Не читай мой дневник

Тот год я много тренировалась, вспоминая каждую мелочь, которой Он нас когда-то обучил. Мне хотелось драться, хотелось ломать кости и выкручивать суставы. Но подходящих дел все еще не было. Тех головорезов, которых Он мне подсовывал, я могла уложить просто словом. Никакой грубой силы. Хотя какая грубая сила могла быть у меня? Просто приемы, компенсирующие женскую слабость. Я ненавидела отведенную мне роль женщины. Если раньше я гордилась тем, что могу скрыть за внешней хрупкостью свою жестокость и безволие, то тогда я поняла, что ненавижу эти белые тонкие руки и некрасивую худобу. Я и так никогда себя не любила. Но в тот год моя нелюбовь и отвращение к себе достигли пика. Неосознанно я сравнивала себя с другими женщинами. С Николь, которая уже стала частью нашей обыденной жизни. Случилось это, надо сказать, как-то незаметно. Слишком многое втихомолку прокрадывалось в нашу жизнь, меняя ее, быть может и без злого умысла. Незнание и правда позволяло жить в спокойствии. Человек, не замечающий ничего того, что невидимкой пробирается в его жалкое существование и постепенно становится привычной его частью, будет счастлив в своем размеренном умиротворении. Но я все замечала. И видение слишком меня раздражало. Я стала все чаще уходить из дома. Реже видеться с ребятами. Потому что не хотела замечать изменений, которые день за днем будоражили нашу жизнь. Я любила ее той, какая она была. Всепожирающая, наполненная кровью и смертью. Мне нравилась эта атмосфера. И я возненавидела новую, уютную до неприличия. А им она нравилась. Стараясь никак ее не разрушить, я выскальзывала из своей квартиры рано утром. Возвращалась лишь поздно ночью, когда все уже спали и я не могла жестоко разорвать нити, несшие на себе привязанность и заботу. Мне нужна была жестокость наряду со всем этим. А она пропала. И я много молчала. Те двадцать четыре по праву можно было назвать годом одиночества. И пустоты. Иногда, правда, я встречалась с Дэнни. -Как ты? -Хреново. Ты? -Тоже не особо. Мы перекидывались этими фразами каждый раз, когда встречались. В чем вообще цель человеческого общения? Для него всего лишь созданы миллионы фраз, которые повторяются раз за разом. Что оно в сущности дает? Каждый человек одинок, даже находясь в огромной компании. Как будто одиночество -это земной бременя для каждого, без исключения. Но что тогда ждало всех после смерти? Избавление от этого груза? Это казалось невозможным. Жизнь - это одиночество. И если после смерти наступает новая жизнь, то и она будет одиночеством. Это логика. И немые законы человечества. Я не видела никакой цели в существовании, понятие которого я незаметно перестала разграничивать с понятием жизни. Поэтому я просто придумала себе эту цель. Разделила всю тягомотную и унылую картину на небольшие, длиною в день, жизни. Триста шестьдесят пять жизней в году. Пять тысяч четыреста семьдесят пять одинаковых жизней, за которые можно было сделать миллионы вещей. Но те вещи, которые делала я, ничем не отличались друг от друга. Мне казалось, что дай человеку знание о том, что каждый день - это новое рождение, то он бы сделал все, чтобы прожить каждую жизнь по-разному. А я не делала ничего. И отдалялась от своего понятия человека. В тот год я создала для себя огромное количество новых понятий, с которыми не согласился бы ни один лингвист или ученый. С которыми, возможно, не согласились бы и обычные люди, приведя в качестве контраргументов свои собственные толкования. Человек мог правильно истолковать лишь то, что создал сам. Во всем остальном он лишь полагался на свою жизнь и интуицию, если такая существовала. Ее называли разговором бога с человеком. Бог иногда казался слишком общительным. -Меня, кажется, скоро завалят,- весело сказал Джерри в тот редкий момент, когда я оказалась дома. -Почему? -Да я задолжал всем подряд. Не везет в последнее время. -Сэт ведь просил тебя... Джерри как-то сразу осунулся. -Я знаю. Но его нет уже. Что толку стараться? -Постарайся хотя бы для себя, недоумок,- огрызнулась я. -Джейн, перестань. Я всего лишь играю. -Ты всего лишь одержим этой тупой игрой. Ты нищий уже. -Я попросил больше заданий. Выкручусь с деньгами, ничего. Больше смертей за возможность продолжать крутить рулетку. Больше смертей за некое математическое подобие жизни в чьем-то болезненном воображении. На Его книжных полках я нашла "Мастера и Маргариту". Вчиталась. Вернувшись из созданного русским писателем мира, сожгла книгу. Он ничего мне не сказал, только то, что этот роман помог ему еще глубже осознать божественное бытие. Иногда Он казался мне ненормальным религиозником. В остальное время Он продолжал быть моим Господином, за которым я шла собачонкой. Рядом с которым в будущем стала бы поводырем. Чай у Киуна всегда был вкусным. -Я тебя в последнее время совсем не вижу. Где пропадаешь? -Да так. -Я говорил, что Николь все изменит. Я промолчала, дуя на горячий чай, плескавшийся в расписанной кистью Киуна чашке. Киун оглядывал меня тем самым оценивающим и вдохновенным взглядом художника. -Я тебя нарисую. -Не надо. -Я хочу нарисовать тебя. -Зачем? -Просто ты олицетворение боли и безысходности. После этих его слов я согласилась. Согласилась показать всем конченого человека. Чтобы больше никто не шел так спокойно по земле, как я. Чтобы все спотыкались, ругались и исправлялись. Равнины портят человека. Горы заставляют к чему-то стремиться. Я никогда не видела гор. Прожигала душу с каждым днем. Как и здоровье. Джаред уже не выдерживал и просто выбрасывал мои запасы сигарет. Потом пригрозил всем продавцам в округе, и они перестали продавать мне курево. Но я все равно умудрялась стащить сигарету-другую у Дэнни или Киуна, а иногда, когда отвращение от окружавших меня лиц было не таким сильным, ездила в те магазины, до которых Джаред еще не добрался со своей чрезмерной заботой о моем здоровье. Сэт не хотел, чтобы я стала такой. А я все равно стала. И ненавидела себя еще и за это. У человека всегда возникало столько поводов для ненависти к себе!.. Но почему-то каждый умел эти поводы обращать на кого-то другого. И ненавидел его. Мне хотелось научиться этому. Но я, неуч, незаметно для всего мира угасала. Мне казалось, что ярко вспыхнуть и сгореть лучше, чем медленно увядать. И поэтому я ничего и не делала для яркой вспышки. Мне нравились муки, потому что они возвышали меня над другими людьми. И в этой мысли я уравнивалась с ними. Путаница-нераспутаница. Киун писал мой портрет медленно. Долго меня разглядывал, пытаясь увидеть и перенести на холст понятное тогда только ему, а в будущем ставшее бы ясным всем и ужаснувшее каждого. Пустота? Возможно. В один из бесцельных летних вечеров Он отправил меня убить Кори. В тот год я любила выбирать, как буду убивать новую жертву. Многих я просто пристреливала, только некоторым доставался дар, казавшийся мне истинно по-мазохистски притягательным. Только некоторым я дарила счастье и доводила до добровольного ухода в мир иной. Мы с Кори пересеклись в клубе, где он выступал. Музыкант, достаточно известный в своих кругах. Он не сказал мне, кому этот парень, или уже мужчина, перебежал дорогу. Он никогда не называл ни заказчиков, ни причины. Это был первый раз, когда я заинтересовалась, за что мне нужно лишить живого тела этот талант. Лицо Кори быстро врезалось в мою память. По-мужски красивое, созданное тонкими чертами, украшенное синевой больших детских глаз и улыбкой, в которой, казалось, была вся невинность и утомленность мира. Мне сразу же захотелось его убить. Схема: преследовать, пробираться в дома, играть в призрака, а потом стрелять - стала чем-то обыденным, вроде позавтракать с утра или вообще завести будильник. Кори корпел над мелодией, когда я подошла к нему и щелкнула предохранителем пистолета. Он сразу же повернулся. Выражение его глаз и его вопрос остановили мою руку, уже готовую взметнуться вверх и выстрелить ему несколько раз в голову. -Ты не подождешь, пока я песню допишу? Я молчала. ... Да, я просто не знала, что делать!.. -Извини, задерживаю, наверное.- Кори улыбнулся.- Но ребята очень просили, чтобы я ее сегодня закончил. Я осторожно кивнула, убрала пистолет. Кори провел пальцами по струнам гитары. Потом спросил: -Много у тебя еще людей сегодня? -Ты один. -Тогда можешь мелодию послушать? А то я уже не знаю, нормально звучит или нет... Я села на незаправленную кровать. Кори развернулся в мою сторону, демонстрируя забавную пижаму со слоном, с широкой улыбкой поклонился и заиграл. Наверное, впервые в жизни я слушала кого-то. Грустная гитарная мелодия? Вовсе нет. Но выражение лица Кори, его длинные пальцы, бегавшие по веселящимся струнам, вдохновение и одухотворение, которые так и исходили от его полусгорбленной невзрачной фигуры, и лохматая прядь высветленных волос, упавшая на лицо, заставляли меня его слушать. -Ну как? Не однообразно, нет? Шероховато, правда, пока... -Неплохо.- Я говорила полушепотом, как и он. -Надо подправить что-то? Казалось, ему и правда было важно мое мнение. -Я не особо разбираюсь в музыке. -Тогда ты ответишь честно. -Я тебя услышала. Кори улыбнулся и прикрыл глаза, словно я сказала то, что он и не чаял уже от кого-то получить. -Осталось только записать... Он хотел было повернуться к столу, но я остановила его вопросом: -Ты только на гитаре играешь? Кори улыбнулся. -Еще на барабанах немного умею. А ты играешь на чем-нибудь? -Нет. -Хочешь научиться? -Да. -А на чем? -На барабанах. -Тогда найдешь Мика Джордисона, скажешь, что от меня, и попросишь научить. Он просто бог ударных.- Кори показал мне большой палец. Я улыбнулась. -Почему сам не отведешь меня к нему? -Ты же меня убьешь. -Ты хочешь умереть? Кори откинулся на стуле. Прикрыл глаза. -Меня зовут Кори. Я пою и играю на гитаре. А вообще, я ходячая и разговаривающая бактериальная инфекция. От инфекций, по идее, надо избавляться. -Ты знаешь, кто тебя заказал? -Догадываюсь. -А по какой причине? -Деньги. Этим миром правят только деньги.- Он открыл глаза и посмотрел на меня.- Ты ведь тоже убиваешь, потому что за это много платят. -Нет. Не поэтому. -Как?- Кори растерялся.- Почему тогда? -Меня так воспитали. -Каким надо быть психом, чтобы так воспитать ребенка!.. -Лучше пиши свою музыку,- холодно отозвалась я. Кори отвернулся и снова заиграл ту мелодию, что я слышала прежде. Только теперь он записывал ее на аппаратуру. Закончив, он спросил: -Как думаешь, фраза "каждый из нас одинок, и все вместе мы тоже одиноки" не слишком пафосна для песни? -Нет. И это моя мысль. Плагиатор.- Я улыбнулась. -Скорее телепат.- Кори улыбнулся мне в ответ.- Ты тоже одинока, раз так считаешь. -Все люди одиноки, сам же говоришь. -Но только осознающим свое одиночество приходит в голову такая мысль. Я кивнула. -Я пойду. Пока. Кори даже поднялся, чтобы меня остановить. -Погоди! Мне только осталось отправить музыку ребятам! -Ты так хочешь, чтобы я тебя убила? -Я хочу умереть молодым. -Сегодня?- Я пристально на него посмотрела. -Нет. -Скажешь, когда будешь готов. -Приходи по вечерам. Я скажу. -Приду. -Как тебя зовут? -Джейн. -Может, ты через дверь выйдешь, а не через окно? -Ты хоть раз видел убийцу, выходящего через дверь? -Я вообще таких убийц, как ты, никогда не видел. -Странных? -Нет. Просто таких. До завтра. -Пока. Он был первой жертвой, которой я дала отсрочку. У меня пропало всякое желания его убить. Кори был так же красив для меня при жизни, как и Чарли после смерти. Труп и живое тело внезапно оказались для меня равны. И если Чарли я неосознанно убила, то Кори я оставила в живых уже специально. Я поняла, что могла наслаждаться не только видом крови и бледностью тупов. Могла наслаждаться жизнью и музыкой. Могла желать каких-то обычных вещей, вроде навыков в игре на барабанах. Я поняла это всего за один летний вечер своего двадцатичетырехлетия. Находить в себе что-то новое любому непросто. Потому что нужно выдумывать очередное оправдание новопоявившемуся пороку. Люди редко обнаруживают в себе что-то хорошее. Вот и я стала искать оправдание тому, что научилась наслаждаться чем-то живым. Я осознала, что мне слишком сильно нравилось быть монстром. Я столько лет ненавидела эту часть себя, что полюбила ее до безумия. Мне хотелось избавить мир от такой мрази, но сделать это могла только я сама, и это доставляло мне несказанное удовольствие. Чувствовать себя уродом стало приятно. Потому что это отличало меня от людей, которые приписывали себе много хорошего и любили себя за выдуманное. Мне так хотелось отличаться! Всегда. Как и любому человеку. И мне в тот год впервые стало стыдно за то, что я человек. -Ну как работа? -Нормально. -Ты не выглядишь так, как будто убила. -В смысле? -Я знаю твои глаза после убийства. -Киун, иди-ка ты лучше спать!.. -Джейни, не убила сегодня - убей завтра. Ты же знаешь, что у нас это не особо прощается. -Знаю. Хорошо. Доброй ночи. -Да. Мы разошлись по разным этажам. В разных мыслях. Каждый человек одинок. И все люди тоже одиноки. Может, стоит жить для того, чтобы быть одиноким?.. *** -Этот твой Кори больной. -Тебе виднее. Я его кое с кого списала... -Я его знаю? -Его много кто знает... ***