Часть 1
3 октября 2014 г. в 13:46
– Регина спасла Мэриан от снежного монстра, – выпалила Эмма, врываясь в квартиру родителей.
В прежние времена Мери Маргарет живо отреагировала бы на подобную новость, но невзгоды последних двух лет, а также недавнее рождение сына сделали из неё если не стоика, то, по крайней мере, относительно невозмутимую женщину. Молодая мать не выказала удивления, продолжая с блаженной улыбкой укачивать малыша Нила. Эмма сложила руки на груди, ожидая ответной ремарки.
– Все в порядке? Никто не пострадал? – наконец отреагировала Снежка.
– Все обошлось, – отмахнулась Эмма. – Ты совсем не удивлена? Зная Регину, я ждала, что она собственными руками вырвет сердце у жены Гуда, а не то, что просто воспользуется удобным случаем.
– Это же Регина. Она всегда всех спасает, – рассуждения дочери вызвали у Мери Маргарет улыбку. Эмма была в замешательстве.
– Тогда может быть это она должна была быть Спасительницей? Сама наложила проклятие, сама разрушила, – девушка была уязвлена.
Снежка бросила укоризненный взгляд на дочь.
– Ты не знаешь Регину, Эмма, – вздохнула она, укладывая малыша в кроватку. – Она спасает людей, несмотря на боль, которую они ей причинили.
– Думается, после того, что я сделала, меня она не спасет, – мрачно ответила Эмма.
***
– Что ты здесь делаешь?
Регина была уверена, её будут искать где угодно: в особняке, в офисе, склепе, даже на пристани, но никак не на конюшне.
Она явно недооценила прозорливость Белоснежки.
– Я помню, раньше ты любила приходить сюда, когда на душе было скверно.
Регина прикрыла глаза, ненавидя себя за то, что позволила падчерице столь хорошо узнать себя.
– Чего ты хочешь? Пришла убедиться, что я не наложила на себя руки, не замыслила очередное проклятие или план по уничтожению Мэриан или твоей дочери? – на одном дыхании выдала она, глубоко уверенная, что именно за этим Снежка и явилась. Та лишь улыбалась, с грустью глядя на пытавшуюся казаться Злой Королевой женщину.
– Нет, – тихо ответила она, – я прекрасно знаю, что ты ничего не замыслила, Регина. Я вижу, тебе плохо и хочу помочь.
– Как?
Хриплый голос прежде неизменно сильной женщины пропитался горечью, и старания сохранить лицо невозмутимым были безуспешны. Снежке стало невыносимо больно от мысли, что причиной такого состояния Регины стало геройство Эммы. Хотя в нем и не было ничего предосудительного.
Отдавая себе отчет, что её жест едва ли будет оценен по достоинству, она все же стремительно приблизилась к мачехе, заключая ту в объятия.
– Целительные объятия Белоснежки? – попыталась язвить Королева, но Снежка лишь крепче прижала её к себе, ощущая как напряженность женщины постепенно сходит на нет.
Регина закрыла глаза, уткнувшись падчерице в плечо: Снежка так и не похудела после родов, и сейчас шутка о том, что она ест слишком много выпечки, прозвучала бы крайне жестоко. Она не фонтанировала речами о том, что все будет хорошо, и Регина была благодарна за это: обхватив широкую талию Снежки, она с удивлением отмечала, что ей становится легче.
Ей не нужны были ни Свон со своими навязчивыми извинениями, ни Хоппер с квазипсихологической помощью, ни даже Генри, которого давно уже надо было перестать втягивать в отношения взрослых. Ей нужна была... мать, но не та, которую она знала. Поддержка Коры свелась бы к тотальной мести обидчикам и даже тем, кто всего лишь проходил мимо. Ей нужна была понимающая, не задающая лишних вопросов, та, что просто поддержит. И только что родившая Снежка, всегда казавшаяся Регине вздорной девчонкой, сейчас как никогда ощущала себя и выглядела как мать. Эти её крепкие объятия, пухлые руки и тело, запах грудного ребенка, впитавшийся в каждую клетку, это молчаливое всепонимание... Это было слишком похоже на то, что Регина всегда хотела от Коры, чьи объятия были редки и скупы, а понимание лживой маской прикрывало истинные мотивы. Снежка же...
Снежка будет хорошей матерью.
Регина высвободилась из рук падчерицы, избегая участливого взгляда.
– Тебе лучше уйти. У тебя ребенок, – голос её срывался.
– Нил с Дэвидом, – ответила Снежка, дав понять, что уходить не намерена.
– Уходи, Снежка. Уверяю тебя, что никому не наврежу, пусть Эмма спит спокойно.
– Я знаю, – голос женщины излучал уверенность, которую сама Регина не испытывала. – Ты не способна причинить вред, Регина. Даже тем, кто предал тебя. Давно не способна.
– Поражаюсь твоей твердолобости, – сквозь слезы усмехнулась Регина. – Спасение Мэриан могло быть моим коварным планом, чтобы снять с себя подозрения.
– Нет, это не так, – Снежка глядела ей прямо в глаза. Регина скривила губы: конечно же! Белоснежке лучше знать. И она права, черт возьми. – Ты ведь и меня спасла, Регина. Не думай, что я не помню.
– Это было до того, как ты разрушила мою жизнь, дорогая. Не думай, что я сделала бы это снова, – Регина нервно скрестила руки на груди в защитном жесте, что не укрылось от глаз Снежки.
– Я говорю не о том случае, – она вскинула голову, пытливо вглядываясь в лицо мачехи, исказившееся настороженностью и непониманием. – Я все помню, Регина, – с легкой улыбкой сказала она.
***
21 ноября 1983 года.
Ветер, бьющий в лицо, Росинант, галопом несущийся по полю, не чувствуя земли, ощущение свободы. Если закрыть глаза, кажется, будто ничего и не было вовсе. Не было проклятия, нежеланного замужества, смерти Дэниэля и роковой встречи с Белоснежкой. Регина натянула поводья, и конь, названный в честь прежде любимого верного друга, начал замедлять шаг. Женщина благодарно похлопала его по спине.
Животные. С ними можно быть самой собой. Молчаливые, они не предадут и не разболтают секретов, разрушая жизни. Регина достала простенькое кольцо, что всегда носила под сердцем, и прижала к губам.
Дэниэл. Если бы он только видел это широкое поле, так похожее на то, что раскинулось перед её прежним замком, конюшни и прекрасных чистокровных жеребцов. Дэниэл любил животных независимо от породы, как и людей, невзирая на социальный статус, казавшийся ему чем-то наносным. Пустой оболочкой, препятствующей настоящей жизни и истинной любви. Он оказался прав.
Прикрыв глаза, Регина вдохнула полной грудью, наслаждаясь запахом свежескошенной травы и тишиной, когда услышала топот копыт и крик о помощи, поднявший со дна её памяти события того дня. Распахнув глаза, она оглянулась и тронула коня. Крики становились все громче и, Регина, поддавшись инстинкту, пустила Росинанта галопом по направлению к источнику шума. В поле её зрения показалась несущаяся на бешеной скорости гнедая, на которой полулежала, пригнувшись к самой шее лошади, наездница, оглашавшая окрестности криком.
Регина, напряженно сжав челюсть, гнала коня во весь опор, проклиная идиотку, возомнившую себя бравым ковбоем. Спустя пару минут Росинант поравнялся с кобылой, и Регина, ухватив женщину за руку, стащила её с лошади, продолжавшей нестись бодрым галопом.
Конечно же, это была она.
Спасенная наездница, уже очутившись на земле, не переставала всхлипывать. Видимо, последствие шока. Регина спрыгнула с коня и, подлетев к ней, встряхнула за плечи, встречаясь взглядом с испуганными зелеными глазами. Мери Маргарет трясло мелкой дрожью, и Регина, не сдерживаясь, отвесила ей пощечину, в которую вложила всю свою ненависть и злость. Злость за то, что та будто преследует её каждое утро, неизменно попадаясь на пути. За то, что снова заставила спасать её. За то, во что она превратила жизнь Регины.
Пощечина, принесшая ей удовлетворение, положительно воздействовала и на пострадавшую: женщина тут же затихла и подняла широко раскрытые глаза на спасительницу.
– Не стоит благодарности, – сухо бросила Миллс, моментально заменив тревогу на своем лице отчужденностью.
– Вы спасли меня, – прошептала Мери, схватив не успевшую отпрянуть Регину за руку. – Спасибо.
– Не стоит, – хмуро отозвалась она, в глубине души проклиная себя за то, что совершила одну и ту же ошибку дважды. Что это было? Инстинкт героя? Отблески давно утерянной мягкосердечности или же элементарная глупость? Других объяснений поступку Регина не находила.
– Мэр Миллс, – она замерла, нехотя поворачиваясь. Мери Маргарет так и не приняла вертикальное положение, но помогать ей Регина не собиралась. – Спасибо, – еще раз повторила женщина.
***
– Я помню тот случай, что произошел здесь тридцать лет назад, – улыбнулась Мери Маргарет и, не обращая внимания на протест, отразившийся в глазах мачехи, продолжила. – Еще я помню, что по какой-то причине ты не хотела, чтобы я помнила. Поэтому, видимо, подлила что-то в мой чай, когда приходила зачем-то в школу.
Миллс молчала, поджав губы.
– Я вспомнила, когда Эмма разрушила проклятие. Вспомнила, но не стала никому не говорить. Раз ты не хочешь, чтобы люди знали о том, какая ты есть на самом деле. Я бы и тогда не стала говорить, ты могла бы не тратить на меня зелье забвения, – улыбнулась она.
– Меня беспокоило вовсе не то, что об этом узнают горожане, – после долгого молчания ответила Регина. – Мне не нравился твой полный любви и преданности взгляд. Ты должна была ненавидеть и бояться, но вместо этого, – она скривила губы в усмешке, – вместо этого ты смотрела на меня как на Спасителя. Как тогда в первую нашу встречу.
Да, все так и было. Мери Маргарет не могла сказать, что ненавидела мэра Миллс, даже когда та вела себя с ней неоправданно грубо. А ведь планировалось, что должна была. Но трудно презирать кого-либо без особых оснований, тем более для Мери. Она не была несчастлива тогда, утратив воспоминания об отнятом счастье.
– Ты не убивала меня все это время, потому что хотела видеть мои страдания? – уточнила она и, дождавшись кивка, продолжила. – Но я не была несчастна, и ты ничего не предпринимала все эти годы. Ты не ненавидела меня, Регина, – вдруг осенило её.
– Вот здесь ты не права, – усмехнулась Миллс, – я ненавидела всей душой. Мне было тошно смотреть на тебя.
– Но..., – Снежка сама не знала, чего хотела добиться этим разговором. – Отчего же ты мучила себя? Имея в личном пользовании автомобиль, каждое утро шла пешком, не изменяя привычному маршруту, хотя прекрасно знала, что столкнешься с той, кого ненавидишь? Отдает мазохизмом, мне кажется.
– Ты знаешь слишком много слов, неподходящих для учительницы младших классов, – неловко попыталась перевести тему Регина, в глубине души признавая, что падчерица права. Она так ни разу ничего и не сделала.
– Можешь не отвечать, – поспешно сказала Снежка. – И я никому не скажу. Хотя Эмма, мне кажется, должна знать.
– Нет, – резче, чем хотелось, выпалила Регина.
– Как скажешь, – в голосе отчетливо слышалась грусть. – Но знай, всё будет хорошо. Всё обязательно будет хорошо. Я уже говорила, повторю еще раз, и буду повторять сотни раз, если потребуется, – она набрала в грудь больше воздуха. – Ты заслуживаешь счастья, Регина. И твое сердце обязательно найдет путь к нему.
Да, Регина помнила. Белоснежка верит в счастливый конец для всех героев. Она кивнула, давая знак, чтобы её, наконец, оставили одну. Снежка ободряюще улыбнулась и повернулась, намереваясь уйти.
– И Регина, – Миллс вздрогнула, страшась того, что собирается сказать падчерица, – я...
– Не произноси этого вслух, – выпалила она предупреждающе, вперив тяжелый взгляд в Мери Маргарет, и та уловила нотку мольбы в её голосе.
Невысказанные слова повисли в воздухе, сдавливая грудь обеим. Снежка вздохнула.
– Но ты ведь знаешь это, так ведь? – уточнила она, делая шаг вперед и заглядывая в глаза мачехе.
Миллс быстро кивнула, пряча взгляд. Становилось холоднее: что-то странное происходит в городе. Когда Снежка удалилась на несколько шагов, Регина, наконец, ответила.
– Конечно, знаю. Как знаешь и ты обо мне, – сказала она тихо, но все же была услышана.
Снежка стремительно удалялась к конюшням, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Когда-нибудь они смогут просто сказать об этом. Но еще не время.