Особенные

1. - Привет. Чего это ты так поздно здесь делаешь? Мальчик, на вид не больше лет четырнадцати, продолжал деловито собирать хворост, не обращая ни малейшего внимания на деревенского почтальона на грязном, видавшем и лучшие времена велосипеде. - Эй! – мужчина, видимо, не отличался терпением, и в его голосе зазвучало брюзгливое раздражение. – Я к тебе обращаюсь, малец! - Добрый вечер. Мальчик разогнулся, прижимая к груди большую охапку сухих веток. Из-под растрепанной рыжей челки блеснули прозрачные светло-голубые глаза. - Нужно затопить печь, - проговорил он спокойно и негромко, однако по коже почтальона пробежали мурашки: было неприятно ощущать на себе внимательный взгляд этих лишенных всякого выражения рыбьих глаз. - И не страшно тебе по ночам бродить так далеко от деревни? – мужчина, чтобы скрыть замешательство, рассматривал его потрепанные штаны и выгоревшую полосатую майку. - Почему ты один, где твои родители? - Со мной все в порядке, спасибо, что беспокоитесь, - мальчик вдруг широко улыбнулся, и улыбка волшебным образом преобразила его лицо: перед почтальоном теперь стоял самый обычный молодой пацан - сплошные веснушки и симпатичные ямочки на щеках. И мелкие, острые зубы. "Тьфу, чертовщина!" - почтальону стало неловко за свой испуг. Ну такие у мальчика глаза, ну что, виноват он в этом, что ли? - Родители остались в городе, - мальчик наклонился, чтобы подобрать еще одну сухую ветку. - Так ты того... один тут живешь? – уточнил почтальон. Как только развеялось очарование улыбки, ситуация снова показалась мужчине подозрительной. И правда: ночь, окраина, нелюдимый новичок, который, как уже насплетничали ему соседи, и правда приехал в пустующий дом совсем один. - Да, - мальчик поморщился, будто от зубной боли. – У родителей... личные проблемы. - Какие? – вырвалось у почтальона, прежде чем он сумел удержать себя. - Развод, - неохотно последовал сухой ответ, и старый сплетник, хоть и не обладал особым тактом, понял, что зашел слишком далеко. - Ни бабушек, ни теток... – скорее утвердительно, чем вопросительно протянул он. – Как же так! – мужчина с сочувственным любопытством всматривался в лицо подростка. - А давай я тебя до дома подвезу! Садись на багажник, - так гордо именовал почтальон заднюю седушку, - а твои ветки привяжем сбоку. Ну, что скажешь? Поздно уж совсем, заблудишься! - Нет, спасибо, - мальчик вежливо, но твердо покачал головой. – Да я и не один. - А...? - С собакой. Я привез своего пса. Он где-то тут, недалеко бегает, - паренек опередил очередной вопрос. Почтальон невольно огляделся. Пока они беседовали, солнце окончательно село, и в темном густом подлеске нельзя было ничего разобрать, но мужчина все же попытался всмотреться в неверные сумерки подслеповатыми глазами. Кажется, там, где темнота становилась совсем уж черной, действительно что-то шевелилось. Что-то очень крупное, и второй раз за вечер почтальона продрал мороз по коже. Кто-то наблюдал за ним, пока он расспрашивал этого странного мальчика, кто-то, кто все это время умудрялся ничем не проявлять себя. "Что же это за пес такой?", - молнией пронеслась мысль. - Мне кажется, вам пора, - мальчик больше не улыбался, и почтальон скорее почувствовал, чем увидел его тяжелый пустой взгляд, словно лишай, прилипший к его лицу. - Да-да, - быстрее, чем положено, согласился мужчина, и неловко влез на велосипед. Ему очень хотелось поскорее оказаться дома, пить горячий чай с малиной, и побыстрее забыть про этого не по годам взрослого мальчика и его загадочного пса, который совсем не лает и не обнюхивает незнакомцев. Колеса жалобно заскрипели. Почтальон, отмеряя пыльную дорогу, все быстрее покатил к светящимся вдалеке оконцам редких домов. - Да, кстати! – уже издали крикнул мужчина. – Меня звать почтальон Печкин, обращайся, коль нужда! - Спасибо! – донесся размытый расстоянием ответ. - Какой любопытный почтальон, - негромко пробормотал мальчик, взглядом провожая сгорбленную фигуру. – А ты что скажешь? За его спиной раздалось утробное ворчание. 3. В избе не горит свет: им незачем незваные гости. Кот – или то, что в темноте может сойти за кота - вертится у ног хозяина. - Матроскин, - ласково говорит мальчишка и бросает тому кусок мяса посочнее. В деревне, если все делать правильно, можно неплохо прожить какое-то время. Даже таким особенным, как они. Мама бы согласилась. - Сейчас, сейчас, - "пес" тоже поскуливает в нетерпении, втягивая черными ноздрями приятный сладковатый аромат. Он прекрасно знает, что ему достанется самая большая берцовая кость, но только после того, как Федор высосет из нее нежный, жирный костный мозг. Глаза мальчика фосфоресцируют в темноте, синими угольками перекликаясь с глазами животных. Они, все трое, – особенные. 2. - Что я тебе сделал?! О Боже... Помогите, кто-нибудь... – мужчина задыхался, выхаркивая вместе с кровью бессвязные слова. - Шш, тише. В любом случае, в лесу тебя никто не услышит. А я не люблю, когда шумно, - мальчик присел у края ямы. В свете полной луны скорченное на острых кольях тело Печкина казалось покрытым черным лаком - из-за крови, сочащейся из рваных ран. - Как только ты поверил в этот бред с кладом? – хмыкнул мальчик, отбрасывая пушистую челку с ясных, прозрачно-голубых глаз. – И ведь поперся, сыщик недоделанный. Любитель легкой наживы. - Федя... – стон мужчины перешел в хрип, розовая пена показалась в уголках рта. - Дядя Федор! – резко исправил его мальчик. – Сколько раз повторять. Впрочем, откуда тебе знать? А хочешь, расскажу? У нас еще минут десять в запасе, - он внимательно оценил состояние агонизирующего тела и осторожно прилег с краю ямы, положив голову на скрещенные руки. Со стороны он выглядел, как самый обычный утомленный подросток, растянувшийся после учебы на траве перед домом. - Чтоб ты знал, меня усыновили неплохие люди, - неторопливо начал Федор. - По крайнем мере, приемный отец точно был хорошим человеком. Из детства помню только детдом. Мать бросила меня слишком маленьким, чтобы я мог запомнить ее лицо. Зато запах – ее запах я узнал бы из тысячи. Знаешь, как пахнет мать? Молоком... и сладким, приторным, тошнотворным теплом. Горячими внутренностями... Так интимно. Этот душный, притягательный запах остается с нами навсегда, на всю жизнь. В него хочется зарыться, спрятаться и не возвращаться. Я много раз это проделывал, пока прочие дети измывались надо мной, другим. Как-то раз старый смотритель напился до отключки, и детдомовцы попытались убить меня. Они боялись... Запах страха тоже легко отличить: он отвратительный, как прокисшая моча – резкий, кисло-соленый запах пота загнанного зверя. В такого хочется впиться зубами. Даже не в зверя – в жертву. В пухлую, сочную человеческую жертву, – мальчик хихикнул. – Вроде тебя, почтальон Печкин. Хоть ты и жестковат - возраст и все такое. Но вернемся к моей матери. Или я должен сказать – к тете? Как назвать женщину, которая вынашивает одновременно сына и племянника? Не знаю. Вот почему я - "дядя" Федор: в память о своем происхождении. Так или иначе, мама нашла меня, и вовремя! Чтобы охотиться, нужно умение, опыт. Талант быть "невидимкой", волком в стае овец. В общем, меня приняли в семью, и мы наконец-то были вдвоем: мать и сын – единственные в своем роде. Не считая этих, полукровок, - мальчик кивнул в сторону смирно сидящих в стороне "кота" и "пса". - А потом про наши маленькие секреты узнал ее муж... Мальчик помолчал, задумавшись: - Знаешь, если бы она снова не предала меня, все могло бы быть по-другому. Печкин не отвечал. В лесу резко закричала ночная птица, и мальчик, вздрогнув, очнулся от своих мыслей. Он чутко прислушался: мужчина уже не дышал, и Федор различил мерный тупой звук - на дно ямы падали густые капли крови. - Передавай привет маме и папе, - улыбка мальчика обнажила его зубы. Очень мелкие и очень острые.