Хроники одного Волшебного Мира: цикл первый

Глава 2

       Следует отметить, что моё воспитание и жизнь без нужды (мы были богаты) сделали своё дело: я был высокомерным, надменным и совершенно невыносимым молодым человеком. И, став послушником Ордена Дырявой Чаши, я нисколько не изменился в лучшую сторону. Когда я увидел Великого Магистра, то повёл себя с ним так, будто я король, а он мой слуга. Не удивительно, что этот человек, дабы проучить, превратил меня в коврик для вытирания ног. И я провёл в таком состоянии несколько часов. Потом, конечно, Великий Магистр сжалился, и мне был возвращён мой прежний облик. И вот тогда, я, наверное, впервые осознал, что я не такой уж и могущественный, как мне всегда думалось. То же я подумал и про отца. Пусть он и Младший Магистр ордена Дырявой Чаши, но, всё же, ключевое слово в понимании пределов его могущества – младший.        С тех пор я стал понимать, почему с самого детства меня окружали люди, ничего не смыслящие в магии. Отец не хотел, чтобы кто-то составлял мне конкуренцию. И впервые мне подумалось, что хороший наставник в магии мог бы многое мне открыть, и я бы вырос совсем другим. Это был первый раз, когда я подумал, что отец неправильно меня воспитывал. Впрочем, подобные мысли не задержались надолго в моей голове. Моё высокомерие взяло верх: мол, если меня воспитали как лучшего из лучших, самого-самого, я должен стать именно таким.        Шло время, и я понял, что все остальные послушники в ордене не такие уж великие колдуны. Они очень мало знали (чтение, как я понимаю, отнюдь не было для них страстью, как для меня) и мало что умели, а про магические способности я уж и говорить не буду. Кстати, надо отметить, что и в Ордене Дырявой Чаши себялюбие и высокомерие поощрялись, особенно если у тебя были основания так себя вести. Очень быстро я стал лучшим послушником, и вовсю, как и в отцовском доме, развлекался, издеваясь над своими, так сказать, побратимами. И подобное поведение в ордене приветствовалось. Конечно же, никто не запрещал жаловаться магистрам, как Младшим, так и Старшим, но те зачастую только и говорили, что, мол, обидели тебя – обидь в ответ. Ах, ты не можешь! Неужели настолько слаб?! Ну, тогда терпи! На меня, конечно же, жаловались постоянно, в то время как я не жаловался вообще. Да и с чего бы? Меня уже так боялись все послушники, что даже обращаться ко мне не смели. А я и не стремился к общению с ними. Не велика потеря! Время мне нравилось проводить с Младшими Магистрами ордена, друзьями отца. Вот те более или менее соответствовали моему представлению о том, какими должны быть собеседники. Они хотя бы книги читали, некоторые знали почти столько же, как и я сам. Но ни с кем из них я не спешил сближаться. Более того, даже от отца я стал отдаляться, дабы он не почувствовал, что я частично разочаровался в нём.        И вот однажды Великий Магистр Ордена Дырявой Чаши позвал меня к себе и сообщил о трагической смерти моего отца в стычке с Младшими Магистрами Ордена Решёток и Зеркал. Он долго сокрушался о постигшей весь наш орден потере, что такого способного и могущественного колдуна, как мой отец, очень сложно будет заменить, и всё в таком духе. Я же стоял и слушал Великого Магистра вполуха. Что за чушь он несёт? Я уже давно убедился: не таким уж и великим колдуном был мой отец, чтобы так о нём сокрушаться. Мне в голову пришла совсем другая мысль: если мой отец мёртв, значит, чаша сия не минует и меня, потому что во мне течёт его кровь. Вот это был настоящий удар для меня! Я – и вдруг смертен?! Я, такой могущественный колдун, и почему-то должен однажды умереть?! Но на смену этим мыслям пришли другие. Да, я смертен, а, значит, недостаточно силён, чтобы победить смерть.        С тех пор я стал читать ещё больше, на радость другим послушникам, потому что перестал над ними издеваться. Мою голову только и занимала одна единственная мысль: наконец-то я нашёл себе достойного противника, которого я не просто должен – обязан победить! Я стал ещё более замкнутым и угрюмым, чем был прежде, и даже с Младшими Магистрами, друзьями моего покойного отца, перестал общаться. Зато моё внимание привлекли старейшие женщины ордена. Они знали очень много и охотно делились со мной своими знаниями, хотя других послушников и близко не подпускали к своему крылу. Меня занимало лишь одно: они мудры, гораздо мудрее Старших Магистров Ордена Дырявой Чаши, и намного могущественней, хотя в дела ордена, по большей части, не лезли и политикой не занимались. Эти сморщенные старухи позволяли мне читать их книги, о существовании которых не знал даже Великий Магистр, при условии, что и я не буду болтать об этом. И я молчал. Мне нужны были знания. И сила. Я вычитал в этих книгах много способов получить дополнительное могущество. Одно из полюбившихся мне – выпить крови очень сильного колдуна. Это древний и давно позабытый ритуал получения силы, однако главная проблема заключалась в том, чтобы этот человек отдал свою кровь добровольно и с великой охотой, а пить кровь тех, кто слабее, не имеет никакого смысла. Был ещё один ритуал, благодаря которому можно завладеть силой могущественного колдуна: его нужно было съесть особым способом, и тогда вся его сила достанется тебе. В этом случае спрашивать разрешения и заручаться поддержкой этого самого колдуна совсем не обязательно. Но было одно непременное условие: этого колдуна должен был победить я сам. Именно что победить. Не отравить, не подкараулить и убить исподтишка, а только в честном магическом поединке. Иначе его могущество просто утечёт в никуда, а я, вероятно, получу несварение желудка.        Занятый мыслями о смерти и о способах получения дополнительного могущества, я совершенно не замечал, что происходит вокруг меня, и, конечно же, совсем забыл о том времени, когда я всласть издевался над другими послушниками, о существовании которых сейчас попросту забыл. А вот они помнили обо мне. Однажды вечером, когда я возвращался от старейших женщин ордена с новыми книгами в руках, пятеро подкараулили меня с намерением хорошенько проучить, чтобы мне впредь неповадно было.        Позднее я узнал, что обо мне по ордену ходили самые нелепые и невероятные слухи: и что я хожу к старухам так часто, потому что они обучают меня какому-то древнему и тайному искусству любви (хотя это самое искусство любви я постиг ещё до того, как вступил в Орден Дырявой Чаши, причём, мне был интересен опыт с обоими полами; однако, это не впечатлило меня настолько, как о подобном пишут в книгах, собственно, я даже был в какой-то мере разочарован), и что я так сильно присмирел, потому что утратил силу после смерти моего отца, и теперь слаб и беззащитен, а потому боюсь, как бы не напороться на неприятности, и много чего ещё.        Так вот эти пятеро поверили слухам о моём бессилии и напали на меня. А даже если я и не утратил всю свою силу, впятером-то они уж точно сильнее меня одного. Надо сказать, я даже излишне жестоко их покалечил. Но тогда они привели меня в ярость, потому что у меня в руках была книга о древней науке воскрешения мёртвых, и мне не терпелось её прочесть, а потом опробовать знания на практике. И тут эти пятеро. В общем, они и идти-то после того, как я с ними расправился, не могли (трое вообще были в отключке). Я смотрел на них с равнодушием, и даже панический страх в глаза тех двоих, что были в сознании, не доставил мне удовольствия. Сейчас меня занимало совсем другое. И отвлекаться на такие глупости мне было недосуг. Я шёл к себе – читать. Только это имело значение.        На сдедующий день та пятёрка, ясное дело, отсутствовала, и ещё несколько дюжин дней, а меня стали шарахаться все послушники до единого, и даже Младшие Магистры смотрели на меня с опаской. Мол, с таким попробуй поссориться, ещё убъёт ненароком. Зато мои исследования зашли втупик, потому что для завершения мне требовалась одна древняя книга, которой ни у старух, ни в орденской библиотеке не было. Зато, как я выяснил, эта книга имелась в наличии у Ордена Решёток и Зеркал. И она была нужна мне. Но, в то же время, я совершенно не представлял, как мне её добыть.        Решение этой проблемы пришло само собой. Однажды Младшие Магистры позвали меня отужинать с ними. Как я понял, это был чрезвычайно смелый поступок в глазах всего ордена, и им хотелось похвастаться приятельскими отношениями со мной. И ужин намечался как раз в том трактире, где был убит мой отец, а, соответственно, трапезничали и магистры Ордена Решёток и Зеркал. Я понял, что это мой шанс, и согласился.        Когда наши магистры достаточно выпили, впрочем, как и магистры Ордена Решёток и Зеркал, завязалась небольшая потасовка, впрочем, вскоре наши противники покинули трактир, грязно ругаясь. И мне даже не пришлось подначивать наших. Оскорблённые ругательствами и проклятиями, они собрали ещё человек шесть к тем пяти, что имелись, включая меня, и мы отправились штурмовать здание, где располагался Орден Решёток и Зеркал. Конечно же, мне нетрудно было проникнуть в их библиотеку на фоне общего хаоса, который устроили наши Младшие Магистры, и я заполучил то, что мне требовалось. В конечном итоге нас, конечно, удалось выкурить из резиденции вражеского ордена, но меня это не волновало. Своей цели я добился: книга была в моих руках.        На следующий же день меня вызвал к себе наш Великий Магистр, отчитал по всем правилам, а потом лично поблагодарил на Безмолвной Речи. В ходе нашего штурма мне удалось убить двух могущественных магистров (скорее, просто удачное стечение обстоятельств, чем мои умения, но я не стал этого говорить, конечно), а ещё погибло четверо наших. И через день я получил в собственное пользование дырявую чашу, питьё из которой было традицией и дополнительным источником временного могущества, и звание Младшего Магистра Ордена Дырявой Чаши. Всем послушникам давали время от времени пить из таких чашек, но свою имели только магистры. Не сказать бы, что моё повышение так уж сильно меня обрадовало, но допольнительный источник могущества, пусть и временного, не был лишним.

Dust in the wind, All we are is dust in the wind… Kansas, «Dust in the Wind» (1)        Когда мои теоретические исследования были завершены, мне не терпелось перейти к практике. Но покойника под рукой, как назло, не оказалось. Зато был мой старый серебристый лис, которому итак оставалось недолго. Не откладывая своё решение, я обратился к лису на Безмолвной Речи, объяснил, что мне от него требуется: убить, а потом вернуть его к жизни почти сразу же. Конечно, он согласился, как соглашался со мной всегда. Я был своим, стаей. И его безграничное доверие ко мне – само собой разумеющийся факт. Он доверчиво подставил мне свою шею и не сопротивлялся, пока я его душил. Совершив ритуал воскрешения, я стал наблюдать за своим лисом, который поднялся, поплёлся к своей подстилке, улёгся спиной ко мне и как будто вообще забыл о моём существовании.        Поначалу я принимал его поведение как должное, но наутро лис ничего не стал есть из миски, которую я ему поставил, а ведь раньше всегда набрасывался на еду. Животное лежало и время от времени шевелило хвостом. Я коснулся его спины и меня поразила холодность лисьего тела. Я поднял моего чиффу на руки, и тяжесть тоже была какой-то уж подозрительной: слишком тяжёлый. Я присел на стул с лисом на руках и хотел было согреть его, но тут я посмотрел в его глаза… Наверное, впервые в жизни мне было страшно. Это новое чувство захватило меня целиком, и я в каком-то оцепенении смотрел и смотрел на своего мёртвого лиса. Его глаза стали мутными и бессмысленными, и ничего похожего на разумность в них не было. Собственно, в них не было ничего. И я понял, что заклинание оживляет только тело. Мёртвое тело. То, что составляло сущность моего лиса, исчезло. И ко мне пришло осознание, страшное и неотвратимое: я собственными руками убил своего единственного друга. И внезапно щёки мои стали мокрыми по совершенно непонятной мне причине. Что это ещё такое? В помещении не может идти дождь, если его не наколдовать специально. А я ведь не колдовал… Но по щекам текли мокрые струи, стекали к подбородку, а потом каплями падали на лиса, который безучастно смотрел куда-то в пустоту и, наверное, ничего не видел. А я…я просто плакал. Впервые в жизни.        Чувство утраты переполняло меня. И я поднялся, прошёл к подстилке, на которой раньше спал мой чиффа, положил мёртвое тело и сжёг его. На полу осталось только тёмное пятно да горстка пепла, который я развеял на ветру. В сердце было пусто и совсем холодно. Я как будто впервые испытывал чувства. Не радость от очередной шалости, не злость, причиной которой является невозможность или неспособность что-то заполучить. Это было совсем другое, это было настоящее. В самый первый раз я понял, что остался один. Ведь я так привык, что нас всегда двое, это уже не один, это стая. И мы можем ничего не бояться, потому что знаем: каждый из нас за другого горло перегрызёт. Я нисколько не сомневаюсь, что мой лис убил бы кого угодно, если б я его попросил. А вот теперь я сам по себе, и мне больно, хоть никакой физической боли я не испытываю. И страшно, потому что я полагал своим главным врагом то, чего до сих пор даже не мог понять, не мог постигнуть. Только когда я заглянул в глаза своего мёртвого друга, я осознал, с чем или с кем мне предстоит сражаться. Казалось бы, я должен был испугаться ещё сильнее, но вместо этого я преисполнился решимости: теперь я просто обязан найти способ тебя одолеть, тление, иначе смерть моего друга станет убийством, и я никогда себе этого не прощу. Я добуду столько могущества, сколько потребуется, только бы одержать победу.        Странно мы устроены. Слёзы мои высохли, будто их и не было, а на смену боли пришла пустота, лёгкая и звенящая. Сердце всё ещё тосковало по моему другу, но я намеревался достичь своей цели любой ценой. И ещё я понял, что стал неизмеримо старше по сравнению со мной вчерашним: я любил моего лиса. Наверное, он был единственным существом, которое было мне дорого. После того, как мне сообщили о смерти отца, я принял сей факт как данность и ничего похожего не испытывал. Собственно, мне тогда было всё равно. Умер, значит, был слабым, туда ему и дорога. А лис…он стал мне неизмеримо дорог. Отец был для меня кем-то вроде приятеля по играм. С ним весело, но это только поверхностное ощущение. Он не трогал меня глубоко. В принципе, если бы в ту пору я не разочаровался в нём, его смерть стала бы для меня поводом огорчиться, как печалишься, когда ломается твоя старая игрушка, некогда любимая, но изрядно надоевшая, да и вырос ты уже, чтобы играть с ней. Жаль, конечно, но ведь она только захламляла твоё пространство. Без неё даже лучше. Но мой лис заполнял собой пространство. Без него стало пусто и неуютно. Да, я его любил. И в этот момент я дал себе зарок, что если ещё кого-то так же полюблю, всё будет по-другому: не отдам никому. Сноски: (1)пер. с англ.: Пыль на ветру, Все мы - только пыль на ветру.