Crows: D.O

Белый генеральский мундир – доблесть, но сейчас он душит Чонина не хуже удавки. Утомительная миссия, не менее утомительные отчеты, генералу требуется всего лишь жалкая кроха сна. Рядовые снуют по кораблю туда-сюда, готовятся к оправке, пока Чонин – командир, мнущий в пальцах лацканы мундира, - разглядывает Кроус за стеклом. Живая, прекрасная планета, заселенная людьми по меркам Вселенной секунду назад. Пять лет, если быть точным. Дикие звери, дикая местность. Эту планету не боится только «Золотая Гвардия». Чонин ненавидит его, как ненавидит обычно любящий муж, застукав жену с любовником. Ненавидит обидно и горько, не смея рассуждать о том, что раньше принадлежало ему, а теперь – какой-то планете. Которая не достойна красоты Лу Ханя. Стук сердца, отдающийся в висках, прерывает ор сирены. Чонин убеждается, что это не слуховая галлюцинация, замечая мигающее алым табло – опасность первой степени. Рядовые-штурманы бросаются к своим компьютерам в рубке, пытаясь понять, откуда пошел сигнал. - Это в трюме! Отсек с провизией! Чонин вскакивает со своего места и мчится туда. Чужак? Но как он мог попасть на корабль? Даже мышь не проскочит, что уж говорить о чудовищах из джунглей. Только увидев лежащим Чанеля среди вскрытых ящиков с провизией, Чонин понимает, что он безоружен. Но быстро подоспевает охрана, вооруженная до зубов. - Оставайтесь на месте, присмотрите за Паком. Я пойду один, - рядовые от ужаса не знают, что ответить. Чудики, как они вообще поступили в «Гвардию», если боятся чудовища. А ведь бывают планеты и похуже с существами покрупнее. Взяв у одного из охранников копье, пронизанное нитями электричества, генерал идет вглубь трюма. Как давно прошедший подобное тысячу раз, Чонин анализирует ущерб. Существо некрупное, явно голодное, с мелкими когтями (три неглубоких царапины на лице Чанеля), резвое и черное – генерал рассматривает шерсть, оставшуюся на пальцах своего зама. Чонин ориентируется на звук. Скорее всего, им попался детеныш – слишком он неповоротливый и громкий, пытающийся найти выход. У него явно паника. Между ящиками генерал находит чанелевскую жилетку с эмблемой, порванную возле молнии. Это существо пыталось раздеть Пака?! Улавливая еле слышный всхлип, Чонин понимает – оно в западне, в тупике. Один удар, и оно перестанет хныкать, издавать звуки, так похожие на человеческий плач. Чонина не обманешь милой мордахой и заплаканными глазками. На Чонина смотрит человек. Генерала даже секунду дерет сомнение, но затем в глаза бросаются кошачьи уши, спрятанные в спутанных черных волосах, и такой же хвост – облезлый и некрасивый. Как у дворового кота. Оно, абсолютно голое, всхлипывает и пялится своими огромными глазищами на Чонина, выбивая у него почву из-под ног. Оно, такое жалкое и совсем неповоротливое, бьющееся в страхе, вызывает у Чонина забытое чувство нежности. И он машинально отбрасывает грозное орудие в своих руках, приближаясь к малышу. Тот пищит и сильнее сжимается, пряча уши за маленькими ладошками. Боится, глупый, но генерал только гладит его по голове: - Не бойся. Я тебя не обижу, - и заворачивает в свой мундир, только черная голова и торчит. Чанель смотрит, как чудо, сидящее в генеральском кресле, с удовольствием обсасывает предложенный персик, капая соком на все того же генерала мундир. Чанелю стыдно, но рожа так и требует треснуться от умиления. - Чанель, ты мой друг, но кража существа, чьим родным домом является определенная планета, - это преступление. Если бы у Чанеля были уши, как у этого малыша, он бы их опустил, делая вид, что сожалеет. Но ни ушей, ни совести у Чанеля не наблюдается, поэтому он только отмахивается: - Он был таким милым, что я не удержался. А еще голодным. И потерявшимся. - А вдруг его искали родители!? – недоуменно вскрикивает и берет на руки закончившего воевать с персиком мальчика. – Как тебя зовут? Малыш долго смотрит на Чонина с умным видом, будто это он должен дать ответ. А затем его взгляд упирается ниже. Пухлые губы, мощная шея, ключицы… - Ди… о. Чонин только улыбается и совсем машинально трет татуировку на шее. Дио сопит, аж уши закладывает, и прижимается своим мелким тельцем к бедру Чонина, комкая предложенное одеяло в ногах. У него очаровательные белые пяточки, крохотные пальчики и он сам весь такой тискательный, что девушки из юридического отдела не могут сдерживать вздохов, когда генерал прогуливается с мальчишкой по коридорам, как молодой папаша. Хоть его и спас Чанель, Дио очень привязывается к генералу и никоем образом не хочет от него отлипать. Если сон, то вместе, если обед, то один на двоих, если очередная миссия, то ни шагу без Дио на борт корабля. Чонин хоть и вначале проявляет свой генеральский, суровый характер, но затем просто принимает, как должное. И тяжесть на своей груди по утрам, и остатки персикового сока на мундире, и обучение языку, которое с него требуют. Чонин просто отдается судьбе и не сразу понимает, что такой легкости у него не было на душе уже лет восемь. Он теперь не так ненавидит Кроус, отнявший у него самое дорогое, потому что теперь у него новая семья – бегающая и сверкающая голой задницей по корпусу. И вслед за этой задницей вьются двое – обросший черный хвост и Чонин с мокрыми волосами и полотенцем на бедрах. Вытирая мокрую голову Дио и отчитывая его за «пробежки босиком», Чонин неожиданно понимает – Дио стал больше. Совсем немного, но ведь все существа имеют способность расти. Малыш-кот живет здесь чуть больше, превращая жизнь генерала в детский сад. Но для трех месяцев он вырос довольно быстро. Ручки и ножки все такие же худые, но исчезают детские щечки. Становится осязаемой элегантность и грация, присущая кошкам. Дио больше не пять лет, Дио уже тринадцать. Просто Чонин, находящийся с ним двадцать четыре часа в сутки, не видит изменений. Но теперь, будучи так близко, он осознает это. - Чонин? На Чонина смотрят наивные, глубокие и черные глазища, точно такие же, как в их встречу. Только без страха и сомнения, с любопытством. В предвкушении закушена губа – ох уж эта привычка. Чонин на секунду теряет голову, а затем вскакивает с постели, чуть не роняя с нее котенка До. - Чонин? В ужасе генерал отшатывается. Где-то там, глубоко в душе прячутся столь милые сердцу воспоминания – Лу Хань, его красивый, как лань, Хань. Дни которого сочтены на дне ущелья, а виной всему проклятая планета – Кроус. Это существо – его порождения. Эти черные глаза абсолютно такие же, родные и знакомые, но в то же время совершенно другие. Генерал понимает медленно, ощущая подступающую тошноту – он зависим и влюблен, как был когда-то влюблен в Лу Ханя, будучи обыкновенным рядовым. Внутри беснуется любовь. Дио сопит, прижимаясь всем телом к боку Чонина. Он вырос на двадцать сантиметров за последние три месяца. Детская пухлость спала – он стал еще более изящным, но все таким же угловатым. У него острые коленки, локти, скулы. Только губы пухлые, а глаза все такие же наивные и по-детски живые. Чонину больше не снится Лу Хань. Ему снятся губы Дио, обхватывающие его член. Он выглядит лет на восемнадцать, может больше. Изменения в нем происходят резко и быстро, время летит, как сумасшедшее. Он превращается в мужчину, оставаясь в глазах Чонина все тем же беззащитным котенком, пачкающим его мундир. Дио очень любит надевать пиджак Чонина и дефилировать в нем по комнате. Раньше это выглядело мило и забавно, умиляло до чертей, но теперь это будоражит не столько сознание, сколько дружка в штанах. Чонин думает, что это запретно, Дио все еще дитя, наивное и доброе. Но в его черных огромных глазищах читается столько хитрости, сколько нет ни в одной бабке-торговке. «Так я чувствую себя важным,» - говорит Дио, напяливая мундир и забывая про штаны. Он не любит штаны, они неудобны для его хвоста, поэтому Чонин двадцать четыре часа в сутки лицезреет голую задницу, обтянутую слишком большими для До трусами. - Хочешь, я попрошу для тебя отдельный пиджак, только оставь мой в покое, - отвечает Чонин, отвлекаясь от книги. Ему хочется пялиться и пялиться на худые ножки, стройные бедра, округлую попку, но он отдергивает себя, напоминая, что ему уже давно не двадцать лет, чтобы как малолетка капать слюной. - Нет! – вопит До, вцепляясь в мундир, как в спасательный жилет, и чуть не разрывает ткань когтями. – Хочу быть генералом! Чонин ничего не отвечает – он существует для того, чтобы выполнять чужие капризы. У него выпадает из головы, как можно быть настолько безвольным, будучи генералом «Золотой Гвардии», где без характера и стальных яиц сами рядовые сделают из тебя котлету. Чтобы быть генералом, нужно быть уважаемым, сильным, гордым человеком. А не Чонином – безвольной куклой в руках котенка. И до Чонина не может никак дойти, что перед ним уже давно не котенок. Даже сам До это осознает. - Чонин, почеши мне хвостик, - перед генеральским носом, отвлекая от книги, мелькает черный хвост. Чонин скашивает глаза и недовольно морщится, вызывая у До усмешку. – Ну, Чонин. Если сейчас посмотреть на Дио, разница в их возрасте лет семь от силы. На глаз возраст кошака Чонин определить не может, но точно знает, что уже можно. Только вот с самоконтролем у генерала очень даже в порядке. И это раздражает. До насмехается и называет генерала по имени, но это стыда ему не прибавляет. Лишь очарования, ведь котенку Чонина можно абсолютно все. Генерал чертыхается: сколько можно повторять самому себе, До уже давно не котенок! - Хорошо, - Чонин, не откладывая книги, трогает кончик хвостика и легко почесывает его. Это впервые, когда До просит о чем-то подобном. Он даже никогда за ушком не просил почесать. - Ниже… Еще, - Дио ластится, изучая кончиками пальцев торс генерала, обтянутый свитером с высоким горлом. Такая мешающая и раздражающая тряпка, но так обтягивает широкую грудь и плечи. Чонину все идет! Но больше всего ему идет быть голым, как по ночам, когда До прижимается к нему. Чонин гладит извивающийся хвост, а сам пытается сосредоточиться на чтении. Но как тут можно, если Дио дышит ему в шею и оттопыривает задницу. - Ниже, Чонин. Голос у котенка дрожит. Он сам весь дрожит от долгожданных прикосновений, утыкается холодным носом в изгиб шеи и мурлычет: - Чонин… Чонин трогает пальцами основание хвоста и чувствует, как дергается в его руках котенок. Замирает и оседает. Осознание произошедшего обливает генерала холодной водой: что-то влажное касается его бедра. Дио поднимает свои заплаканные глаза: он кончил. Смазка совсем пачкает его белые трусики и совсем немного постельное белье. А еще штанину Чонина, но его это волнует в последнюю очередь. Только что самое невинное существо во всех галактиках кончило. Прямо на руках Чонина. От рук Чонина. - Чонин, п-прости. Еще пять минут назад соблазнитель роняет крупные слезы. Как в детстве его губы становятся пухлыми из-за этого и более манящими, но Чонин не чувствует возбуждения или похоти. Только безмерную любовь, дерущую грудную клетку, как кошка. - Не волнуйся, малыш. Это не страшно. Сейчас пойдем в ванную и все смоем. Не плачь. - Н-но я испачкал тебя, - До заводится рыданиями, но генерал только подхватывает его на руки и тащит в ванную. Отмывать своего котенка от человеческих пороков. Обычно шумный в воде, До ведет себя на удивление тихо. Не плещется и не болтает без умолку. Только прижимается спиной к груди Чонина. - Чонин, я мерзкий? Чонин издает нечленораздельный звук от смеха и утыкается носом в чужую лохматую макушку, почесывая ушки: - Почему ты так решил? - Я ведь… Ведь… - у Дио краснеют уши. Но Чонина это только умиляет: как бы До не соблазнял его, он все равно маленький и невинный котенок. Который именно сейчас, в этот роковой момент трется задницей о генеральский стояк. - До, перестань ерзать, - шипит старший. - Тебе неприятно? – Чонин не успевает ответить. Он даже высказать ничего не может против глаз, смотрящих на него в упор с такой надеждой и наивностью, что все остальное просто топится. - Приятно, До, но для тебя это может иметь последствия. Дио краснеет пуще прежнего и первым выбирается из ванной, сверкая задницей и совершенно забыв про полотенце. Дио не смотрит на него. Не обращает внимания. Не болтает. Не разговаривает. Не отвлекает от книг. Это так необычно и непривычно, что Чонин сам отвлекается от чтения, чтобы посмотреть, чем же занимается До. Он сидит в углу и пялится на свой хвост, что вызывает добрую усмешку у старшего. - До, иди сюда, - генерал хлопает по месту рядом с собой. – Я почешу тебе хвостик. Уши Дио заинтересованно дергаются, но он сам ведет носом. Из-за вредности, скорее. Но предложение слишком заманчивое, и не дожидаясь повтора, До оказывается возле кровати, неуверенно тиская кофту в пальцах. Но Чонин откладывает свою чертову, до ужаса бесящую младшего книгу и протягивает руки. Дио падает в его объятья, утыкаясь носом в шею. Он помнит это ощущение защищенности еще с самого начала, с первого прикосновения. Чонин всегда обнимал его с целью защитить или согреть, но сейчас это объятия другого уровня, чтобы подарить Дио наслаждение. Чонин трогает кончик хвоста – Дио дрожит и интуитивно обвивает им руку. Генерал только смеется в угольную макушку еле слышно и трогает в основании. Тело До пробивает от удовольствия, и он ластится сильнее, касаясь шершавым языком татуировки на шее Чонина, единственным отличительным знаком. Две крупные буквы под ухом, спрятанные копной волос. D. O Две буквы, подарившие ему имя. До не знает, как они расшифровываются или что обозначают, но Чанель говорил – это что-то особенное. Чонин щекочет основание хвостика и спускается пальцами ниже, отчего Дио замирает в его объятьях: - Не бойся, До. Я никогда не причиню тебе боли. Пошло улыбаясь, смазывает один палец своей слюной и приставляет к сфинктеру, чуть надавливая и лаская. - Расслабься. Тебе понравится, обещаю. Это даже лучше, чем ласкать твой хвостик. Ты веришь мне? Конечно, Дио верит. Он обнимает старшего за шею и еще сильнее оттопыривает попку, чувствуя, как вторая рука ласкает его хвост. До совсем его не контролирует, чувствует только вибрацию и как обвивает им генеральскую руку. Но Чонин не жалуется: палец входит на фалангу. До ерзает от непривычных ощущений. Немного скулит, когда палец входит полностью и недовольно бурчит, когда Чонин двигает им. Но он задевает комок нервов. И это ощущение действительно куда приятнее. Дио прижимается сильнее и хнычет: еще, Чонин, еще. И разве может слабовольный генерал отказать? Чонин только рад доставить своему котенку удовольствие. Сам того не замечая, он кончает, даже не прикоснувшись к себе, когда изливается До и обмякает в его объятиях, довольно мурча. Наугад мажет губами, чтобы поцеловать, видимо. Так Чанель рассказывал – это очень приятно, но промахивается и слюнявит Чонину подбородок. Тот ухмыляется и целует не соображающего кота в губы. «По-французски. Это когда с языком.» Так тоже говорил Чанель. - Тебе было приятно, До? До находит в себе силы кивнуть и тут же начинает сопеть, прижавшись к генеральскому боку – самому теплому месту в мире. Чонин думает, что Дио даже через сто лет останется таким же – наивным котеночком. Или, как гласит надпись на его шее: D. O – desirable overdose – желанная передозировка.