, сама не зная, что мешает ей не слушать приставания одного из близнецов Уизли. — Как это «О каких»? — Фред вопросительно поднял брови. — Вы же с ним встречаетесь, разве нет? И, полагаю, неплохо проводите время вместе в укромных библиотечных уголках… В его словах звучал всё тот же пошлый подтекст, подкреплённый характерной усмешкой, что заставило Гермиону покраснеть — и от смущения, и от гнева. — Оставь свои грязные шуточки для тех, кто оценивает их по достоинству, — прошипела девушка, намекая на старшекурсниц, находивших всё сказанное Фредом невероятно остроумным; и чем неприличнее был анекдот, тем лучше. — Мы с Виктором вовсе не… — Я люблю-ю-ю тебя-я-я, Ви-и-и-кто-о-ор, о-о-очень люблю-ю-ю, — пропел Фред, явно не желая ничего слушать и тем самым прерывая возражения мисс Грейнджер. — Очень смешно, — сухо отреагировала Гермиона. — Перестань. На нас и так уже все смотрят. — И что? — удивился юноша. — Всем и без того известно о твоих отношениях с этим болгарином, что тут скрывать? — И он запел ещё громче, как назло: — Ах, Ви-и-икто-о-ор… — Ты ведёшь себя как ребёнок, — продолжала возмущаться Гермиона. — Прекрати сейчас же. — Ну, Грейнджер, не будь букой. Неужели стыдишься своих чувств к красавчику-Вики? — дразнил Фред, и не думая прекращать дурачиться. Сидевшие неподалёку ребята смотрели на происходящее с крайне удивлёнными лицами. — Если ты сейчас же не перестанешь, я тебя заколдую, — пригрозила девушка, в качестве доказательства приготовив волшебную палочку. — К твоему сведению, я не зря так много времени провожу в библиотеке, и в моём боевом арсенале есть множество интересных заклятий, некоторые из которых вряд ли придутся тебе по вкусу. Скажем, щупальца вместо ног или… — Она замолчала, прерванная громким хохотом противника. — Ну ладно, хватит, я донельзя напуган! — Смеясь, Фред поднял руки в знак примирения. — Обещай, что не трансфигурируешь меня в какое-нибудь чудовище только за то, что я посмел предположить в тебе способность любить и открыто проявлять чувства. С минуту Гермиона просто смотрела на Фреда, не в силах осознать сказанное им. Он же перестал смеяться и теперь с вызовом уставился на девушку, ожидая ответного хода. Сам воздух, казалось, накалился до предела, и Гермиона теперь не обращала внимания на многочисленных свидетелей разыгравшейся сцены. С демонстративной медлительностью убрав палочку, она небрежно, что стоило ей последних сил, обронила: — Наверное, мне стоит поучиться у тебя выставлять свои чувства напоказ и всячески их опошлять, да, Фред? После чего ушла наверх, в спальню, дрожа всем телом. Ей хотелось одновременно и накричать на Фреда, и ударить его, и расплакаться — все сразу эти эмоции неожиданно подкосили её. «Кто дал ему право так обо мне судить? Что с того, что я не хочу «открыто проявлять чувства»? При чём здесь отсутствие такой «способности»? Чёртов Фред Уизли, да чтоб ты провалился!» В следующие дни никто из присутствовавших при перепалке не давал повода вспоминать о случившемся. Фред воздерживался от каких-либо комментариев и подколок и вообще делал вид, будто бы ничего не произошло, что Гермионе, конечно же, было только на руку. Она не хотела себе в этом признаваться, но насмешки Фреда сильно её задели. Сказанные им слова долго преследовали Гермиону, не давали заснуть и лишали душевного равновесия. Они перекликались с мрачной характеристикой Сивиллы Трелони, данной ею на третьем курсе мисс Грейнджер. «Сердце ваше неспособно на любовь, а душа сухая, как страницы учебников, к которым вы привязаны навсегда». Эта фраза намертво въелась в память и всплывала в голове с пугающей навязчивостью. Наверное, преподаватель прорицаний была отчасти права: с книгами Гермионе зачастую было куда проще найти общий язык, нежели с людьми, а значит, и привязывалась она к ним сильнее. Но это вовсе не значило, что она сухая, холодная и бесчувственная! Это неправда! Уязвлённая, Гермиона начала терять прежние сдержанность и спокойствие и из последних сил держалась за их остатки, не желая обнаружить своё волнение и обиду. Гарри и Рон если и видели, что её что-то тревожит, молчали, не желая усугублять и без того неважное состояние подруги. К тому же они, по справедливому замечанию Гермионы, не особо разбирались в женской психологии, так что проявлять чуткость считали несколько неуместным. Тем более что у чемпиона хватало своих проблем, как хватало их и у Виктора. После Турнира по взаимному согласию парочка решила расстаться друзьями, хоть Виктор и просил, прощаясь с мисс Грейнджер, писать ему как можно чаще. Лаванда и Парвати при этом строили кислые физиономии. Вместе с Турниром завершился и учебный год, и ученики разъехались по домам. И пока Гермиона помогала родителям в их стоматологической клинике, как обычно делала во время летних каникул, семейство Уизли ждали кардинальные перемены в виде переезда в особняк Сириуса Блэка. Профессор Дамблдор объяснил, что Сириус невиновен и что в его доме будет организован штаб Ордена Феникса, поэтому особняк на площади Гриммо будет безопасным убежищем в столь непростые времена. Словом, младшее поколение восприняло переезд как очередное приключение. Правда, приключением оно казалось лишь первое время, а потом, стоило только гостям немного освоиться в пыльном старинном здании, как их тут же взяла в оборот деятельная миссис Уизли, поставившая себе целью превратить давно пустовавший особняк в пригодное для жизни место. Стоит ли говорить, с каким «воодушевлением» восприняли эту цель домочадцы? В один из дней, отведённый для уборки в чёрт-её-знает-какой-по-счёту-гостевой-комнате, Фред и Джордж вместе с Роном затеяли домашнее подобие квиддича. Зажав между ног маггловские швабры, доставленные Наземникусом Флетчером, ребята носились по коридорам особняка Сириуса, обвязавшись полотнищами, оставшимися ещё с Чемпионата мира по квиддичу. Близнецы напоминали зелёный торнадо с реющими флагами Ирландии за спинами, Рон же повязал на шею болгарский шарф, явно возомнив себя преемником Виктора Крама. Фред и Джордж, естественно, не могли оставить сей факт без внимания и потому беспрестанно острили, ловко уворачиваясь от Рональда, гонявшегося за ними в притворном гневе. — Крам силён! — Крам могуч! — Он несётся в вихре туч! — Он успехом окрылён! — Ронни наш в него влюблён! — Ну, может, и не Рон, но Грейнджер так уж точно, — заметил Фред, завернув на кухню вслед за Джорджем. Там уже крутилась Джинни с листком в руках, что-то взволнованно рассказывавшая матери, готовившей очередные закуски к столу. Заметив братьев и услышав последний комментарий Фреда, она нахмурилась. — Я вовсе не влюблён в него, — буркнул Рон, пытаясь отдышаться после гонки по узким коридорам. — И Гермиона, к вашему сведению, тоже. — А информация точная? — прищурился Фред с усмешкой. Улучив момент, он стащил с подноса два бутерброда и один из них перебросил Джорджу. — Я её лучший друг. Конечно, информация точная, — фыркнул Рон, пытаясь повторить манёвр старшего брата. К несчастью, именно в этот момент миссис Уизли повернулась и, заметив это, несильно хлопнула сына по руке. — Потерпи до ужина, — попросила Молли, убирая поднос под смешки близнецов. — А то нам нечем будет кормить Гермиону. — О, Грейнджер приезжает? — оживился Фред. — Да, она написала мне, — ответила Джинни, в качестве доказательства помахав листком перед лицом брата. — А мне она почему не рассказала? — удивился Рон. — Кто-то тут говорил, что у него всегда точная информация, — хмыкнул Джордж. — Так, всё, не мешайте, — сердито проворчала миссис Уизли, выдворяя своих детей из кухни. — И вы ещё зовётесь нашей матерью! — объявил Фред двери, закрывшейся перед самым его носом. — Итак, что там насчёт нашей защитницы домовых эльфов? — спросил он чуть позже, когда компания завалилась в спальню близнецов — самое весёлое местечко в доме. — Надо бы Кикимера предупредить, иначе она ему все мозги промоет насчёт своего гавн… кхм, не при детях, Ронни, прости. — О, да ты само очарование, Фред, — фыркнула Джинни, так и замершая у двери с письмом в руке. — Благодарю за комплимент. — Это Г.А.В.Н.Э, — между тем поправила младшая сестра, — и она не станет «промывать мозги Кикимеру». И вообще, я бы советовала воздержаться от комментариев подобного рода в её адрес. — Она плохо на тебя влияет, вон каких слов от неё нахваталась, — картинно округлил глаза Фред, развалившийся на кровати. — И почему с Роном не сработало? — поддержал брата Джордж. — Хоть бы новое что придумали, — фыркнул Рон. Покрасневшие уши, однако, выдали, что слова братьев его задели. — Ну да, у него же не было времени изучать новые слова, ведь Грейнджер всё время проводила с красавчиком-Вики… — Так, вы двое, — Джинни обратилась к близнецам, — вас я хочу попросить прекратить ваши шуточки насчёт Гермионы. — Что, вот так сразу? — Замётано, — весело отозвался Джордж со своей кровати. — Тебя это касается в первую очередь, Фред, — предупредила Джиневра. — Даже не вздумай упомянуть при ней Виктора Крама, ясно? — Она послала сердитый взгляд в сторону одного из старших братьев. — Я знаю, что ты очень обидел её своими шуточками насчёт Виктора. — Не к тому обращаешься, — ухмыльнулся юноша. Джинни пытливо уставилась на старших братьев, пытаясь понять, разыгрывают ли они её, и наконец настоящий Фред отозвался: — Ладно, ладно, ни одного намёка с моей стороны. Постараюсь пощадить нежные чувства нашей ледышки, если они, конечно, имеются. Последние слова Джинни, вышедшая из комнаты вместе с Роном, уже не услышала: они были произнесены чуть позже вполголоса и предназначались только лишь для ушей Джорджа. — А ты чего так к ней пристал? — спросил тот удивлённо. — Можно подумать, она тебе небезразлична. — Ага, а Снейп без ума от шампуня, — фыркнул Фред, лениво потягиваясь. — Брось, Джордж, я просто хочу немного повеселиться. — Не уверен, что Гермиона подходящая для этого кандидатура, — покачал головой брат. — Может, это ты к ней неровно дышишь? — прищурился Фред. Ответом ему послужил громкий смех. Словом, прибытие мисс Грейнджер на площадь Гриммо обошлось без ехидных шуточек и подколок. Близнецы сдержали слово и молчали, и особенно неожиданно это было со стороны Фреда. Впрочем, затишье длилось недолго: как-то раз Джинни случайно обмолвилась о том, что Гермиону и Виктора связывают исключительно дружеские отношения, и это дало толчок к изменению поведения Фреда. Он ни разу не упоминал имени болгарина, зато часто бросал игривые взгляды в сторону Гермионы, то и дело крутился неподалёку с какой-нибудь безобидной шуточкой наготове, а в его кармане всегда находилась лишняя парочка Удлинителей ушей на случай, если обычно придерживающаяся правил мисс Грейнджер решится присоединиться к остальным и подслушать то или иное собрание Ордена. Поведение Фреда, конечно, не могло остаться без внимания, но Гермиона понимала, чем оно вызвано — желанием одного из близнецов Уизли немного поразвлечься. Как следствие, девушка не воспринимала всерьёз ни одно обращённое к ней слово со стороны Фреда и по возможности игнорировала его, всё больше запираясь в раковину занудной зубрилки, чтобы стать недосягаемой для насмешек. Она прекрасно знала, что Фреду свойственно привлекать к себе внимание любыми способами, и если дать ему понять, что его насмешки не вызывают никаких эмоций, он отстанет. По крайней мере, в это хотелось верить. Джинни, с которой Гермиона как-то раз поделилась своими мыслями по этому поводу, посоветовала не обольщаться насчёт своего старшего брата. — Ты ведь знаешь, это в его духе, — подтверждала она мысли своей подруги. — Его забавляет дразнить девчонок, потому что многим из них он нравится, и ему это прекрасно известно. Он тот ещё засранец, — прибавляла Джинни вполголоса, — и до ужаса самоуверен. Не иди у него на поводу и не поощряй его так называемые попытки пофлиртовать. Вряд ли он настроен серьёзно, ты ведь понимаешь. — О Мерлин, Джинни, за кого ты меня принимаешь? — язвительно отзывалась Гермиона. — Разве я похожа на одну из тех девчонок, что могут потерять голову от одного брошенного в их сторону взгляда или улыбки? Я вижу Фреда Уизли насквозь и знаю, что в отношении меня у него одно лишь намерение — как следует повеселиться, играя на моих нервах. И уж будь уверена, я ему такого повода не дам. К сожалению, неизменная холодность, которой были встречены все его шуточки, лишь раззадоривала Фреда и служила предметом всё новых и новых острот, не прекратившихся даже после отъезда в школу. В Хогвартсе вновь продолжались насмешки по поводу занудства и холодности мисс Грейнджер, неустанно пресекавшей всю деятельность братьев Уизли по продаже разработанных ими «вредилок». Чем больше сердилась Гермиона, ведя открытую борьбу с продукцией нарушителей порядка, тем больше шуточек сочинял Фред, продолжая дразнить старосту в том же духе. — Грейнджер, тебе бы самой тёплые вещи не помешали, а то совсем в ледышку превратишься. Оставь себе хоть немного того, что с таким усердием вяжешь для бедных домовиков. — Эй, Снежная Королева, ты ещё недостаточно оттаяла для того, чтобы попросить тебя не бросать такие ледяные взгляды на нашу продукцию? — Как бы наша лохматая снежинка не растаяла в пылу яростной борьбы за права домовых эльфов! Этими насмешками он пытался спровоцировать внешне невозмутимую Гермиону, заставить её проявить чуть больше эмоций. Как человек, привыкший в некоторых случаях не сдерживать своих эмоций, Фред не понимал, зачем нужно постоянно вести себя как зануда и сноб и тем самым лишать себя радости жизни. К тому же его забавляло флиртовать с Гермионой и тем самым вызывать хотя бы раздражение с её стороны — единственную эмоцию, которую ей иногда не удавалось скрыть. — Что читаешь, Грейнджер? — раздался над ухом Гермионы голос Фреда, незаметно подкравшегося сзади. — Книгу, Уизли, представь себе, — раздражённо ответила староста. — Умные люди иногда читают. Судя по всему, ты к их числу не принадлежишь. — Ошибаешься, — покачал головой юноша, и его дыхание коснулось щеки Гермионы. — Грейнджер, я тут слышал, что у тебя завалялся пакетик сластей, которыми на днях обзавёлся Робби Диккенс… — Ты про Взрывные шипучки? — Я про улучшенные Взрывные шипучки, — подчеркнул Фред. — С твоей стороны было крайне невежливо отбирать у малыша три галлеона в чистом виде. Бедный ребёнок потратил свои последние сбережения, Грейнджер, неужели это не бередит твою совесть? — Спустить три галлеона на подобную ерунду, — фыркнула Гермиона. — Нынешним детям нельзя доверять деньги. — Какой цинизм, мисс Грейнджер! — комически ужаснулся Фред. — В самом деле, Снежная Королева. — Это вовсе не цинизм, я лишь здраво сужу о поступках, которые не одобряю. Робби сам виноват, и… Как-как ты меня назвал? — переспросила Гермиона, прервавшись и обернувшись к Фреду. Тот, насмешливо сверкнув глазами, уселся в кресло напротив неё. — Снежная Королева, — с мстительным удовольствием повторил Фред, разглядывая книгу в руках у Гермионы. — Это прозвище уже давно за тобой закрепилось, ты разве не знала? — Не знала… А с какой это стати меня так называют? — озадаченно спросила староста. — Я же совсем на неё не похожа. Снежная Королева — настоящая злодейка, бездушная и отталкивающая, а я вроде бы не такая… В ответ Фред смерил Гермиону оценивающим взглядом, после чего задумчиво произнёс: — Ты похожа на неё не по содержанию, а по форме: такая же холодная, неэмоциональная, равнодушная… — Что? — Девушка нервно засмеялась, полностью оторвавшись от книги. — Это кто придумал мне такое глупое прозвище? — Угадай, — хмыкнул Фред. Долго думать не пришлось. — Какое право ты имел так обо мне судить? — вскинулась Гермиона. — Я совсем не такая, к твоему сведению. — Да ну? — недоверчиво усмехнулся Фред. — А ты посмотри на себя: ледышка ледышкой. Отобрала сласти у второкурсника и даже не дрогнула. — Это совсем другое, — возразила Гермиона. — Я староста и должна следить за тем, что нарушает правила школы. — Что-то про наши конфеты в школьных правилах ничего не указано. — Внести забыли, — съязвила староста. — Я не позволю тестировать на детях ваши разработки, Фред, ясно? — Даже на тех, кто осознанно участвует в наших мини-экспериментах? Грейнджер, это их решение, так что можешь не вмешиваться, мы разрешаем. — Подавшись вперёд, он покровительственно похлопал девушку по руке, и Гермиона едва не подскочила от подобной вольности. — Знаешь, Фред, можешь называть меня как угодно, но я не перестану заботиться о здоровье учеников. Это опасно, и ваши эксперименты до добра не доведут. — А, по-моему, ты заботишься о своей репутации старосты, а вовсе не о здоровье учеников, — покачал головой Фред всё с той же насмешливостью в голосе. — Что-то холодно стало, — юноша картинно поёжился, поймав ледяной взгляд Гермионы, — как бы не замёрзнуть тут. А сласти всё-таки советую отдать Робби, они безобидные, ручаюсь, — шепнул он на ухо девушке, отчего та поёжилась. — Будьте милостивы, Снежная Королева, — прибавил он и скрылся прежде, чем Гермиона сумела что-либо предпринять. «Снежная Королева, — задумчиво повторила Гермиона про себя, уставившись невидящим взглядом на обложку рунического справочника. — Ледышка ледышкой. Холодная, неэмоциональная, равнодушная…» Стало чуточку больно и немного обидно, вновь вспомнились те уничижительные слова Фреда в её адрес на четвёртом курсе. «Обещай, что не трансфигурируешь меня в какое-нибудь чудовище только за то, что я посмел предположить в тебе способность любить и открыто проявлять чувства…» А если их не хочется ни к кому проявлять? Подняв глаза, Гермиона заметила Фреда: тот сидел в окружении однокурсников рядом с Джорджем, ловко жонглировавшим пакетиком разноцветных драже, и, как ей показалось, не отводил от неё взгляда. Девушка поёжилась и покачала головой, отрицая мелькнувшую в голове глупую мысль. «Нет, это всё, конечно же, не всерьёз». Фред действительно наблюдал за ней. Сначала шутки ради, потом с настоящим интересом, узнав, что внешне непрошибаемая староста затеяла поднять настоящий ученический бунт посредством тайных занятий Защитой от Тёмных искусств. Это решение, принятое Гермионой Грейнджер, заставило Фреда зауважать её немного больше. На встречу в «Кабаньей голове» он и Джордж пришли полными любопытства, и вдохновенная речь старосты — нет, вы только вдумайтесь: старосты! — заставила их обоих, и без того вечно готовых поддержать любую дельную и не очень идею, в числе первых записаться в лист присутствия, позже ставший тайным списком отчаянных бунтарей. Гермиона с замиранием сердца следила тогда за тем, как Фред, склонившись над листом, размашисто ставит свою подпись рядом с фамилией и именем. То, что близнецы так поддержали её в противовес ехидному Захарии Смиту, затесавшемуся в ряды интересующихся, заставило девушку несколько иначе взглянуть на тех, кого раньше она пыталась приструнить за их антиобщественную, на её взгляд, деятельность. А потом Фред, уступая очередь Джорджу, бросил на неё такой взгляд, что Гермиона потупила глаза; улыбка на её губах расцвела чуть позже, когда старшие братья Рона уже покинули трактир. Прощальные слова Фреда до сих пор звучали у неё в ушах: «Добро пожаловать на тёмную сторону, Грейнджер». С началом занятий в Выручай-комнате начались и новые шуточки в исполнении Фреда. Он всё реже называл Гермиону Снежной Королевой и всё чаще по-настоящему флиртовал с ней, то невзначай касаясь её вечно растрёпанных волос, то задевая её рукой, то наклоняясь слишком близко, чтобы шепнуть на ухо какую-нибудь ерунду, неизменно заставлявшую внешне невозмутимую старосту нервничать. После поединка против Рона на одном из занятий Фред подрулил к Гермионе, только-только отошедшей от компании шумно выражавших свой восторг девчонок, и, доверительно глядя ей в глаза, шепнул: — Между прочим, я на тебя поставил, Грейнджер. Уж очень впечатляющими были слова о твоём «боевом арсенале». — Он многозначительно подмигнул. Эти слова оказали на Гермиону ошеломительный эффект: она ощутила, как её заполняет странное тепло, даже лёгкость, от того, что Фред был уверен в её успехе. Не в силах совладать с собой, она улыбнулась и тут же одёрнула себя, вспомнив, при каких обстоятельствах ею были сказаны те слова. Снова перед глазами возникла Общая гостиная и Фред, привязавшийся со своим «Я люблю-ю-ю тебя-я-я, Ви-и-иктор…» А вслед за этим дурачеством — и другие, куда более обидные слова. Вздохнув, Гермиона нарочито спокойно ответила: — Весьма польщена тем, что ты запомнил. Фред готов был поклясться, что староста хотела сказать вовсе не это. Её холодный тон подействовал на него как ушат ледяной воды, и широкая дружеская усмешка сменилась язвительной ухмылкой, так раздражавшей Гермиону. — Трудно, знаешь ли, не обратиться в камень от страха, заслышав подобные угрозы. Пожалуй, вас действительно стоит опасаться, Снежная Королева. Но я в безопасности, пока при мне есть волшебная палочка и оружие куда более мощное, с которым вам не удастся совладать — отменное чувство юмора. Ладно, расслабься, — хмыкнул юноша, по-свойски задев Гермиону плечом. — Ты справилась блестяще, как ни прискорбно это для меня. Что ж, придётся дать Ронни парочку уроков. И всё же не будь слишком самоуверенной, — прибавил Фред. Напоследок он, рискнув, щёлкнул Гермиону по носу и поспешно отступил. Вслед ему донёсся голос пришедшей в себя старосты: — Тебе бы тоже не помешало прислушаться к собственному совету, Уизли! — Грейнджер, я тебя обожаю, — громко воскликнул Фред и, смеясь, растворился в толпе учеников. О да, ему доставляли особое удовольствие эти словесные поединки, ему нравилось вытягивать из Гермионы присущую ей в некоторой степени язвительность, позволявшую противостоять граду насмешек со стороны раздражавшего её Фредерика. И всё чаще он, оставаясь наедине с самим собой, нехотя признавался в том, что есть нечто такое в заучке-Грейнджер, что не даёт ему, как твердит Джордж, оставить её в покое. Разъезжаясь на зимние каникулы, ни Фред, ни Гермиона не предполагали, что им скоро доведётся встретиться вновь на площади Гриммо. И тем не менее обстоятельства сложились так, что им пришлось провести рождественские дни вместе. Гермиона ожидала от Фреда его обычного поведения, но того, видно, слишком сильно впечатлило нападение на отца, и юноша на какое-то время отказался от шуточек в адрес старосты, всё чаще вместе с братом-близнецом запираясь в своей комнате. Но по мере улучшения состояния мистера Уизли все его дети начали приходить в себя, и мисс Грейнджер снова пришлось столкнуться с фирменным юмором и заигрываниями досаждавшего ей Фредерика Уизли. Правда, теперь его шуточки не затрагивали обидных для старосты вещей, даже наоборот, и всё чаще девушка улыбалась в ответ на то или иное замечание Фреда, а то и не сдерживала смеха. По вечерам, когда ребята сидели в одной из комнат, играя во Взрыв-колоду, плюй-камни или другие волшебные игры, взгляд Гермионы сначала изредка, а потом уже постоянно останавливался на Фреде. Она умела отличить его по характерному игривому взору, кривоватой усмешке, по тому, каким образом он запускает руку в свои волосы или пожимает плечами, и это, надо сказать, пугало её. Веснушчатая физиономия одного из главных шутников факультета теперь уже не вызывала привычного раздражения, даже наоборот, Гермионе хотелось улыбаться в ответ на каждый взгляд или жест Фреда. — Уж не влюбилась ли ты часом? — прищурившись, спросила как-то раз Джинни, когда её неугомонных братьев не было рядом. Памятуя о придуманных близнецами Удлинителях ушей, девочки не заводили откровенных разговоров даже в собственной спальне: одна не хотела, чтобы достоянием общественности стали её слова о Гарри, другая — о Фреде. — В кого? — безразлично спросила Гермиона, с головой ушедшая в книгу, найденную на одной из полок обширной библиотеки Сириуса. — В одного моего оболтуса-братца. — Джинни подобралась ближе. — Я же вижу, как вы переглядываетесь, когда никто этого не замечает. Между вами явно что-то есть. — Между мной и Фредом ровным счётом ничего нет, — ответила Гермиона, перелистывая страницу и даже не осознавая, что только что сдала себя с потрохами. — Ага! Всё-таки влюбилась, — констатировала юная мисс Уизли со скорбным видом. — А я же предупреждала тебя, что… Поняв, что неосторожно выдала себя, Гермиона выпрямилась в кресле, позабыв про книгу, упавшую с её колен на пол. — Вовсе нет! — Голос её дрогнул, и девушка нарочито рассмеялась. — Джинни, да неужели же ты в самом деле могла подумать, что… — Не могла, — отрезала Джиневра, разглядывая подругу. — Честно говоря, я сама была не до конца уверена… Договорить ей не дал взволнованный голос матери: — И ты туда же, Сириус! Девочки, — миссис Уизли заглянула в комнату, — будьте добры, проследите, чтобы этот… пёс не натворил дел. Сириусу, видите ли, взбрело в голову присоединиться к мальчишками и поиграть на улице в снежки. — Ей вторил громкий собачий лай с первого этажа. — Нет проблем, — пообещала Джинни. Несколькими минутами спустя девушки уже вышли на улицу, заваленную остатками недавно прошедшего снегопада. К тому моменту Гарри, Рон, Фред и Джордж успели построить нечто вроде снежных крепостей и устроили перестрелку снежками, перемещаясь по территории и нападая друг на друга с громким гиканьем, словно то были не вполне себе взрослые молодые люди, а детсадовская детвора. — Эй, не желаете к нам присоединиться? — крикнул кто-то из близнецов в съехавшей на лоб шапке. Джинни с азартом ввязалась в общую свалку вместе с Сириусом, барахтавшимся в снегу, а Гермиона твёрдо решила держаться подальше от всеобщего веселья. Удавалось ей это ровно пять минут, после чего ей за шиворот попал ловко брошенный кем-то снежок, а секунду спустя над ухом раздался прерывистый от быстрого бега шёпот: — Снежной Королеве не повредит немного снега, а? Даже оборачиваться не нужно было, чтобы понять, в чём дело: Фред Уизли снова взялся за старое. — Ты в игре? — спросил юноша, и его руки легли на плечи Гермионы, а губы почти коснулись ушной мочки. Против воли девушка не сумела подавить улыбку и прикрыла глаза, наслаждаясь близостью Фреда и даже не задумываясь над тем, почему ей это так нравится. — Что ж, мне пора оправдать своё прозвище, — наконец, сообщила она (Фред всё это время, к её удивлению, не делал попыток поторопить её или отстраниться), получив ответом на свои слова смешок. — Это мы ещё посмотрим, — пробормотал Фред, помчавшись в сторону ближайшего снежного укрепления. Игра продолжалась часа три, пока миссис Уизли не загнала обессилевших, но крайне довольных домочадцев обратно в особняк: их ждал ставший уже привычным ужин, отличавшийся обилием блюд, которые обычно не подавались в Хогвартсе при всём его богатом меню. — Надо будет попросить домовиков готовить такую же запеканку, — шутливо заметил Джордж, сыто откинувшись на спинку стула. Вопреки ожиданиям Гермионы, тут же бросившей косой взгляд на Фреда, тот не поддержал шутку, зато ответил старосте взглядом, заставившим её смутиться. Может, Джинни права, и между ними что-то есть? Нечто большее, чем привычный для Фреда шутливый флирт? После ужина Гермиона и Джинни, закончив помогать миссис Уизли с посудой, вышли из кухни. Пока Джиневра, что-то рассказывая о том, как сумела одолеть Рона в рукопашной схватке близ одной из баррикад, поднималась наверх по скрипучей лестнице, Гермиона обернулась на чей-то тихий голос, окликнувший её. Из темноты коридора на неё лукаво глядели знакомые голубые глаза, и девушка, помедлив, шагнула в тёмный угол, гадая, как скоро Джинни заметит её отсутствие. — В чём дело, Фред? — шёпотом спросила Гермиона, отметив, как ей приятно произносить его имя. — Кажется, ты собиралась что-то вернуть мне, — намекнул он. Девушка кивнула, вспомнив о том, как в пылу схватки Фред буквально заставил её надеть его перчатки. Именно их она и собиралась вернуть ему, как и обещала, принимая их несколькими часами ранее. Согласно своим словам, Гермиона потянулась к карману брюк, но Фред неожиданно перехватил её руки. Под её удивлённым взглядом он ласково погладил зажатые в ладони пальцы, пробормотав себе под нос: — А руки-то, и правда, совсем ледяные. Можешь оставить перчатки себе, так и быть. — И посмотрел Гермионе прямо в глаза, отчего та растерялась и не сумела отвести взгляд. — Спасибо, — тихонько ответила она. Фред только улыбнулся, непохожий сам на себя в этот момент. — Кто знает, может, мне всё-таки удастся отогреть Снежную Королеву? — пробормотал он себе под нос. От этих слов внутри у Гермионы что-то перевернулось. Она замерла, испытывая желание вырвать руки из хватки Фреда и сбежать от его пристального взгляда. — В каком смысле «отогреть»? — спросила девушка неверным голосом. Теперь в её душу закрадывались неприятные сомнения насчёт того, что Фред действительно дурачился всё это время. А она принимала за чистую монету его внимание, его заботливость, его самого… — Это всё что, шутки были? — Что именно «всё»? — напряжённо спросил Фред в свою очередь, понимая, что разговор зашёл не в том направлении. И кто его за язык дёрнул? Не упомяни он чёртово прозвище, и Грейнджер бы по-настоящему оттаяла. Он видел, как она менялась под его влиянием, сама того не сознавая, видел, какой эффект оказывает на неё каждое его действие. Да что там, он сам привязывался к ней всё больше, и уже не как к объекту для словесных баталий. Далеко не в том качестве он воспринимал теперь Гермиону Грейнджер, только-только явившую свою истинную сущность и снова пытавшуюся спрятаться в собственную раковину скучной зануды. — Не притворяйся, что не понимаешь, о чём я говорю. Ты… ты делал это специально! Специально убеждал меня в том, что я тебе нравлюсь, чтобы потом посмеяться надо мной и над моими чувствами в том случае, если бы я сказала, что ты мне нравишься! — А разве я тебе не нравлюсь? — тут же спросил Фред, продолжая держать её руки в своих ладонях. — Ну же, Грейнджер, скажи, неужели я тебе не нравлюсь? — Ему был по-настоящему важен ответ. Гермиона же после этих слов ещё больше убедилась в том, что стала жертвой очередного розыгрыша, чья петля всё туже затягивалась на её шее, лишая воздуха. Сказать ему правду? Сказать, что она успела к нему привязаться? Ага, и тем самым выставить себя на смех! Нет, нет и ещё раз нет! Не дождётся! — Вот ещё, — фыркнула девушка, вырвав свои руки и для большей уверенности отступив на шаг. — Ты кем себя вообще возомнил, Фред? Решил, что мы друзья? Решил, что можешь вдоволь надо мною посмеяться, притворившись, что я в самом деле тебе интересна? — Не думал, что ты такая трусиха, — холодно ответил Фред, скрестив руки на груди. — Пожалуй, я был прав насчёт того, что тебе несвойственно проявлять к кому-либо искренние тёплые чувства. Вынужден сообщить, что ты на самом деле ледышка, Грейнджер. И совсем не умеешь разбираться в людях. Что ж, если тебе станет от этого легче, я скажу, что действительно разыгрывал тебя, пытаясь докопаться до правды, которую ты упорно скрываешь. И выяснил, что ничего этого нет и в помине. Ты пуста. Пуста и безжизненна. Дай знать, если решишь стать нормальным человеком. — На себя посмотри! — выпалила Гермиона, дрожа всем телом. Фред же, промолчав, протиснулся мимо неё, задев плечом, и трансгрессировал, оставив девушку в одиночестве пожинать плоды собственных страхов. Даже спустя почти два года Гермиона не могла понять, что на самом деле к ней испытывал Фред Уизли. Поначалу она убеждала себя в том, что он действительно попросту разыгрывал её; Джинни придерживалась того же мнения. Он больше не досаждал ей вниманием и шуточками, попросту игнорируя старосту факультета, чему та поначалу даже радовалась, пока не поняла, причём довольно скоро, что ей не хватает Фреда и его шуток, даже не самых удачных. Перед сном она позволяла себе прокручивать в голове все связанные с ним приятные воспоминания, наделяя каждый его мимолётный жест, каждое слово особым значением. С этой точки зрения Фред казался по-настоящему влюблённым в неё, но на деле эта теория не выдерживала никакой критики и рассыпалась на крошечные кусочки от одного резонного аргумента: влюблённому человеку не могло быть настолько наплевать на объект своих симпатий. Понемногу Гермиона приучала себя к мысли о том, что ей следует забыть Фреда и всё, что с ним связано, как страшный сон. Эта мысль поддерживала её после того, как близнецы смылись из Хогвартса — и из жизни мисс Грейнджер, пусть и на короткое время. «А что бы случилось, признайся я в том, что он мне небезразличен? — гадала девушка, подпуская к себе опасную мысль о том, что всё же ухаживания Фреда были обусловлены настоящими чувствами. — Посмеялся ли бы он надо мной или всё же бы сказал, что я тоже кое-что для него значу?» Страх выставить себя дурой, страх поверить Фреду и обнажить собственные чувства тогда заставил Гермиону заново забраться в раковину, из которой Фред невольно вытащил её. И сейчас эта раковина шла трещинами. Окончательно рассыпаться ей не давало поведение Фреда, ныне, похоже, в корне изменившего своё мнение о Гермионе. — Какие люди! — громко воскликнул Джордж, привлекая внимание своего брата к посетителям в лице родственников. В их числе была и Гермиона, боявшаяся встречи с Фредом и потому жалевшая, что не отказалась от визита в магазин близнецов. Фреду тоже не особо хотелось встречаться с подружкой младшего брата: мало того, что расстались они отнюдь не друзьями, так к тому же он никак не мог решить, как к ней относиться. За то время, что Фред не видел Гермиону, он понял, что привязался к ней куда больше, чем сам того ожидал. Несносная лохматая заучка преследовала его повсюду: глядя на продукцию, выставленную на полках, Фред вспоминал ту или иную перепалку со старостой; вместо звонкого смеха Верити слышал хохот повалившейся в снег Гермионы; а при взгляде на Анджелину тут же представлял себе Гермиону такой, какой увидел её на Святочном балу. Весь этот калейдоскоп смутных образов сводил его с ума. Ему не хотелось признавать, что ледышка, какой он постоянно выставлял Грейнджер, сумела его околдовать, не испытывая при этом к нему никаких чувств. В тот вечер он был готов, не сдержавшись, выпалить, что, в отличие от неё, не стыдится себя и своих симпатий, но в последний момент осёкся: было обидно открываться человеку, который только что заявил, что ничего к тебе не чувствует. Не ему одному, впрочем. — Вот, девочки, поглядите на новый ассортимент Приворотных зелий. Оторвавшись от своих мыслей, Фред взял на себя роль радушного хозяина магазина и с заговорщической усмешкой поманил Джинни и Гермиону за собой к стеллажу, оформленному в красно-розовых тонах. Заметив презрительный взгляд, которым подруга сестры наградила его (на деле же взгляд бы адресован расставленной на стеллаже продукции сомнительного для мисс Грейнджер характера), юноша не удержался от шпильки в её адрес: — А хотя нет, как я мог забыть: нашей Снежной Королеве подобные «штучки» не требуются. Ей не нужны поклонники и чья-либо любовь, верно? Гермиона, только-только хотевшая выразить восхищение талантом близнецов, осеклась. Верно, не стоило ей вообще сюда приходить. Лучше уж держаться от Фреда подальше, чем выслушивать от него ехидные комментарии. — Верно, — в сердцах бросила девушка, торопливо скрывшись средь общей толчеи. Джинни смерила глядевшего вслед Гермионе брата злобным взглядом. — Вы оба ведёте себя как два придурка, — сердито буркнула она. — Вам бы не мешало, в конце концов, выяснить отношения. — Тут нечего выяснять, Джинни, — хмыкнул Фред на редкость меланхолично и переключил внимание на другой интересующий его вопрос: — Мне бы больше хотелось выяснить, откуда у тебя столько поклонников. Или это Ронни делает из мухи слона? И пока Джинни недовольно ворчала насчёт того, что Рону бы не мешало не совать нос не в свои дела, Фред беспрепятственно мог высматривать косматую шевелюру Гермионы среди посетителей. Наблюдать эту самую косматую шевелюру у него не было возможности почти два года, не считая того времени, что Гермиона провела в «Норе» перед тем как сбежать вместе с Гарри и Роном со свадьбы во время нападения. Магазин пришлось, естественно, закрыть — какая торговля, если Пожиратели только и могут, что всё уничтожать? И всё же для неугомонных близнецов нашлась задачка как раз по ним: братья вместе с Ли Джорданом начали вести бунтарскую передачу «Поттеровский дозор», кочуя с места на место и подбадривая тех, кто верил в силу сопротивления. Каждый раз, выходя в эфир, Фред невольно думал о том, что сейчас, возможно, зануда-Грейнджер слушает его голос… если у неё есть на это время, желание и возможность. И всё же ему хотелось верить, что Гермиона застала хотя бы один выпуск радиопередачи. А потом как-то раз в их очередное временное пристанище пришла весть вместе с патронусом Кингсли Бруствера о том, что пора заявиться в Хогвартс: там объявились Гарри, Рон и Гермиона. Фред ожидал чего угодно (даже безосновательно): что она бросится ему на шею, что промолчит и проигнорирует его появление, что откажется с ним говорить или, наоборот, скажет ему нечто важное… но он совсем не ожидал того, что увидит её за секунду до того, как его оглушит взрывом ближней стены у неё на глазах. Гермиона, признаться, этого тоже не ожидала. Замерев и непроизвольно стиснув руку Рона, она беспомощно наблюдала за тем, как от какого-то заклинания рушится школьная стена, накрывая своими обломками сражавшихся Фреда и одного из Пожирателей смерти. Перед глазами тут же пронеслась целая череда воспоминаний, где Фред был на первых ролях, вспомнилось каждое его слово, каждый жест, и всё это едва не разорвало Гермиону на части. В ушах у неё ещё стоял звон, когда она поднималась на ноги с помощью Гарри и торопилась к обрушившейся стене, где уже выл Рон, стоявший на коленях, в то время как Перси пытался убрать обломки с помощью волшебной палочки, ходуном ходившей в неверных пальцах. Призвав на помощь все свои силы, Гермиона помогла ему и не сдержала вопля, увидев распростёртого на полу Фреда. Не обращая ни на кого внимания, девушка наклонилась к нему и принялась лихорадочно хлопать ладонями по его щекам, пытаясь привести юношу в чувство. На краткий миг она даже подумала, что всё тщетно и он мёртв, но едва различимый пульс, случайно ею найденный, давал силы бороться за его жизнь. После завершения битвы всех пострадавших, нуждавшихся в неотложной помощи, переправили в Мунго под покровительство целителей. Фред, попавший в число пациентов больницы, пришёл в себя на второй день, к радости своей родни. Ещё через две недели ему разрешили вернуться домой, что, конечно же, послужило поводом для небольшого семейного праздника. — Должен признаться, мадам, после той кормёжки, что целители называют «правильным и сбалансированным питанием», это небольшое застолье можно приравнять к настоящему пиршеству! — весело отметил Фред. Празднование было в самом разгаре: уже прибыли все члены семьи и Гарри, поданы все блюда, и разговоры сводились к обсуждению мелких проблем и неурядиц, так как главный повод собрания уже потерял свою актуальность. Фред, улучив момент, наклонился к сестре, о чём-то переговаривавшейся с Гарри, и спросил, стараясь, чтобы его голос не выдавал излишней заинтересованности: — А где твоя подружка? Неужели настолько занята, что не смогла выкроить время для небольшого семейного застолья? — Полумна передала тебе свои самые лучшие пожелания, — ответила Джинни, раздражённая прерванной беседой. — И, кажется, она присылала с совой какой-то оберег из желчных камней незнакомого мне животного… — Да нет же, я о Грейнджер, — нетерпеливо отозвался Фред, мысленно сделав себе пометку не забыть забрать своеобразный подарок. — А, вот оно что, — понимающе протянула младшая сестра, вызвав у Фреда тем самым желание задушить её за многозначительную усмешку, столь характерную для близнецов. — Знаешь, она вроде как собиралась прийти, но потом у неё появились какие-то неотложные дела, как сказал Гарри. А теперь, если не возражаешь, я вернусь к беседе. Фред задумчиво почесал затылок, нахмурившись. Интересно, почему Грейнджер не пришла? Если верить рассказам Перси и Рона, именно ей он обязан своим спасением: благодаря её трезвому рассудку его не сочли погибшим, а очень быстро доставили в больничное крыло. Было и кое-что ещё, что хранилось в его памяти подобно расплывчатому видению, вызванному, возможно, длительным тяжёлым беспамятством. Нужно было выяснить, правда ли это. Именно поэтому Фред, потратив некоторое время на осторожные вопросы, узнал адрес Гермионы Грейнджер и заявился к ней на порог, намереваясь найти ответы на свои вопросы. Открывшая ему девушка разительно отличалась от той подружки младшего брата, какой он её запомнил: было что-то иное в домашней и какой-то обыкновенной Гермионе, чего никогда не было в сухопарой старосте Грейнджер. Это открытие позабавило его и даже слегка ошарашило, равно как и её холодный тон, нисколько не вязавшийся с удивлением и даже радостью в её взгляде, с румянцем, окатившим её жаркой волной. Совокупность этих признаков подсказала Фреду, что ему стоит задержаться. Ответ был на поверхности. — Мне казалось, это прозвище уже давно в прошлом, — заметила Гермиона с прежним спокойствием. — А по-моему, не совсем, — покачал головой Фред. — Ты продолжаешь оставаться ледышкой, Грейнджер, разве нет? Смерив пристальным взглядом замолчавшую в замешательстве Гермиону, он понял, что это не совсем так. То, как нервно она теребила сначала бумаги, а теперь — ворот халата, то, какой радостью лучился её взгляд, хотя она сама того не сознавала, прямо-таки кричало о том, что от той ледышки, какой она была раньше, осталась одна лишь оболочка. Лёд треснул, и теперь оставалось лишь окончательно согнать его. При этой мысли Фред не удержался от улыбки, и Гермиона, следившая за ним, машинально подхватила её, как бывало и раньше, на площади Гриммо. — Я вовсе не ледышка, — мигом нахмурившись, отозвалась Гермиона, поднявшись на ноги. — И ты не можешь… — Не ледышка, — согласился Фред, и его взгляд стал ещё более пристальным. — Но ты всё ещё не хочешь отказываться от своих старых привычек, — так почему бы мне не называть тебя твоим старым прозвищем? — Ты ведёшь себя как ребёнок, — вздохнула Гермиона. — Лучше уж так, чем держать всё в себе и строить из себя невесть кого, — заявил Фред. Он подался вперёд, гипнотизируя замершую Гермиону взглядом. — Лучше найди в себе силы признаться, что всё-таки неравнодушна ко мне. Я помню кое-что, что ты говорила в больничном крыле, когда думала, что я тебя не слышу, Гермиона. Ну же. Эти слова заставили девушку вспомнить сначала выяснение отношений на площади Гриммо, а потом — тот момент, в который она, поддавшись слабости и страху, молила Фреда продержаться ещё чуть-чуть, как кисейная барышня из типичной мыльной оперы. Но как он мог помнить это? У Гермионы задрожали руки, и она скрестила их на груди, ответив дрогнувшим голосом: — Раз помнишь, мне незачем повторять. Ты за этим сюда пришёл? Фред кивнул, внимательно слушая. Это подтолкнуло Гермиону говорить дальше. — Да, я испытываю к тебе чувства ещё с пятого курса и того злополучного Рождества на площади Гриммо. На что ещё ты мог рассчитывать со своими шуточками? Конечно, я была такой идиоткой, что приняла все твои так называемые «ухаживания» за чистую монету. Скажи я тебе об этом тогда, и ты бы поднял меня на смех, разве не так? Слава Мерлину, теперь я могу сказать тебе всё честно, не опасаясь насмешек, казавшихся такими страшными тогда. Да, я успела к тебе привязаться. Да, я боялась тебя потерять. Да, я не выдержала и наговорила много лишнего тогда, в больничном крыле. Ты доволен, Фред? — Она нашла в себе силы отвернуться. — Возвращайся в «Нору», тебя уже наверняка успели потерять. Гермиона слышала за спиной тяжёлое дыхание Фреда и скрип кресла, с которого он поднялся, но не желала к нему поворачиваться, надеясь, что после всего этого у него хватит ума уйти, ничего не говоря. Чтобы не ожидать молчаливого приговора в виде его ухода, она отошла к дивану и принялась перекладывать бумаги с места на место. С минуту Фред молча разглядывал хозяйку квартиры, повернувшуюся к нему спиной, улыбаясь, чего она, конечно, не могла увидеть. Фрагменты мозаики сложились воедино, и он знал, что ему следует сделать сейчас. Гермиона была теперь настоящей, абсолютно беззащитной, уязвимой, и это подкупало. Потянувшись, он перехватил запястья девушки и заставил её повернуться к нему. Казалось, время остановилось, и они оба почти не дышали, словно боясь спугнуть друг друга. Фред осторожно сжал в своих руках холодные пальцы Гермионы и поднёс их к губам, не отрывая взгляда от девушки, смотревшей ему в глаза. — Похоже, мне удалось отогреть Снежную Королеву, — шепнул он, и после короткой паузы они оба засмеялись, признавая правоту сказанных слов.