Грей

Герой был не знатного рода, бывает и так. Ему и трех жизней не хватит скопить на корабль. Приемыш, задира, кидающий камни в собак, носил два ножа вместо двух подобающих сабель. Не ведал шелков и молитвы не знал отродясь, буян и драчун, как напьется - всей улице горе. Его сторонились, паршивого нрава боясь, и посылом «Чтоб ты там сдох!» проводили за море. А он, уплывая с командой к чертям на рога, шептал ее имя, стремясь с этим отзвуком слиться: «Ассоль, я иду…». Так желанна и так дорога казалась ему та, что смела однажды присниться. Матросы, да будет известно, жестокий народ - но Грей матерел, становясь только жестче и злее. И каждый на судне – ублюдок и чертов урод. Грей не был иным, ведь иначе – повесят на рее. Два года впустую. Ассоль затерялась во мгле. Портов этих сотни, в котором искать свою душу? И после запоя, в рассудок подобно игле повторно приходит желанье проваливать с суши. Вот новый корабль. Озлобленных рож круговерть. Не будешь послушным – научат при помощи боли. На третий же день Грей едва не нашел свою смерть. Неделя в горячке, шепча в бреду имя Ассоли… Ладонью размазав по ранам кровавую соль, корабль менял, твердо веря – она на востоке. Шептал полубредом: «Ассоль, дорогая Ассоль…», по трапу взбегая с блохастым матросским потоком. Лицо за решеткой из шрамов и ранних морщин, и грязная ругань смолою прилипла к гортани. Грей чуть ли не самый пропащий из местных мужчин, но все еще ищет Ассоль он глазами в тумане. Он твердо уверен: она его любит и ждет. Его, одноглазого, страшного, нищего, злого. Он верит всем сердцем, и рвется упрямо вперед, Грей ищет Ассоль, и от жизни не хочет иного. Теперь у команды он стал на хорошем счету. Да что там – среди мелкоты он давно уже главный. Отчаянно-верный и слепо влюбленный в мечту безродный дурак, не сыскавший ни злата, ни славы. А там все сместится… Изменится сущность и быт, Ассоль отогреет, утешит, залечит все раны. Ведь Грей столько раз был судьбою до черного бит, меняя по курсу проливы, причалы и страны. Ассоль все поймет, только верь ей, и дальше ищи. Но ей то там что, так, сидит себе, пялясь на море. В нее не стреляли, не били камнями с пращи, и цвет ее кожи не стянут в рубцовом узоре. А ты – столько плыл к ней, всю шкуру себе изодрав о рифы, о лезвия сабель злодеев полночных. Не думай о горьком, ты все еще храбр и брав, Она тебя примет, она тебя любит, и точка…. …Ассоль же сидит на утесе, не зная часов, замотана в шарф, себе руки дыханием грея. Ассоль не увидит желанных своих парусов, и алыми будут лишь шрамы на роже у Грея…