Часть 1
1 октября 2014 г. в 22:04
У всех полукровок есть кое-что общее.
Ну, помимо полубожественного-полусмертного происхождения, неусидчивости и дислексии.
Их родителям-богам по большей части на них плевать.
Некоторые полукровки не знают даже, которого олимпийца угораздило стать их родителем.
Вообще-то предполагается, что каждый обитатель Лагеря полукровок живёт в домике, посвящённом его божественному родителю, но «неопознанных» среди них довольно много. «До поры до времени» (а часто на весь период проживания в Лагере) их заселяют в домик Гермеса. Почему именно его? Кастиэль никогда не спрашивал.
В общем-то, Кастиэлю в домике Гермеса нравится. Нет, конечно, он предпочёл бы домик, скажем, Зевса – тогда он оказался бы единственным его обитателем. У Гермеса же живёт народу больше, чем во всех остальных домиках, и там вечно царит неразбериха, толчея и гам.
Зато там живёт Дин.
Живи они в разных домиках, наверняка бы даже не общались, а так они сейчас сидят вдвоём на берегу ручья, опустив в него ноги, и отдыхают от шума.
– Сволочи, – бурчит Дин после долгого молчания. Он смотрит в небо, и Кастиэлю не нужно особенно задумываться, чтобы понять, о ком он.
– Дин, тебе шестнадцать, – вздыхает он. – За всё это время ты мог бы и догадаться, чей сын.
– Не всем так просто, как тебе, – обиженно отвечает Дин, и Кастиэль растерянно моргает.
– О чём ты?
– Ну, по тебе-то всё видно.
– Что по мне видно? – изумлённо переспрашивает Кастиэль.
– Что ты сын Посейдона, что же ещё! – Дин сердито отворачивается.
– Что я сын… что?
Дин приподнимает бровь.
– Тебе шестнадцать, – передразнивает он. – За всё это время мог бы и догадаться.
Кастиэль переводит ошарашенный взгляд на ручей.
– Да ну, – говорит он наконец. – Я бы тогда… С чего ты взял?
Дин пожимает плечами.
– Видно, – коротко отвечает он. И быстро меняет тему: – А я, по-твоему, о чём должен догадываться?
Кастиэлю вдруг становится очень неловко.
– Ну, ты… кхм.
– Чего это ты? – с подозрением спрашивает Дин. – По-твоему, я какой-нибудь сын Лиссы?
– Нет! – испуганно восклицает Кастиэль. – Просто… будто ты сам не знаешь! – Дин смотрит так, будто и правда не знает, и Кастиэль сдаётся. – Персефоны. Ты точно сын Персефоны.
Дин изумлённо распахивает глаза. Чему он удивляется? Он само воплощение весны.
– Почему? – наконец спрашивает Дин. – Мне даже в голову никогда не приходило.
– Ты мне не сказал, почему, – по-детски упрямится Кастиэль. Дин вздыхает.
– У тебя в глазах всё написано, – тихо говорит он.
Кастиэль недоверчиво фыркает.
– Дин, не все, у кого голубые глаза…
– Не все, – соглашается, перебивая, Дин. – Ты – да, – он смотрит в сторону и спрашивает: – Так почему Персефона?
– У тебя в глазах всё написано, – Кастиэль не собирался передразнивать, но, кажется, Дин именно так и подумал. Он фыркает:
– Кас, не все, у кого зелёные глаза…
Кастиэль смеётся.
– Не все. Только ты.
Дин поднимает взгляд, и Кастиэль перестаёт смеяться. А потом Дин подаётся вперёд и целует его, и Кастиэль застывает, но приходит в себя и не отпускает Дина, когда тот хочет отстраниться, а тянет его на себя и целует в ответ.
И всё же спустя минуту Дин отстраняется; Кастиэль недовольно стонет, а Дин с тихим смешком кивает на ручей:
– Будешь ещё со мной спорить?
Вода вокруг лодыжек Кастиэля вихрится дикими спиралями, и он озадаченно моргает, а потом переводит взгляд в сторону и хитро улыбается:
– А ты со мной?
И Дин отслеживает его взгляд и чуть не падает в ручей, увидев вокруг себя океан из белых подснежников.