Вот такие вот летние каникулы (ВТВЛК)

Просыпаться и чувствовать тепло лежащего рядом тела… что может быть приятнее? Особенно когда знаешь, кому это тело принадлежит. Я не открываю глаз, просто лежу и наслаждаюсь такими невинными и вполне желанными объятиями друга. Толик посапывает мне куда-то в район шеи и собственнически прижимает к своей груди. Позволяю себе еще какое-то время понежиться в его объятиях, прежде чем подскочить на кровати. «Какого черта он в моей постели?» — проносится в моей голове. А ответ как всегда вне зоны моей досягаемости, поэтому пытаюсь успокоиться и на свежую голову разобраться в сложившейся ситуации. Друг лежит на моей подушке. Такой невинный и умиротворенный. Во сне лицо его полностью расслаблено, что делает его похожим на ребенка, пускай и взрослого ребенка. Но тут улыбка, мельком появившаяся на моем лице, меркнет. Я замечаю, что на Толяне нет майки. Эмм… интересно, трусы-то на нем хоть есть? А то я себя как-то неловко чувствую… Так. Стоп. Какого хрена я краснею? Я ведь не девица какая-то. Есть на нем трусы или нет, мне-то какое собственно дело? От мыслей об обнаженном теле друга отвлекает ломка во всем теле. Я чувствую, что ноги просто раскалываются и как-то странно побаливает пятая точка…. Так.. А он меня случайно не того? Или все же того? Черт. Ни черта не помню. Мой мозг. Такое ощущение, что он сейчас просто взорвется. Я же не люблю думать. Это совершенно не моё. Стоит подумать чуть дольше минуты, как головная боль мне обеспечена. А причина этой головной боли, кстати, спокойно себе дрыхнет на моей постели в одних трусах!! Ну или без них. Вот гад. Как он может спокойно дрыхнуть, когда я тут себе места не нахожу. — Подъём!!— говорю я, сталкивая мирно посапывающего Толяна со своей кровати. Фух.. Он в трусах. Одной проблемой меньше. — Какого черта?? – бурчит он недовольно . — Да никакого… мне просто скучно стало. – бурчу я не смотря на него. Блин. Как стыдно. Я скинул своего парня с кровати. Стоп. Он не мой парень. И какого я перед ним отчитываться должен?? Я тут пострадавшая сторона, а не эта бестолочь. Толик приподнимается с пола и, положив голову на край моей кровати, внимательно смотрит в глаза. После чего чему–то усмехнувшись, спрашивает: — Скучно говоришь? А как на счет того, что бы повторить то, что было прошлой ночью? Убью гада! А он лишь потягивается, демонстрируя моему взбешенному взгляду свой божественно прекрасный торс. Вдвойне убью. У меня тут, понимаешь ли, комплекс неполноценности из-за отсутствия плоского животика и кубиков пресса собственно. А эта наглая морда мало того что подкалывает, так еще и издевается. Ну ладно, солнце мое ненаглядное, твоя взяла. Будем играть по твоим правилам. Ложусь на кровать, призывно потягиваясь, после чего перевожу смущенный взгляд на Толяна: — Солнце мое, ты меня, конечно, извини….. но какую часть прошлой ночи ты хочешь повторить? Друг смотрит на меня в недоумении, хлопая своими глазенками. Хех. Именно на эту реакцию я и рассчитывал. Я помню, что было вчера. Очень хорошо помню. Ну, по крайней мере, последнее, что я помню это обжигающе-страстный поцелуй, который он запечатлел на моих губах. Что было дальше, мой мозг совершенно не помнит. Но это неважно. Сейчас главное не упасть в грязь лицом. Поэтому, максимально приблизив свое лицо к его, смотрю внимательно в этот шоколадный омут глаз, после чего выдыхаю прямо в приоткрывшиеся губы: — А я и не знал, что ты … просто обожаешь бегать. – после чего отворачиваюсь от него. Хотел я было встать с кровати и одеться, как эта наглая морда, развернув меня к себе придавила к кровати. Да что ж у него за привычка такая дурацкая? Чуть что – прижимает меня к кровати. Пытаюсь вырваться, но друг, схватив обе мои руки одной своей, вытягивает их мне над головой. У меня дежавю? Он ведь не впервые так делает. Интересно, что же будет дальше? Повторенье мать ученья…. Или же мне преподадут новый урок? А что? Учиться я люблю, даже очень. **** Толик сидит на мне верхом, придерживая руки над головой, и внимательно смотрит на меня. После чего кладет правую руку мне на грудь, где пока еще спокойно бьется сердце. — Вообще-то я имел в виду другую часть вчерашней ночи.— Поймав мой задумчивый взгляд, он все же просвещает меня.— Ту, когда ты громко стонал и извивался подо мной. Ту, когда ты с неистовой страстью впивался в мои губы и дарил ласки и наслаждение. Ту, когда с твоих невинных губ не слетело ни одного оскорбительного слова.— Когда он сказал про мои губы, они невольно раскрылись, будто бы понимая, что речь сейчас идет именно о них. У Толика это вызвало удовлетворенную улыбку, и он провел пальцами по моей нижней губе. – Ту, когда с этих прекрасных губ почти слетело желанное признанье… Вчерашнюю ночь… вчерашнюю.. Тяжело вздохнув, Толик прислонился своим лбом к моему. Мне кажется, или я слышу биение чьего-то сердца? Моё, вроде, еще спокойно бьется.. Не может быть. А ведь я все время думал, что только мое сердце так неистово бьется в его присутствии. Он чувствует то же, что и я. Губы расплываются в мимолетной улыбке. «Я тебя люблю» — эхом произносится в моей голове. Я вчера аж дважды услышал, как эти три слова слетели с Толькиных губ. Чувствую, как хватка на руках ослабевает, Толик облокачивается на руки, расположенные по бокам от моей головы и тяжело вздохнув, начинает приподниматься. Нет. Не хочу. Не успеваю подумать, как обхватываю друга рукой за шею, не давая подняться выше. Он смотрит на меня и в его взгляде я ловлю непонимание. Неужели он думал, что после того как сказал мне эти три заветных слова, я пошлю его на все четыре стороны? Ни за что. Да, я эгоист и не привык отказываться от того, что мне предлагают. Привык во всем искать положительные стороны. И пускай было время, когда его присутствие вызывало скованность, смущение, ставило меня и все мои домыслы в тупик, но это все уже позади. Я уже давно разобрался в своих чувствах к нему. Смотрю в омут его шоколадных глаз и впервые ощущаю легкость во всем теле. Мне еще никогда не было так легко и приятно! Сейчас я готов. Готов раскрыть свою душу с переполняющими ее чувствами. И мне даже не верится, что я смогу раскрыть свои чувства. Раньше мне казалось, что это безумно сложно сказать: «Я тебя люблю». Но сейчас, когда я уже во всем разобрался и перестал избегать этих чувств, я готов раскрыть их. Ловлю его задумчивый взгляд, но Толик даже не пытается вырваться из моего несильного захвата. Мне кажется, что он даже уже догадался, что я хочу ему сказать, и с нетерпением ждет, когда же я сделаю это. Всё, нет сил больше держать это в себе. Не хочу тянуть. — Знаешь, Толь…— смотрит мне в глаза, пытаясь побороть страх, что услышит не то, что ожидает. И в то же время я вижу, как в его глазах загорается огонек нетерпения. Да, я его понимаю. Самому не терпится сказать. — Что, Тём? – не выдержав, все же спрашивает он. — Я тебя тоже… — Тёмочка, а вот и мамочка вернулась и арбузик….— на пороге с улыбкой застывает мама, так и не успев закончить свою фразу. Пару минут мы все смотрим друг на друга невинно хлопая глазками. Вернее мама смотрит на нас с Толькой, а мы собственно на нее. После чего сказав: «Извините, малясь домом ошиблась», мама закрывает дверь в мою комнату. Перевожу взгляд на Толяна. Он все еще сидит на мне, прижатый моей правой рукой. Опа. Кажется, я влип. Не успеваю что-либо сделать, да и сказать, собственно, тоже, как дверь в мою комнату снова распахивается: — Или не ошиблась….— грозно говорит мама и сверлит меня тяжелым взглядом. Вдвойне влип. И почему, чуть что, все шишки на меня? А Толенька, как всегда, ни в чем не виноват. Это он вообще-то на мне сидит, а не я на нем. И нечего на мою руку смотреть, может я ему рубашку поправлял. Блин, он же в одних трусах. Лицо невольно начинает пылать, и я опускаю смущенный взгляд в пол.— Жду на кухне. Обоих. Хлопнув напоследок дверью, мама оставляет меня наедине с моей головной болью. *** — Эм…— пытается привлечь мое внимание Толик.— Мне кажется, кто-то хотел мне что-то сказать.— и выжидающе смотрит мне в глаза. — Чего?— я зол, очень зол. — Ну, ты хотел мне в чем-то признаться,— напоминает мне эта бестолочь, вновь вдавливая в кровать. Глаза бешено начинают бегать по комнате. Я не готов. Я не могу это сказать. Это очень смущающие слова. Опять я краснею, все лицо пылает. Не могу поверить, что минуту назад чуть было не ляпнул. А если бы мама зашла немного позже и увидела бы наш непристойный поцелуй? Как бы тогда она заговорила? Думаю, не видать мне тогда ни возлюбленного, ни друга в Толькином лице. Меня бы отправили к дяде Ване, и прощай беззаботная юность. — Хотел..— тем не менее произношу я. – Но передумал. Воспользовавшись его минутной растерянностью, скидываю Толяна с себя и направляюсь таки к шкафу. Так… что бы мне надеть? А ладно, если идти на казнь, то с песней и во всем самом лучшем. Достаю свои любимые джинсовые шортики, до коих еще не дотронулась рука этого варвара. И тянусь до притянувшей взгляд зеленой маячки. Но не успеваю за нее ухватиться, как кто-то, вернее не кто-то, а Толик, развернув меня, грубо впечатывает в открытую до упора шкафную дверцу. — Скажи. — Отстань. — Скажешь, и я тут же отпущу тебя, – обещает этот гад. — Ага. Так я тебе и поверил. Если я тебе это скажу, то ты меня не к шкафу, а к кровати припрешь. А мне потом с мамкой проблем не оберешься. Ты заварил всю эту кашу. Тебе ее и расхлебывать. — Договорились, — говорит он, недобро ухмыльнувшись. — В см-смысле? – блин, да что ж такое. Я скоро заикой стану от такого его взгляда. — В прямом. Я улаживаю конфликт, а ты говоришь то… что хотел. По рукам? — По рукам, — говорю я, пожимая его руку. А что, он сам предложил. Вот пускай и разбирается, а я буду готовиться к побегу. *** Я не нахожу себе места. С тех пор как этот олух ушел, прошло уже минут десять. Но в доме царит тишина. Не слышно ни криков, ни бьющейся посуды. Ничего. Вот это-то меня и настораживает. Жив ли он там еще? Все, не могу больше сидеть и ждать! Я должен знать, что там происходит. Резко вскакиваю с подоконника и уверенной походкой направляюсь на кухню. Но, не дойдя до неё буквально пару шагов, в ступоре останавливаюсь. Это что такое? Кажется я, как и мама, просто ошибся домом. Хотел было развернуться и уйти, как услышал заливистый мамкин смех. Не может быть. Они там… ржут? Нее, и как это называется? Я тут весь извелся, готовлюсь к эшафоту, можно сказать, а они тут сидят и ржут?! Не думая ни секунды уверенной походкой захожу на кухню. Так, ты сильный мальчик, Тёма. Тебе совершенно не интересно, что здесь происходит. Совершенно не интересно. А я сказал не интересно! Занимаясь самовнушением, с гордо поднятой головой подхожу к холодильнику и достаю банку молока. Наливаю молоко в cтакан. И не выдержав, чуть ли не кричу: — Какого черта вы замолчали? Да, я не железный. Я вообще-то мог бы еще сделать вид, что происходящее меня мало интересует, но почему-то, стоило мне зайти на кухню, как смех прекратился, и Толик с мамой с каким-то азартом стали следить за моими манипуляциями. Вот я и не выдержал. Могли бы и сделать вид, что меня тут нет. И снова мне в ответ тишина. Они что издеваются? Смотрю на маму в притык, она же смотрит на меня и пытается сдержать.. смех? Похоже, у меня глюки, хотя нет. Вон она как заливается. Что-то мне не хорошо. По мне психушка плачет. — А разве мы до этого, что-то говорили, солнце? – спрашивает Толик, заговорчески перекидываясь взглядами с мамой. — Нет, не говорили,— выхожу из ступора я. Так, что-то тут стало жарко. Надо охладиться. Беру стакан и делаю глоток молока. — Тёмочка, солнышко, — подает голос мамочка, мило улыбаясь. Она, что опять в детство впала? Вечно она ведет себя как ребенок, поэтому я даже немного испугался, увидев ее временем ранее в моей комнате такой серьезной. Слушаю внимательно, что она хочет мне сказать, но она зачем-то выжидает несколько секунд после чего, ошарашивает меня еще больше. — Я так рада, что ты теперь будешь учиться в городеее,— тянет она с интересом ожидая мою реакцию. А она, реакция, собственно, и не заставляет себя ждать. Откашлявшись, перевожу недоуменный взгляд на Толика и давлюсь смехом. Мама меня поддерживает, да и не только она, вон отец как заливается, смотря на перекошенную физиономию Толика. Ну не виноват я, что мама ошарашила меня прежде, чем я успел проглотить молоко. Вот Толик теперь и отдувается. Сидит весь в молоке. Блин, он такой смешной. Когда наша семейка справляется с приступом смеха, Толик опять заставляет меня смущаться и краснеть, сказав с улыбкой до ушей: — Вот мы с тобой и в расчете ... за рубашку и джинсы. Блин. Блин. И ещё раз блиин!