Особый тип Баранов

      Весь центр по случаю визита наследного принца Норвегии был намертво перекрыт. Павел Петрович Овчинников сегодня катался на личной, а не служебной машине, поэтому запарковался у центрального сквера, решив, что так быстрее доберётся до здания Облдумы. Осень в этом году случилась долгая и неожиданно тёплая — в октябре ещё зелено местами было. Особенно в старом городском скверике с изящными коваными скамейками и памятником жертвам интервенции. Павел, придерживая разлетающиеся полы пальто, стремительным шагом обходил белоснежное сооружение, когда увидел парня, сидевшего на краю постамента и собравшего у своих ног стадо жирных голубей.       У скверика была специфическая репутация, — вполне заслуженная за многие десятилетия, — но чтобы так, ясным днём, среди мамаш с колясками? Парень встал с насиженного места, заметив взгляд Павла. Пакетик перевернулся в его руке, осыпая птичьи спинки чёрным семечковым дождём. Рослый, вровень с Павлом. На голове — шапка мелких блондинистых кудрей. Павел притормозил, разглядывая упрямый подбородок с ямочкой и выразительный рот. Чуть выше этой красоты фигурировал красный замёрзший нос. В целом парень выглядел как те сладкие бруталы, которых рисуют на обложках дамских романов. Павел никогда не снимал парней в родном городе, но в этот раз залюбовался игрой солнца в светлых волосах. Подошёл ближе, чем принято, — парень не отпрянул и не отвёл взгляд. Павел прикинул, что может отложить визит в Думу на час-полтора: — Поедешь со мной? Парень энергично закивал: — Да! — Я сейчас пойду за машиной и подъеду ко входу в парк. Чёрный джип. Ты быстро сядешь, понял? Дождавшись очередного кивка, Павел развернулся и пошёл к стоянке. Забрал парня у ворот, включил для него обогрев. Это нужно не меньше часа просидеть, чтобы заполучить такой красный нос, — похоже, настойчивый молодой человек. Совсем припёрло? Не знал, куда податься? Парень чуть согрелся и протянул широкую ладонь для рукопожатия, официально представляясь: — Георгий Баранов. Павел покосился на крепкую руку: — Георгий? Жора? — Гоша. — В честь кого назвали? — Как вы догадались? В честь дедушки. — Жора, я тебя здесь высажу, не хочу светиться с тобой, понимаешь? Припаркуюсь у той сталинки с балкончиками и зайду в квартиру. Ты подойдёшь через три минуты и наберёшь номер пять. Запомнил? — Не беспокойтесь, я понимаю. Я запомнил.       В квартире Гоша разделся, аккуратно пристроив ботинки на коврике у входной двери. Павел обратил внимание на плохо сидящие джинсы и старый свитер в полосочку. — Чай-кофе не предлагаю, у меня времени мало. — А попить можно? Какой-то он чудной, этот Георгий Баранов. Павел дал ему бутылочку минералки, которую отыскал в пустом холодильнике съёмной квартиры: — Тебе в душ надо? Гоша посмотрел из-под кудрей так, словно ему задали крайне бестактный вопрос: — Я дома ходил в душ. Я всё сделал… — Хорошо. В спальню? Или ты хочешь тут, на кухонном столе? Павел торопился, а Гоша тормозил и кидал загадочные взгляды. Судя по всему, опыта — ноль. Но раз дома всё сделал и пришёл к мужчине — значит, готов. В спальне Павел разделся и встал голым перед Гошей, который успел только ремень расстегнуть: — Помочь раздеться? — Нет, спасибо, я сам справлюсь. Вроде, быстрее зашевелился. Павел открыл форточку, чтобы впустить в душную комнату, где адски шпарили батареи, немного свежего воздуха. С улицы сразу же донеслись звонкие голоса играющих детей. Павел плотно зашторил окна, отсекая назойливый солнечный свет и детские визги, обернулся и увидел, что Гоша наконец разоблачился. Безупречное тело, вот только инструмент досадно маленький. Зато славно стоит, прижимаясь к плоскому животу. Павел указал на кровать, и Гоша, чуть посомневавшись, неловко встал на четвереньки. Точно чудной. У Павла не было желания разбираться с чужими странностями, поэтому он приступил к делу. От первого же толчка Гоша свалился на живот, как подкошенный: — О-о-о… Отполз подальше от Павла и пожаловался со слезами на глазах: — Это больно! Павел вздохнул. Чего-то подобного он и ожидал. Чудес не бывает. Чем красивее мальчик — тем проблемнее. Может, есть любители, но Павлу такие проблемы никуда не упёрлись. Скатал резинку с члена и потянулся за одеждой: — Одевайся, Георгий, отвезу тебя домой. Или куда тебе надо? Хочешь снова к жертвам интервенции? — К каким «жертвам»? Пожалуйста, не надо отвозить, — Гоша подполз и попытался отнять у Павла трусы. — Вы извините, но у вас такой большой… — Да не большой у меня. Ты просто со своим сравниваешь, — Павел потянул трусы обратно. — Нет, я не хочу уходить. Я хочу… Вы тоже хотите, я же вижу! — он действительно смотрел дымчато-серым взглядом на красноречивый факт. — И что ты предлагаешь? — Можно? — потащил к себе за руку. Павел улёгся на кровать, а Гоша порывисто склонился, щекоча кожу упругими кудряшками. Сосал, как озабоченная пэтэушница, насмотревшаяся порнухи. Неумело и самозабвенно. Потом начал так громко стонать, будто это его ублажают, а не он. Павел приподнялся, увидел, что Гоша и себя обслуживает. Откинулся обратно. Кончил в подставленные румяные губы, и Гоша ни капли не упустил. Хотя со своей стороны всё, разумеется, перепачкал.       Он попросил довезти его до дома, недалеко от центра. Сидел в машине улыбающийся и довольный. Павел разделил бы эту первобытную радость, если бы не торопился на работу. Он закурил и протянул пачку Гоше. Тот взял две сигареты, спрятал в нагрудный карман и пояснил: — Я вечером покурю. Буду вас вспоминать. Мне с вами очень понравилось. — А ведь я к тебе не прикасался, — обронил Павел, выруливая в узкую арку. — Польщён безмерно. Гоша захихикал: — Я тоже польщён. А можно узнать, как вас зовут? — Зачем? Хочешь шептать моё имя, когда вечером будешь курить? Гоша или не понимал сарказма, или не обижался на него. Ответил искренне: — Хочу шептать ваше имя. — Павел. — Паша? — Павел Петрович. Отчество мне дали в честь отца, а имя — просто так, без дедушки. Тут выйдешь? — Да, спасибо. И я хочу сказать… Попросить… — Тебе деньги нужны? Сколько? — полез за бумажником. — Нет, спасибо, я работаю в аэропорту и получаю зарплату. Я хотел… — Говори, я слушаю, — Павел обернулся к парню. Сияет, и взлохмачен так, будто его мягкие волосы жестоко трепали двумя руками. — Запишите мой номер, пожалуйста, — выпалил Гоша. Это он очень правильно попросил, потому что свой номер Павел бы ему не дал. Павел достал телефон и вбил продиктованные цифры. Не сохранил. — Всё, иди. Я очень спешу. Гоша дёрнулся вперёд, потом назад, погладил руку на рычаге коробки передач и выскочил из машины.

***

      Депутат Облдумы Крошин не стеснялся обращаться к Павлу Овчинникову с деликатными просьбами. Он затем и пристроил зятя, которого в душе недолюбливал за гонор и ехидство, в городскую администрацию. Это было и удобно, и выгодно. Удобно — потому что можно было присматривать за строптивым родственничком, выгодно — потому что иметь своего человека в управлении финансов экономически целесообразно. В этот раз Крошину требовалось выгулять московского чиновника — да так, чтобы тот продвинул кого надо. Самому Крошину в его шестьдесят гулять было сложно из-за гипертонии и неукротимого нрава супруги, которая разрушала мозг почище любого криза, поэтому он инструктировал молодого Овчинникова: — Кристину ему дай. Или эту, как её, Снежану. — Крошин пульнул по столу толстую денежную пачку. — А лучше обеих. Сделай всё, чтобы удовлетворить его. Я с ним финансовые вопросы порешал, но нужно его ухайдокать — до самолёта. Чтобы в дрова. И чтобы никто другой его не перехватил. В «Парус» его свози. — Когда самолёт? Сегодня вечером? — Завтра утром. — Виктор Сергеевич, Алёна очень нервничает. Она тяжело переносит, когда я дома не ночую. — Паша, мне-то можешь не чесать! Плевать тебе на Алёнку. Как она тебя терпит? — Скажите, пусть разведётся. — Думаешь, я не говорил? — Крошин тяжело выбрался из массивного кожаного кресла и навис над Павлом: — В общем, головой отвечаешь за Василия Васильевича. А Алёнке я позвоню, придумаю что-нибудь. Иди. Утром отзвонишься, когда погрузишь москвича в самолёт. — Понял.       Павел привёз Василия Васильевича в «Парус» — спа-центр за городом. Спа в их небольшом, но ни разу не бедном провинциальном городе означает: бассейны, зимний сад, боулинг-бильярд, баня, массаж и бордель под одной крышей. Очень удобно и всегда пользуется спросом. Вася нормальным мужиком оказался. Около пятидесяти, в хорошей форме и острый на язык. Сразу же честно высказал, что думает о пронырливом Крошине. Себя тоже не пощадил, шепнул Павлу в ухо: — Но деньги-то я от твоего тестя взял, правильно? Значит, я — не лучше. Потом скинул пиджак и грубо сорвал галстук, будто избавляясь от удавки: — Душа требует водки и девок. Охота так нажраться и наебаться, чтобы только в Шереметьево очнуться. Организуешь? Васино желание до деталей совпадало с планом Крошина. — Легко. Раздевайся. Девочки уже ждали за накрытым у бассейна столом. Пальмы в кадках, искусственная волна. Вездесущий запах хлора. Павел ненавидел эти пьянки. Пунцовые морды, изредка вызывающие симпатию или сочувствие, но чаще — омерзение и презрение, которые неизменно в процессе оргии оборачивались ненавистью к самому себе и приводили к суровому запою и чудовищному похмелью наутро. В этот раз клиент Павлу понравился — честностью и прямотой. И тем, что кровожадный зверёк, которого носил за пазухой Павел, явно был близким родственником того, что покусывал Васю. Спарты давно нет, а лисята под рубашкой едва ли не у каждого. И в чём смысл? Павел подливал водку и следил, чтобы официанты вовремя меняли блюда. Светленькая Кристина и рыжая Снежана идеально работали в паре. Павел засмотрелся на Кристину: её длинные белокурые локоны вызывали воспоминания о чудаковатом парне с ямочкой на подбородке. За последнюю неделю Павел не единожды мысленно возвращался к короткому эпизоду с участием Георгия Баранова, испытывая при этом странные ощущения. Неправильные. Он почему-то больше жалел Баранова, чем вожделел.       Кристина профессионально почувствовала интерес во взгляде Павла. Подсела рядом, когда отстрелялась, оставив неутомимому москвичу свою подружку. Предложила: — Паш, я знаю, ты нас для него пригласил, — кивнула на закрытую дверь комнаты отдыха, из-за которой доносились весёлые вопли Снежаны, — но если хочешь, я могу с тобой бесплатно. Она была нереально хороша в белом микроскопическом купальнике, оттенявшим яркий искусственный загар. Павел расслабленно улыбнулся: — Крис, ты каждый раз предлагаешь секс. Тебе не надоело? — Нет. Так что? — Не хочу. От бескорыстного желания Кристины всегда теплело внутри. — Ноги давай. Радостно взвизгнув, Кристина взмахнула бесконечными ногами и сложила их на коленях Павла. Разминая маленькую девичью стопу, он поинтересовался: — Ты почему учиться никуда не поехала? Ты же не дура. — Я хотела на исторический, — Кристина морщилась и постанывала от удовольствия, — но родители против. Говорят, в общаге сопьёшься, истаскаешься… — А тут не истаскаешься? — Так им же не объяснишь. Я тут быстрее истаскаюсь и сопьюсь, чем если бы училась. Я историю люблю. До сих пор в школу к историчке захожу, мы чай пьём с конфетами… Кристину Павел тоже жалел, и это тоже было неправильно. — Давай выпьем, пока наш клиент занят. Достало всё.

***

      На исходе ночи Павел с Васей курили на крыльце зала отправления. Оба дрожали от холода. Под ногами хрустел ледок. Бабье лето ушло из города внезапно и окончательно. Павел достал из кармана несколько шкаликов коньяка и отсыпал Васе: — Держи. Тебе в бизнес-классе дадут, но НЗ всегда греет. — Павлик… Павлик ты мой хороший! Что ты тут делаешь, с этим крокодилом? — Не надо так! Я на его дочке женат. — Приезжай ко мне. Я тебе помогу, — Вася зашатался, пытаясь приобнять нового друга. — Ты же молодой пацан, ты же пропадёшь тут… Без меня… Ты знаешь, кто я? Обычный пьяный базар. Предпоследняя стадия опьянения. С последней будут разбираться бортпроводницы. Из тёмной берёзовой аллеи, освещённой редкими фонарями, вышел дворник в оранжевом жилете и с лопатой в руках. Павел заметил его не сразу. Только когда дворник кинулся к крыльцу, опасно размахивая лопатой: — Павел Петрович! Павел Петрович! Из-под шерстяной шапки, надвинутой на лоб, выбивались светлые колечки волос. У Павла не было никакой охоты общаться с вооружённым Барановым, поэтому он быстро развернул Васю в сторону стеклянных дверей: — Нам пора. Третий звонок прозвенел.       Когда через час Павел вышел из здания аэропорта, Гоша ждал на крыльце. Уже без шапки и орудий труда. Светало. — Доброе утро, Павел Петрович! Вы меня помните? Павел поёжился, кутаясь в пальто и выискивая глазами водителя служебной машины. Гоша аккуратно переместился под траекторию его взгляда, закрывая обзор оранжевой грудью. Павел перевёл взгляд на свежеутреннего Гошу. По-прежнему красив. — Какое нахрен доброе утро? Я ещё не спал сегодня, — демонстративно зевнул. — Можно я с вами поеду? — А кто лопатой будет махать? — Аиша. — Какая нахрен… Нет, ты со мной не поедешь. Пропусти, я тороплюсь. — Вы всегда торопитесь. Мы можем здесь, — Гоша указал куда-то в сторону аэропорта. — Где? — заинтересовался Павел. — Где хотите. В комнате отдыха лётного состава, в гостинице для экипажей, в административных помещениях. Там раньше восьми никто не появится, — Гоша погремел внушительной связкой ключей. — Ничего себе ты размахнулся. Да тебя уволят! — Не уволят. Пойдёмте? — Слушай. Тот раз был случайностью. Ты хороший парень и всё такое, но я не трахаюсь в подсобках. Вообще не трахаюсь… с дворниками. Блядь. Жора, ты ведь тоже не трахаешься, тебе больно. Нафига всё это? Пропусти меня, не надоедай. Это неприлично. — Я скучал по вас… По вам. — Извини. Ничем не могу помочь. — Павел обогнул застывшего Гошу и припустил к машине, скользя по обледенелому тротуару. Он уже не дрожал — его колотило. И даже когда он согрелся в тёплом салоне, когда вернулся домой и тихо, чтобы не разбудить жену и дочку, пробрался в ванную, колотун никак не унимался.