Скала

Скала была белой. Люциусу довелось в свое время путешествовать: в детстве с отцом, до рождения Драко с Нарциссой, да и про деловые поездки не стоит забывать. Так что горами его было не удивить. Но конкретно эта скала была необычной. Такого оттенка породы ему раньше не встречалось, да и высота была изрядной, не говоря уже об уклоне. Строго говоря, скалу можно было скорее назвать отвесной стеной, словно неведомый великан в далекой древности разрубил могучую гору, как домовики режут пышный хлеб: одним движением и с идеальным нажатием. Как раз, чтобы не нарушить высоту, но оставить ровный край. Где-то в середине (очень приблизительно, так как точно оценить не представлялось возможным) которого на крохотном каменном козырьке Люциус и стоял сейчас, крепко вцепившись в небольшой выступ. Правда, вся необычность скалы меркла перед осознанием немаловажного факта — он не помнил, как здесь оказался. Люциус осторожно наклонился вперед, но картина под ногами не поменялась: внизу продолжал клубиться туман, укрывая землю душной пеленой. Разглядеть что-то было невозможно. Как он тут очутился, если нигде нет видимого подъема? Еще вокруг царила тишина. Не пролетали птицы, не было слышно насекомых, не доносились звуки ближайшего города. То ли Люциус умудрился загреметь в позабытую всеми богами часть света, то ли попал в какую-то непонятную ловушку пространства. Если второе, то… — Опять ты?! Поправка: тишина в этом странном месте царила в те благословенные Мерлином минуты, когда Блэк исчезал. — Ты же так горел желанием избавить себя от моего общества, — процедил Люциус, на всякий случай еще крепче сжимая пальцы. Мало ли, что взбредет в голову этому сумасшедшему, а летать без метлы он пока не умел. — А ты все еще висишь тут. Что, ждешь спасательную команду, которую организует твой папочка? — По крайней мере, ради моего спасения людей бы организовали, — огрызнулся он. — Не то что ради какого-то выродка, опозорившего род. — Ну конечно, — издевательски протянул Блэк. — Куда уж мне тягаться с вашей пожирательской взаимовыручкой. Что, Малфой, может, Знак запустишь в воздух, а? Люциус только бессильно выругался, а Блэк, захохотав, шустро закарабкался куда-то вверх и вбок. Передвигался он на удивление ловко и очень скоро вновь затерялся где-то в белизне скалы. Люциус задрал голову, чтобы посмотреть наверх. Высоко-высоко плыло невнятное серо-голубое небо. Палочки не было, пальцы начали уставать, он не имел ни малейшего представления о том, что тут происходит, а поблизости было только одно живое существо — Сириус Блэк. Восхитительно. *** — А ты вообще мертв. — Ха! Блэки бессмертны, Малфой, если ты вдруг не знал. Они сидели, привалившись друг к другу на небольшом пятачке, который волею судеб оказался у них на пути. Люциус уже успел потерять счет времени — все вокруг смазывалось и исчезало, оставляя только густой туман внизу, белую скалу, от которой, на удивление, практически невозможно было отколоть ни кусочка, да странного напарника, которому в иных обстоятельствах он бы и руки не подал. Они уже успели поругаться друг с другом бессчетное число раз. Блэк то пропадал, то снова появлялся, всегда неожиданно. Люциус каждый раз сдавленно ругался — казалось, будто у Блэка неисчерпаемое число издевок, а отвечать ему как подобает не всегда хватало дыхания. Он уже начинал мечтать, чтобы тот свалился, наконец, и канул в туманную бездну внизу, но вместо этого в момент очередного появления Блэка сам промахнулся мимо выступа, к которому как раз примерился. Люциус честно признавался (себе-то можно), что сорвался бы, если бы Блэк не вцепился в его руку. С тех пор они почти не расставались, карабкаясь наверх уже вместе. — Никто не бессмертен, Блэк. — Бедный, бедный наш глупый Малфой. А ты еще не понял, да? Блэк вдруг прижался губами к его уху и горячо зашептал: — Думал, что твое семя будет продолжать нести гордое знамя богатеньких снобов, да, Малфой? Нарси, девочка наша драгоценная, переживет и тебя, и твое отродье, дорогой мой. Она еще примерит траурное платье. Черное будет к лицу любимой кузине, она же Блэк… Когда они оба вновь залезли на этот более или менее устойчивый козырек и отдышались, Люциус подумал, что если и дальше будет продолжаться именно так, то лучше бы он все же упал. *** — Слушай, Малфой, а что ты имел в виду, когда сказал, что я мертв? — Что? Люциус даже не сразу понял суть вопроса. Он обернулся и встретил тяжелый взгляд серых глаз. — Что ты имел в виду, когда сказал, что я мертв? — Именно это. Ты можешь подождать, пока мы доберемся до чего-то более устойчивого? — Здесь нет ничего более устойчивого. Ответь, Малфой. Люциус потерся лицом о плечо. — Тебя убила Бэллатрикс, знаешь ли. Отправила прямо в Арку Смерти. Доволен? — Бэлла? Эта сумасшедшая? Меня убила Бэлла? Люциус некоторое время смотрел, как Блэк заливисто смеется, едва не срываясь в пропасть, а потом вздохнул про себя и полез дальше. Он не видел ничего смешного в смерти от руки собственной кузины, даже такой психованной, как Бэлла. *** — Блэк, а ты помнишь, как здесь оказался? Этот вопрос все еще не давал покоя Люциусу. Он постоянно зудел где-то на краю сознания, пока они то ползли по почти отвесной стене наверх, то отдыхали в редких разломах, то вяло переругивались. — Отличный вопрос, Малфой. Просто отличный. Блэк, нахмурившись, оглядел скалу впереди, затем потянулся левее и нашарил небольшой выступ. Ухватился за него покрепче и подтянулся выше. — Ага, понял, куда дальше. Малфой, ползем еще левее, там хорошее место есть. — Моя жизнь в последнее время состоит из сплошного ползания, — проворчал Люциус и тоскливо посмотрел вниз. Казалось, клубящийся туман ничуть не изменил своего положения, словно они не удалялись от него почти весь день. — Как будто для тебя это в новинку. Или ваш Лорд ценит вас за прямые спины и гордую осанку? Люциус сжал зубы. — И нет, — добавил Блэк, снова подтягиваясь в направлении одним им виденного места, — я не помню, как тут оказался. Да и какая разница? *** — А представляешь, если это все на самом деле — чей-то эксперимент? Блэк опасно сидел на краю того самого кармана, качал ногой и смотрел на небо. Люциус тоже посмотрел наверх. Там картина была почти идентичной той, что была внизу, только вместо клубящегося тумана друг на друга наползали тяжелые тучи. — Если это и эксперимент, то идиотский. Кому потребовалось похищать людей, стирать им память, забрасывать их на неведомую гору — и, главное, для чего? — Да не такой эксперимент. Твою мать, курить-то как хочется, — досадливо поморщился Блэк. — Только подумай: а вдруг мы сидим в каменном котле какого-нибудь зельевара, который варит зелье бессмертия? Но для этого нужно заточить в котле души волшебников, чтобы они огнем своей души питали зелье и наполняли его силой. А мы с тобой сбежали и теперь пытаемся найти путь на свободу, пробираясь наверх по внутренней стенке чудовищного котла! Люциус усилием воли закрыл рот. — Или, — мечтательно продолжил Блэк, — это — одна большая ловушка, которую приготовил Снейп для всех своих бывших любовников. И на самом деле нас тут десятки и сотни, только мы с тобой случайно встретились. И будем ползать по этой стене вечность, пока не доберемся до особого места, а самый первый получит главный приз. — Что за чушь ты несешь? — вот на предположении, что он, Люциус, был любовником Снейпа, он и не выдержал. — Какие любовники? Снейп? Солнца вроде нет, как тебе могло напечь голову? Блэк повернулся к нему и поднял брови. — Интересно, что ты уцепился именно за это, Малфой. Что тебя так удивило? Или… — он прищурился и вдруг хохотнул. — А, точно, ты же старше и выпустился из Хогвартса до того, как Нюнчик созрел. — Ты в своем уме? — Седьмой курс был восхитителен, знаешь ли. Блэк откинулся назад и зажмурился. — Мы весь год гадали, как слизеринцы вообще выпускали его из подземелий. Впрочем… — он ненадолго задумался. — Кажется, Снейп вообще практически не ночевал в Слизерине. Благо, Слагхорну было наплевать, лишь бы баллы оставались высокими. Не знаю, как справлялся Хаффлпафф, но Гриффиндор с Райвенкло составили расписание еще в сентябре — чтобы никому не было обидно. Мысль, которая окончательно оформилась в голове, показалась Люциусу слишком невероятной, чтобы быть правдой. Однако… — То есть, — медленно начал он, — ты мне вот так просто сейчас сообщаешь, что Снейп для всей школы был шлю… Закончить он не успел — Блэк, расслабленно, казалось бы, сидевший, вцепился ему в горло. — Не смей, — прошипел он, — называть Нюнчика шлюхой. Слышишь, Малфой? Закрой свой поганый рот и даже думать о таком не смей! Люциус с трудом отодрал от себя осатаневшего Блэка. — Рехнулся?! — Только попробуй еще раз такое сказать — я тебя сам сброшу, и плевать на все! — Вы с ним ненавидите друг друга. — Тоже мне новость. Люциус осторожно отодвинулся в сторону, насколько позволял козырек, на котором они отдыхали. Пожалуй, сейчас он предпочел бы снова карабкаться — по крайней мере, тогда не придется гадать, что опять выкинет Блэк. — Ненависть не помеха хорошему сексу — сотни семей этому доказательство. Люциус хотел было напомнить, что Блэк со Снейпом явно семьей не были, но благоразумно промолчал. Где-то он слышал, что психов лучше не нервировать. С Бэллой, конечно, это не всегда работало, но Блэк казался более устойчивым… Впрочем, если вспомнить предмет их безумной беседы, вполне возможно, что просто казался. Но удержаться от вопроса Люциус не сумел: — И что, секс был хорош? — Хорош — не совсем то слово, Малфой. Секс был… — Блэк пощелкал пальцами, потом сдался. — Нет, не подобрать слово. Понимаешь… Люциус, нахмурившись, наблюдал, как Блэк ерзает, устраиваясь поудобнее, откидывает голову на камень и мечтательно улыбается. — Это каждый раз было, как будто окунаешься во что-то очень уютное. Представь, что тебе пришлось просидеть в сыром и холодном подвале несколько дней, а потом ты выходишь на улицу — а там лето. Свежий воздух, ласковое солнце, которое обнимает тебя своими лучами, теплый ветер доносит сотни разнообразных запахов, листва шелестит… Все внутри замирает от восторга и отогревается, какое-то время ты можешь только пить эту гармонию, пока что-то в глубине души расправляет крылья. А потом тебя накрывает оргазм, после которого ты слепнешь, глохнешь, сердце сбивается с ритма — чтобы уже через секунду биться так сильно и ровно, как не бывало до этого. Люциус мог только растеряно моргать. Все услышанное казалось настолько далеким от Снейпа, насколько вообще возможно. Ради Мерлина, это же Снейп — холодный разум под уродливой оболочкой. Тот самый Снейп, у которого, наверное, вообще не стоит, вежливо опустим вопрос, у кого встанет на него. — После него настроение всегда было прекрасным, а силы прибавлялись. Жизнь казалась ярче, воздух — вкуснее, а все неприятности отступали. Не говоря уже о том, что экзамены сдавать было в разы проще — память обострялась, а мозг работал быстрее. Райвенкло был абсолютно счастлив, весь седьмой курс в полном составе. — Эээ… — Да не знаю я, что он такое, — легкомысленно отмахнулся Блэк. — И тогда не знал. А Снейп не рассказывал. Мы с ним вообще не разговаривали — или ругались, или дрались, или трахались. Особенно круто было трахаться после ругани. Насколько я помню, никто так и не выяснил, кто там среди его предков затесался, да и неважно это было, в общем-то. А знаешь, что самое интересное? — Представления не имею. — Никто особо и не пытался выяснить. Все просто старались прикоснуться к этому чуду и были благодарны. Ха, кажется, понял! Он вам, слизеринцам, не давал, потому что знал, что вы с него живого не слезете. И судя по всему, до сих пор не дает, умная скотина. Насмешка в голосе Блэка была неприкрытой. Против воли Люциус задумался, что бы он сам сделал, если бы узнал о столь пикантной подробности раньше. А что бы предпринял Лорд? — А еще, — с наслаждением добавил Блэк, — он потрясающе вкусный. Ты знаешь, что у него сперма сладкая, как нектар? Так и тает на языке, а после нее в голове поселяется такая воздушная пустота… Лакомство, самое настоящее лакомство, ни один десерт не сравнится. Один раз попробуешь — вовек не забудешь. Так что никакая он не шлюха, придурок, а настоящий дар магии. И думать иначе — преступление. Воздух застрял у Люциуса в горле, он закашлялся и, наконец, выдавил: — Ты издеваешься? Блэк хохотнул. — Может, и издеваюсь. Только знаешь что, Малфой? Он вытянул руку, схватил Люциуса за ворот и притянул к себе. Ткнулся губами прямо в ухо и зашептал: — Гадай теперь, правду я сказал или нет. Мне-то никакой разницы, а ты… Ты, Малфой, теперь каждый раз, видя Снейпа, будешь думать о вкусе его спермы. Верно? И напоследок смачно лизнул его в ухо. *** — А мы ползем, ползем на самый верх, мы искупаем свой самый страшный грех! Люциус ненадолго остановился и прижал разгоряченный лоб к прохладному камню. Последние пару часов (по крайней мере, по его внутренним часам, солнца, чтобы определить время, все равно не было видно) Блэк самозабвенно распевал абсолютно дурацкую песенку определенно собственного сочинения. И это сводило с ума. — Заткнешься ты когда-нибудь или нет? — Нет. Люциус вздрогнул и едва не сорвался — голос Блэка прозвучал совсем рядом, почти над ухом. — Ты никогда не был в Азкабане, Малфой. Ты и представления не имеешь, что это такое — сидеть в одиночной камере, пока дементоры прогуливаются мимо двери. Там приучаешься слушать сказки в шепоте собственной крови в жилах, а твой голос становится тем единственным, что удерживает на краю сознания. Если ты замолчал — считай, ты умер. — Я смотрю, тебе это не слишком помогло, — огрызнулся Люциус. — Ну, раз мне хочется засунуть язык тебе в ухо, да, не слишком. Люциус уже в который раз чуть не свалился вниз и сквозь зубы проклял мерзавца, умчавшегося вперед с той же дурацкой песенкой. *** Кажется, небо становилось все более хмурым с каждым отвоеванным у высоты метром. Люциус мрачно оглядел небосвод, затем лег и подполз к самому краю выступа, чтобы оценить проделанный путь. Они с Блэком нашли этот неожиданно широкий выступ совсем недавно (точнее, Блэк нашел, но Люциус не собирался его благодарить) и воспользовались шансом на отдых. Конечно, они и до этого делали привалы, но иметь возможность вытянуться во весь рост и не опасаться сверзиться со скалы дорогого стоит. Самое неприятное, что Люциус так и не смог понять, насколько высоко они сумели забраться. Все сливалось в один монотонный камень и казалось таким одинаковым, что он и под страхом гибели не смог бы сейчас указать точку, где очнулся. Казалось, плотный туман внизу совершенно не отдалился, а вершина не приблизилась. — Мы застряли в этом нигде, не способные ни продвинуться вперед, ни повернуть назад… — Не пори чушь, Малфой. — Тебе обязательно так подкрадываться?! — Пффф, — Блэк покровительственно похлопал его по заднице. По заднице! — Если бы тебя не возбуждало мое внимание, ты бы не позволял к себе подкрадываться. — Блэк! — Да ладно тебе. Все знают, что ты не можешь устоять перед Блэками. Люциус возмущенно отполз в сторону — как бы ни хотелось вцепиться в глотку этому насмешливому гаду, вскакивать он поостерегся. Блэк хохотнул и улегся на спину, закинув руки за голову. — Слушай, Малфой. О, нет. Подобный тон предвещал очередную чудовищно нелогичную и неожиданную историю… — А ты знал, что когда Нарцисса мастурбирует, она думает о Флитвике? — Что?! Люциус несильно стукнулся лбом о камень и застонал. Ну откуда, откуда в этой дурной голове берутся такие бредовые идеи? — Блэк, — устало сказал он. — Ты не в себе. — Нет, ну правда, — оживился тот. — Есть, знаешь ли, определенное преимущество в хорошем слухе и в наличии трех кузин. Флитвик — ожившая мечта старшекурсниц. — Я этого не слышу, я тебя не слушаю, я вообще не здесь, — монотонно повторял Люциус, отчаянно пытаясь изгнать из воображения возникшую картину. — Неужели ты и правда не знал? — Блэк приподнялся и повернулся к нему. — Ну ты даешь, Малфой. Он же полугоблин. Да брось, вы там в своих подземельях совсем от высокомерия нюх потеряли? — При чем тут гоблины, придурок? — А ты когда-нибудь обращал внимание, какие длинные у них языки? — искушающе шепнул Блэк. — Малфой, да среди девчонок ходили легенды о том, что наш дорогой учитель чар способен вытворять своим языком! Поверь, они передаются из поколения в поколение, если позволишь так выразиться. И ты до сих пор уверен, что Нарцисса пропустила эти милые женские шалости? — Нарцисса вообще не мастурбирует, — беспомощно огрызнулся Люциус. Старшекурсницы. Флитвик. Язык Флитвика. Мерлин помоги, как дальше жить-то? — Ууу, — протянул Блэк и снова лег. — Продолжай утешать себя, Малфой. *** — Мне кажется, или этот день длится бесконечность? — Люциус не сразу осознал, что задал вопрос вслух. Блэк заинтересованно обернулся. — Надо же, заметил. Да ты не вполне безнадежен. — Я вообще не безнадежен, Блэк. Я — величие магической расы и баловень судьбы, а ты всего лишь досадный камешек в моем ботинке, от которого я избавлюсь при первой же возможности. Блэк издевательски медленно поаплодировал и поинтересовался: — Долго сочинял? Какой же ты предсказумый, с ума сойти. Люциус счел за лучшее промолчать. — На самом деле вариантов несколько. Блэк раскинул руки и громко втянул в себя воздух. — Нас могло закинуть в таинственное безвременье, в котором мы обречены вечно карабкаться к вершине и никогда ее не достигнуть. Или же, — он широко взмахнул рукой в направлении далекого горизонта, — это все идиотская ловушка Невыразимцев, которые исследуют свои неведомые задачи, ставя опыты на мышках. Мышки — это мы, если ты не понял. А еще, — Блэк схватил Люциуса и привлек его к себе, несмотря на сопротивление, — это всего лишь плод твоего воображения, а на самом деле ты подхватил лихорадку и теперь бредишь, пока вокруг тебя носятся эльфы и целители, а Нарцисса предается любовным утехам с очередным везунчиком. — С каким еще везунчиком?! — Да с каким угодно. Любой, кто оказывается в постели с Нарси, — везунчик. Она настоящая красотка, моя младшая кузина, согласись. — Заткнись! — заорал Люциус, не выдерживая. — И отпусти меня уже, наглая тварь. — А знаешь, что самое забавное? — Не знаю и знать не хочу! — Это весьма забавно, честное слово. Блэк снова погладил его по заднице, почти ласково лизнул в шею, а затем отодвинулся — ровно в тот момент, когда разъяренный Люциус дернулся все же сбросить его вниз. — Очень интересно, что если это все твой бред, то подсознание подсунуло тебе меня, Малфой. Не просто кого-нибудь, а именно меня, кому страшно нравится твой запах. Блэк подмигнул и с ухмылкой отскочил в сторону. *** Люциус был полон решимости перестать обращать внимание на Блэка и его гнусные инсинуации. Они страхуют друг друга на скале и без этого не обойтись — прекрасно, он, как истинный слизеринец, может найти выгоду в любой ситуации. Но лишать себя равновесия Блэку больше не позволит. Можно только пожалеть этого безумца и подивиться собственной слепоте: абсолютно очевидно, что несчастный на самом деле рехнулся в Азкабане. Так что спокойствие, выдержка, хладнокровие и… — Знаешь, мне всегда было интересно, почему Лестрейндж не боится трахать Бэллу. Люциус вытаращился на Блэка, который стоял, покачиваясь на носках и задумчиво глядя наверх. — Она всегда была в восторге от легенды про Vagina dentata, поэтому я совершенно уверен, что она что-то такое с собой сделала. — Что? Люциус даже не сразу понял, что успел нарушить данное себе обещание. — В смысле? — обернулся к нему Блэк, а потом понял. — А, о чем я в этот раз? Моя сумасшедшая кузина обожала историю о зубастой вагине, так что я не удивлюсь, если у нее там поселились крохотные беленькие и очень острые зубки. В конце концов, это же так мило. — Мило? — у Люциуса всегда было хорошее воображение, и от представшей внутреннему взору картины ему слегка поплохело. — Конечно, мило, — жизнерадостно подтвердил Блэк. И добавил: — Если это не тебе надо засовывать туда член. Вот я и удивляюсь, почему Лестрейндж не боится трахать нашу дорогую Бэллу. Или ему просто страшно ей отказать, как считаешь? *** — Одного я не могу понять: чем я так провинился перед судьбой, что застрял здесь, на этой Мерлином проклятой скале, да еще и с психованным Сириусом Блэком в качестве спутника. Люциус в очередной раз промахнулся мимо намеченного выступа и выругался. Этот бесконечный день действовал ему на нервы. Неизменная пустота под ногами действовала ему на нервы. Постоянный страх свалиться и кануть в туман тоже действовал ему на нервы. Что уж говорить об отсутствии палочки, полном непонимании происходящего и… — Бедненький маленький невинный Пожиратель смерти, — насмешливо пропел Блэк у него над головой. — Ангелочек наш малфоевский, только летающего единорога под сиятельной задницей не хватает! Да, Блэк тоже действовал на нервы. Особенно сильно Люциуса огорчало, что проклятый придурок оказался прав: если разговаривать вслух, становилось легче. И откуда у него столько энергии?! — Я же младше, детка, — насмешливо хмыкнул упомянутый придурок, а Люциус в очередной раз сообразил, что опять озвучил свой вопрос. Куда девалась его хваленая выдержка? — Мне положено носиться кругами, излучать жизнерадостность и всюду совать нос. А вот ты расклеился, Малфой. Сытая жизнь не пошла тебе на пользу. И не животик ли я там наблюдаю, ваше пожирательское сиятельство? Люциус беспомощно зарычал и наконец дотянулся до проклятого выступа. Он продвинулся еще на несколько десятков дюймов выше. Превосходный результат, достойный исторических хроник. — Но не переживай, ты мне все равно нравишься, — не унимался Блэк. — Сдай-ка правее, я вижу отличный насест, куда тебя можно забросить на полуденный отдых. — Ненавижу! — Догоняй! *** — Зачем мы вообще лезем наверх? Блэк высунул голову из-за каменного бока, где занимался какими-то своими загадочными делами. — Перегрелся на несуществующем солнышке, Малфой? Люциус пожал плечами, оперся локтем на колено и подпер ладонью подбородок, меланхолично глядя перед собой. — Почему мы решили подниматься? На вершине есть что-то ценное? Важное? Выход, может? — Тьфу ты. Я уж думал, ты действительно о чем-то важном задумался, а ты как всегда, о материальном. Блэк вырулил из-за поворота, поправляя рубашку. — Может, вас, змей пожирательских, и привлекают подземелья и подвалы, а мы, гриффиндорцы, тянемся к солнцу, покоряем вершины и всегда стремимся расти. Над собой. Люциус покосился на него. Тощий Блэк сейчас меньше всего походил на покорителя вершин — любых. — А ты заметил, что нам не хочется пить? — вдруг спросил он. — Малфой, я, конечно, знал, что ты охрененно наблюдателен, но не думал, что настолько, — Блэк плюхнулся рядом с ним и пихнул его в колено. — Конечно, заметил. Нет жажды и голода, не хочется, между прочим, в туалет. И спать не тянет. Но, — он подмигнул, — некоторые желания тела все же остались. Люциус подумал, что надо бы отодвинуться, но понял, что ему откровенно лень. — Что ты там делал, Блэк? — О, ты, кажется, еще недостаточно зрел, чтобы задумываться о таких вещах, мой маленький невинный Пожиратель. — Если ты сейчас пытаешься меня убедить в том, что уединялся, чтобы вдоволь пофантазировать… — Малфой, — протянул Блэк и вдруг нагнулся, едва ли не укладываясь Люциусу на колени. — Ты даже не представляешь, насколько прав. Хочешь знать, о чем я думал, когда зашел за этот поворот и вытащил член из штанов? Хочешь услышать в подробностях, что именно я могу с тобой сделать, если представится такая возможность? Или, может, ты никогда не задумывался, как глубоко мое горло способно пропустить твой член? Люциус застыл и попытался собрать разбегающиеся мысли. Не может же Блэк всерьез намекать на то, что… — Или ты еще не готов услышать, как сильно я хочу, чтобы ты умолял меня не останавливаться и дать тебе кончить? Каким блаженством будет знать, что скользкая змея вроде тебя извивается от желания? Или, может, тебе рассказать, в какой именно позе я вижу тебя в своих фантазиях? Жар опалил лицо, но в этот самый момент Блэк отодвинулся и легко вскочил. — Все, хватит отдыхать, детка. Минутка меланхолии закончена, я надеюсь? Вперед, на вершину мира. — Как будто это что-то изменит, — пробурчал Люциус, раздираемый противоположными желаниями: то ли пристукнуть Блэка и всласть попрыгать на его трупе, то ли потребовать, чтобы он продемонстрировал в деталях весь бред, что наговорил. — Движение — это жизнь, Малфой. Доберемся до верха и посмотрим, что делать дальше. — А если там ничего нет? — Люциус нехотя поднялся. Блэк пожал плечами. — Тогда, наверное, будем спускаться. С другой стороны. *** — Малфой, а Малфой? — Блэк, я тебя ненавижу. — Да брось, я само очарование. Слушай, Малфой? Люциус подумал, поможет ли, если он заткнет себе уши. Потом решил, что с Блэка станется этому помешать и что единственно верным способом заставить его замолчать будет скинуть его в пропасть. Но тогда он останется в гордом одиночестве… а бороться с монотонной бесконечностью в одиночку не хотелось. — Ну что еще? — А у вашего Лорда член-то хоть есть? — Блэк! — мученически простонал Люциус. — О, — обрадовался тот. — Нужные интонации ты уже знаешь. — Отвали, озабоченный! Как тебе вообще в голову могло прийти задать такой вопрос?! — Нормальный вопрос, — пожал плечами Блэк. — Чем он тебя не устраивает? Так как, детка? Есть у него член или он окончательно превратился в кадавра после возрождения? — Блэк, ты точно спятил, теперь я в этом убедился окончательно. Мы застряли неизвестно где, а тебя волнует… неизвестно что! — Ну так ты отказываешься меня волновать, вот и приходится обходиться своими силами. Интересно, а он подглядывает за своими Пожирателями, когда те трахаются? Что скажешь, Малфой, ты не замечал никаких наблюдателей, когда наслаждался глубинами экстаза, которыми способна одарить мужчину наша милая Нарси? — Да есть у него свой член, сволочь! — заорал Люциус. От полноты чувств он пнул скалу, затем с чувством выругался и пополз дальше, пытаясь вспомнить, почему идея сбросить Блэка в клубящийся туман казалась ему раньше такой плохой. — О как, — ухмыльнулся Блэк, беззастенчиво таращась на его задницу. — Малфой! — крикнул он вдогонку. — Что еще?! — А откуда ты это знаешь? *** До очередного козырька они добирались в полном молчании. Люциус мрачно карабкался вперед, отказываясь смотреть на Блэка (хотя вид синяка под его глазом доставлял ему определенное удовольствие), а оглядываться по сторонам надоело задолго до их драки. Все равно вид вокруг не менялся, так какой смысл рассматривать одно и то же? Сбитые костяшки не болели, что только добавляло дискомфорта в общую унылую реальность. Кем бы ни был неведомый кто-то, закинувший его в это безумное отражение чьей-то воспаленной фантазии, он был или гениальным злодеем, или гениальным ученым. Или же… Или же Блэк в своих абсурдных предположениях оказался прав — и на самом деле Люциус сейчас просто лежит в горячке. Только вот почему в бреду явился именно Сириус Блэк, делающий похабные намеки, тогда как у него есть прелестная жена и не менее прекрасные мечты? Примерно о том же он думал, когда пристально рассматривал своего невольного спутника, сидящего на другом конце небольшого карниза. В кои-то веки — сидящего молча. И видел худую спину усталого человека. Сейчас, когда ни возмущение, ни неожиданное изумление не мешали, исчез энергичный зубоскал, оставив после себя просто… Сириуса Блэка. То ли странного компаньона, то ли глубоко похороненную фантазию. Так может… именно в этом и был выход из ловушки? — Дурак ты, Малфой, — выдохнул ему в губы Блэк после того, как они избавились от одежды и уже бесконечно долго целовались где-то посередине между небом и землей. — Самый настоящий дурак. И лгун ко всему прочему. Как я могу быть мертвым, если так хочу тебя? *** Он тяжело вздохнул и устало отодвинул от себя расчеты. Опыт опять провалился. Как это… неприятно, скажем так. Лорд будет недоволен. Ему нужен результат — конкретный результат, и его не устроит ответ, что чистая кровь точно так же проваливает опыт, как и грязная. В голову закралась крамольная мысль попробовать еще и маггловскую… но он быстро отогнал ее. Он поднялся и подошел к столу, на котором стояла массивная глубокая чаша, вырубленная из цельного куска белого мрамора. На дне вяло колыхалось и исходило тяжелым паром Проявляющее зелье, а на внутренних стенках чаши хаотично поблескивали мельчайшие капельки крови. Здесь, в его руках, было настоящее сокровище — образцы крови десятков или даже сотен магов. И все зря, выявить чистейшие эманации магии не получалось. Как и доказать, что у грязнокровок эти эманации — украденные обрывки истинной мощи. Что еще обиднее, его личный маленький эксперимент тоже в очередной раз провалился. Он уже долгое время мечтал доказать, что кровь — не просто жизнь, текущая в жилах, что она несет в себе память своего носителя, а также память поколений и поколений предков. Найди он способ выявлять и управлять этой памятью — и мир лег бы к его ногам. Он не заметил, что две неотличимые друг от друга капли крови слились воедино и медленно, но верно ползли против всех законов вверх. А еще он не знал, что где-то глубоко в подвалах Министерства шевельнулась в безветренном безмолвии завеса Арки Смерти. И нахмурился в беспокойном сне Люциус Малфой.