За гранью возможного

После смерти матери, Эстер переехала к отцу. Его дом располагался за городом, в лесу. И эта обстановка одиночества вполне устраивала девочку, потому что среди людей, постоянно сочувствующих, было куда тяжелее пережить потерю мамы. Она любила папу так же сильно, как и маму, хоть и не видела его часто, ведь родители уже несколько лет были в разводе. И дом отца очень нравился Эстер. Большой, уютный, просторный. Папа построил его таким, в каком всегда мечтала жить дочка. Особняк из чёрного кирпича, к тому же теперь по его стенам расползался зелёный плющ, разрастаясь не только ввысь, но и вширь. Это выглядело, как в сказке. А вокруг дома цвёл пышный сад с множеством цветов и деревьев. Особенно вкусными здесь всегда оставались яблоки. И Эстер ни раз восхищённо смотрела на него, вздыхая. Она уверенно шагала по жёлтой листве и что-то напевала себе под нос. В этом лесу с теперь уже голыми деревьями можно гулять бесконечно! Здесь так спокойно и тихо, что под ногами порой может пронестись бельчонок или заяц, никого не остерегаясь. Эстер почти бежала, пиная перед собой кучи разноцветных опавших листьев. Ветер подхватывал их и уносил, а потом они снова стелились на сырую землю. И Эстер смеялась, пытаясь обогнать ветер. Этот лес казался настолько прекрасным, что девочка вовсе не боялась, что может заблудиться. Она сворачивала и сворачивала с протоптанных тропинок, продолжая напевать. Пока не проникла в самую глубь леса, и здесь он был куда более мрачным. Деревья какие-то кривые, и отсутствие листьев придавало их виду капельку ужаса. А земля… земля пахла сыростью и сгнившими листьями. Теперь Эстер ступала по слякоти, а не по сухим хрустящим листьям. Девочка всё равно не свернула с пути и продолжила двигаться вперёд. Она аккуратно перешагивала поваленные деревья, нагибалась, чтобы не запутаться в огромной паутине. Холодный ветер ударил ей в лицо и мигом откинул тёмные волосы назад. Где-то упала ветка, и в испуге разлетелись вороны. Эстер вздрогнула и, прижав руки к себе, замерла, озираясь по сторонам. Она молчала и больше не напевала. Дыхание перехватывало. Теперь девочка почувствовала, что немного начинает замерзать. Через какое-то время Эстер набрела на болото. — Аглинесс… Девочка испугалась, услышав это. Этот шёпот шёл будто бы отовсюду одновременно. Эстер развернулась туда, откуда только что пришла, и стала бегать глазами по каждому кусту и дереву, пытаясь понять, что только что услышала. Но никого и ничего примечательного поблизости не оказалось. «Я же знаю, что слышала.» — подумала девочка. — «Не показалось.» — Аглинесс! — теперь шёпот звучал чётче и ближе. Эстер на мгновение замерла от ужаса, а потом попятилась назад, передвигая ногами всё быстрее и быстрее. Она только и успевала с огромным страхом оглядываться, пока земля не ушла из-под ног. Девочка рухнула в болото, о котором совершенно забыла из-за испуга. Эстер в миг с головой погрузилась в воду и запаниковала ещё больше, когда тина стала обвивать её ноги и руки, касалась лица. Она медленно падала на дно и не могла выплыть, потому что эта вода засасывала. Заметно стемнело, когда Эстер выглянула из воды и, цепляясь за берег из сырой земли и гнилых листьев, вылезла из болота. Она встала, слегка пошатнувшись, и медленно побрела домой, опустив голову. Ночь выдалась прохладной и дождливой. Ливень бил по окнам и не давал спокойно спать. Сверкали молнии, шумел гром. Эстер встала со своей кровати и взглянула в окно. Снаружи ничего не было видно, кроме молниеносно пролетающих капель. Девочка опустила ноги на холодный пол и побрела в ванную, чтобы попить воды. Включив свет, она тут же обомлела, заглянув в зеркало, которое висело над раковиной. Кожа девочки стала бледной, почти синей, а по всему телу расползались глубокие чёрные трещины, внутри которых виднелась засохшая потемневшая кровь. Глаза потеряли цвет и стали белыми. Волосы спутались и стали чёрными, как крыло ворона. Она несколько минут смотрела на себя и не могла понять, что произошло. «Неужели… я всегда такой была?..» — подумала она и открыла рот от изумления. — «Не помню. Ничего не помню.» Как вдруг в комнату вошёл встревоженный отец и сел на кровать. Эстер оторвалась от своего отражения и медленно с осторожностью села рядом с папой. Он с испугом взглянул на Эстер, а потом отвёл глаза в сторону. — Прости меня, дочка. Не уберёг. — произнёс он с такой большой тоской в голосе и взгляде, что у Эстер задрожали губы. — Папа, что ты! Почему ты такой грустный? — выпалила девочка. — Я должен был уследить. Ты просто пошла гулять. Эстер коснулась руки отца и с грустью взглянула на него. Папа никак не отреагировал. — Всё ведь хорошо. — сказала она. — Я дома. И папа встал с кровати и поплёлся вон из комнаты, утирая глаза от слёз. Эстер так и осталась сидеть и смотреть ему вслед. На душе её было горестно и печально. «Почему он плачет? Папа никогда в жизни не плакал.» — подумала Эстер. Она решила лечь обратно в кровать, всё ещё недоумевая, что же такое стряслось, что заставило отца пролить слёзы. Девочка укрылась одеялом, хотя продолжала ощущать холод, и постаралась уснуть. Но ей не удалось это сделать: все эти трещины ужасно болели, заставляя ворочаться на кровати, впиваться ногтями в простыни и рвать их. Эстер обливалась слезами, которые закатывались в трещины и делали ещё больнее. Так тянулись часы, а девочка так и не смогла сомкнуть глаз.