Рентген человеческой жизни

Чонгук абсолютно точно ненавидит просыпаться. Это как самый разочаровывающий момент в его жизни, что-то вроде «Здравствуй, прекрасный мир, и давай сразу к делу. Какой очевидный пиздец ждет меня сегодня?». Он захлебывается ледяным воздухом и путается в огромной дырке пододеяльника – потому что проиграл и вынужден забрать тот, что с неровным разрезом по центру. Такие выпускали когда-то давно. Чонгук даже ищет дату, чтобы точно знать, с каких пор они уступили место своим более практичным аналогам, но гугл молчит и лишь упорно предлагает стать счастливым двадцатым фанатом пододеяльников с дыркой посередине. Звучит невероятно многообещающе. Очередной день теряется в неизменных стенах танцзала, где деревянный Джин и не особо пластичный Намджун попадают в ритм, но совершенно не соответствуют оригинальным движениям. От них как-то уже перестаешь многого ждать, как от несуществующего завтра и жизни в целом. Зато Намджун читает так, что очень, а Джин, хоть и непонятно, почему здесь, поет круто и вписывается идеально. Сам же Чонгук убивает себя репетициями, теми самыми, которые бесконечные и наедине с собой и зеркалом, но застревает где-то на середине и никак не сдвинется дальше. Все это так красиво и тщательно рвет по невидимым швам, что от него, по сути, остается лишь какая-то дурацкая оболочка. Даже бабочки иногда умирают, запутавшись в паутине. В Сеуле звезд практически не видно, но Чонгук упертый с рождения и билет в планетарий мнется в кармане джинс. Он почти ощущает себя идиотом, запрокинув голову и вглядываясь в иллюзию неба, когда по мятой изношенной одежде скользит чужой взгляд. На него пялятся. На него так откровенно пялятся. У Чонгука зрачки перекрывают радужку и глаза от этого совсем темные, словно нет в них ничего, словно весь мир тонет во мраке. А парень напротив кусает губы и улыбается, пряча отражения созвездий за прикрытыми веками. Почему-то все это кажется таким судьбоносным, а может у Чонгука просто переходный возраст или еще какая-нибудь хрень, вроде перепада настроения и особой чувствительности к погоде. Дурак он, в общем. И парень тот тоже, вот прям совсем. Чонгук это чувствует. Его запястье где-то на выходе сковывают тонкие пальцы и это не удивляет даже, но сердце предательски ухает в пятки, как гребаный рефлекс на любое раздражение. Чонгуку предлагают сделать рентген его жизни. Это почти то же самое, если бы ему предложили погадать по изломанным линиям на ладонях, но парень кажется таким серьезным и смотрит в упор, гипнотизирует, и вот ему совсем не хочется отказывать. - Валяй, - вообще-то Чонгука еще с детства учили, что разговаривать с незнакомцами нехорошо, но он же взрослый, так что к черту все эти принципы. - У тебя одни переломанные по секундам дни, - кошачьи карие глаза прожигают в голове и сердце Чонгука дырки. – Но не расстраивайся, зато ты красивый, - кажется, из них двоих кто-то точно двинутый на всю голову. В их знакомстве искривленная улыбка-прямоугольник вместо точки и Чонгук даже не скучает, просто думает иногда, потому что таких людей так сразу не забудешь. Таких будешь помнить даже через ужасно долгие десятки лет, выискивая среди прохожих. Но Чонгуку всегда везет, Чонгуку искать не приходится. Это как копировать-вставить, когда точка расходится в многоточие. - Знакомьтесь, ребята, это Тэхен. Что-то вроде еще одного претендента на место в группе, - и ведь ничего такого в этих фразах, приелось и уже не удивляет, но Чонгук режется и ломается. А Намджун даже рад, да и Хосок тоже, одному Юнги откровенно пофиг - у него идет тридцать третий час без сна и только пять строчек в блокноте. Тэхен какой-то отдельный вид стихийного бедствия и шума от него больше, чем от всех парней вместе взятых. Чонгука это откровенно бесит, он почти психует, да только толку от всех этих истерик как от разговора со стенами. А Намджун будто специально издевается и просит позаниматься с новеньким подольше. Да, Чонгука. Да, наедине. - Я смотрю, твоя жизнь так и не стала лучше, - Тэхен хлопает раскрытой ладонью по холодному паркету и пронизывает Чонгука тонкими спицами. – Но знаешь, у тебя теперь есть я, - если честно, Чонгук никогда не верил в чеширских котов, таких, как в сказке об Алисе, но если они и существует, то Тэхен явно один из них. Уже ночью он пробирается в кровать Чонгука и греет свои ледяные ступни об его ноги, утыкаясь носом куда-то чуть левее правой лопатки и отчаянно стирая улыбку. Его бы гнать пинками из своего личного пространства, но тонкие руки вцепляются в душу и это самое личное, что можно себе представить. У Тэхена дыхание какое-то очень горячее, почти прожигающее, и царапается он часто, словно совсем дикий, словно никогда не приручали. Чонгуку даже больно от этого всего и зубы стискиваются сильно и до скрежета. Но он упорный, он терпит. А через месяц на его коже остается отпечаток губ Тэхена.