Сквозь века

- А тебе правда четыре тысячи лет? - маленькое государство смотрит на него с таким изумлением и восхищением, что Китай не может не улыбнуться. - Неправда. Больше. Тут мальчишка даже раскрывает рот от удивления. Ему самому от силы четыреста, поэтому встретить настолько древнюю страну для него настоящий шок. Если переводить на человеческий возраст, Китаю не дашь больше двадцати, но у людей-государств иное летоисчисление. - Меня зовут Русское княжество, - наконец обрёл дар речи мальчик. - Но можно звать Иванушка. А ты кто? - Китай, - за этим последовал церемонный поклон. - Ванг Яо. Скажи, Русское княжество, у тебя есть правитель? - Китай был немного озадачен, ибо уж слишком маленьким выглядело это самое княжество. Обычно самостоятельные страны немного... старше. - Нет, - мальчик вдруг загрустил. - У мамы есть. Но она... болеет. Я не знаю, почему она не поднимается с постели. Я каждый день приношу ей её любимые подсолнухи, чтобы она улыбнулась. Но она очень слабая и иногда я не могу её разбудить. Китай в знак скорби склонил голову. Было хорошо известно, что Древняя Русь - Радонега Брагинская - умирает от феодальной раздробленности, разорванная на множество княжеств. В довершение всего, Монгольская Империя стала покушаться на плодородные земли матери-Руси, и гибель Радонеги была не за горами. Кажется, её сын скоро останется один. Он унаследует все территории своей матушки, а также все её проблемы, одна из которых - монголы. А это значит, за ним придётся кому-то присматривать. *** Сколько Россия себя помнил, Китай всегда был рядом с ним. Они познакомились в тринадцатом веке, когда оба находились под властью монголов, а после свержения Монгольской Империи сохранили свои дружеские отношения. Российское княжество стремительно рос, став с течением времени Русским Царством, а затем и Российской Империей. Теперь он намного перегнал Китай в росте, да и вообще хрупкий и изящный Китай выглядел младше на фоне высоченного мощного России, хотя и был старше на несколько тысяч лет. Сначала Ваня гордился, что такая древняя цивилизация является его другом, затем искренне привязался к старшему товарищу, потом начал присматриваться, и наконец понял - влюбился. Тут же появилась проблема - как сказать об этом и не напороться на отказ? Спросить совета у более искушённых в любовных вопросах стран Россия посчитал лишним, и применил излюбленную тактику - танком напролом. Он решил высказать всё прямо, чем мучиться и страдать от неразделённой любви. Но всё-таки рубануть в лоб "Эй, Китай, я тут подумал, ты мне нравишься, давай встречаться?" - показалось Ивану слишком прямолинейным, поэтому он для начала позвал Яо на чай. Чаепития с Россией Китай считал очень странными. Во-первых, русский пьёт чай, сидя за таким высоким столом, что приходится садиться на стул, а не на колени. Во-вторых, чашки настолько огромные, что больше похожи на вёдра - пить из них невозможно! В-третьих, вместо аккуратного чайника Россия использует ужасающего медного монстра под названием "самовар". Из всех этих факторов Китай сделал вывод, что о чайных церемониях русский и понятия не имеет, но попытка приобщить Ивана к правильному завариванию напитка богов привела лишь к тому, что Брагинский ухитрился разбить фарфоровый чайник и вернулся к любимому самовару, который хоть молотком бей, ничего ему не сделается. Поэтому приглашение "на чай" Китай воспринял без особого энтузиазма, хотя увидеться с Россией было, конечно, приятно. Впрочем, сегодня гостеприимному России было явно не до чая. Он смотрел как-то странно и то и дело облизывал губы, словно не решаясь что-то сказать. - Давай, выкладывай, я же вижу, что-то случилось, - Китай повернулся к России. Судя по всему, проблема внутренняя, ибо внешних у такого мощного государства просто быть не может. - Ладно, - решительно сказал Россия. - Давно уже хотел сказать, но... В общем... Ты мне нравишься. На секунду Китаю показалось, что он ослышался. Затем непонимающе взглянул на Брагинского - действительно ли он это имел в виду? - Как бы тебе сказать, - смутился Китай. - Мне кажется, это было бы неправильно... Но не подумай ничего плохого, ты тоже нравишься мне, но просто не в том смысле... Казалось бы, только какие-то жалкие шестьсот лет назад Россия был совсем ещё мальчишкой, который беззаботно радовался солнцу, снегу, диковинным жёлтым цветам; который с таким неподдельным восхищением слушал рассказы о древних временах, неуклюже пытался есть палочками, перебил Китаю кучу фарфора, своим звонким смехом заставлял его улыбаться - Яо не мог избавиться от этих воспоминаний, он всё ещё видел Российскую Империю тем ребёнком, с которым познакомился в тринадцатом веке. - Думаешь, я так просто отстану? - усмехнулся Россия, притянув Китай к себе, - И не надейся! - Может, всё-таки чаю? - Яо постарался вывернуться из объятий, но хватка русского не предполагала возможности освобождения. - Если хочешь, я могу... Договорить ему не дали; настойчивый поцелуй прервал фразу, а сильные руки Брагинского только крепче стиснули в объятиях. Поскольку Китай не дал чётко выраженного отказа, Россия воспринял его сомнения как согласие. *** - Сдавайся. Ты не победишь. Англия и Франция стояли над ним, а у Китая даже не было сил, чтобы подняться. Эта война так измучила его, что он уже всерьёз рассчитывал сдаться - враги уже имели свободный доступ к Пекину, а это значило, что катастрофическое поражение совсем близко. - А ну отстали от него! - раздалось громовое рычание, и за спиной у Китая вырос озлобленный Россия. - Убирайтесь с его территорий, а иначе я вам... Последовала насыщенная отборным русским матом гневная тирада, в ходе которой Англия и Франция постоянно переглядывались, а потом, решив, что с Российской Империей лучше не спорить - раздавит и не заметит, в памяти Франциска были слишком свежи воспоминания о недавней попытке покорить холодную империю - пришлось с позором удирать домой, будучи подгоняемым взбешённым Брагинским и жутким генералом Морозом. - Хорошо, мы не тронем его, - согласился Англия. - Но победа остаётся за нами. - Да мне похер! Пошли прочь! - Российская Империя, кажется, разозлился не на шутку. Кёркленд и Бонфуа с явно неохотой были вынуждены подчиниться. Россия протянул Китаю руку, поднимая его с земли. - Живой? - Вполне, - осторожно ответил Яо. - Теперь придётся выплатить этим победителям контрибуцию, но если бы не ты, всё могло быть гораздо хуже. Спасибо. - Да обращайся! - весело фыркнул Брагинский. - Я с радостью ещё раз надеру задницу этому напыщенному французишке, да и бровастому заодно. Другой вопрос, а что мне за это будет? - и он с намёком потянулся к Китаю. - Подарю тебе Приамурье, - быстро ответил Китай, отпихивая Россию. - А ещё? - Ещё Приморье, - Яо продемонстрировал чудеса гибкости, отклоняясь от тянущегося за поцелуем Брагинского. - Ещё? - Хватит с тебя, - Китай почувствовал, как одна ладонь России прижалась к его спине, а другая погладила волосы. - Россия... - Молчи, - Иван поцеловал его с такой нежностью, что Китай даже не поверил, что его целует действительно эта холодная снежная империя. Но это был Россия; его руки держали Китай так бережно, будто хрупкий фарфор. Разорвав поцелуй, Китай непонимающе уставился на Россию. Казалось бы, прошло несколько секунд, за которые ничего не изменилось - Россия был прежним, таким же высоким, сильным, с пепельными волосами и лиловыми глазами - но уже другим. В какой-то миг изменилось само восприятие, и вместо того весёлого милого ребёнка из тринадцатого века на Китай смотрела взрослая, сильная и прекрасная страна. Великая Российская Империя. - Я люблю тебя, - слова сорвались с губ сами, прежде чем Китай успел понять, что делает. Но всё было правильно; ему казалось, иначе и быть не могло. - Я тоже, - Брагинский улыбнулся. - Уже давно. А теперь я должен задать тебе один вопрос... Китай изогнул бровь, предполагая, какой именно. - Ты станешь моей сферой влияния? Ох, ненасытной Империи не терпится если не расширить границы, то заполучить побольше подконтрольных территорий. Но Иван Брагинский, несомненно, тот, чьей сферой влияния Китай вполне согласен стать. - Да, - едва звучит слово согласия, Россия уже хватает его и целует так, что прочие мысли напрочь вылетают из головы. Быть с любимой страной - вот настоящее счастье. А любимая страна - эта та, которая может безнаказанно разбивать твои фарфоровые чашки, бесцеремонно хватать в объятия, улыбаться тебе так открыто и искренне, что на душе сразу становится тепло. И целовать так, как никто не целует. Это и есть любовь.