Голубой рейс.

Разговоры, громыхания и ерзания, и хаос наконец потонули в рокоте огромных двигателей, и вскоре далекий пригород скрылся в облаках, самолет поднялся в воздух. Предстояло переждать долгих шестнадцать часов полета в сторону соединенных штатов, наконец можно было бы забыться сном, ведь постоянная работа забирает столько сил... Но не тут-то было. Все началось с осторожного прикосновения улыбчивой борт-проводницы, что потревожила мой сон, пришлось разлепить сонные глаза и вытащить из ушей наушники, в которых с ума сходил Моцарт, и насмерть боролись Бетховен с Бахом, дирижируя войсками смертоносных скрипок и флейт. Классики способствуют крепкому и здоровому сну. Предо мной предстал человек, вытянутый строго по струнке, но при этом со смешно растрепавшимся ершиком светлых волос. Он хмуро разглядывал меня своими серыми глазами взрослого человека, походя при этом на ребенка. Огромный взрослый с наивным взглядом. Таким было мое впечатление, если не считать того, что я еще и с интересом разглядывал широкие плечи, да мускулы подчеркиваемые тонкой тканью рубашки-поло.. И мечтания вновь прервала настойчивая стюардесса, что нетерпеливо выстукивала каблучками причудливый ритм, нахалка. - Мужчина... - девушка буквально заставила меня поглядеть на нее снизу вверх. - Да? Мой голос был хриплым ото сна, от чего я смутился, поджав губы. - Не могли бы вы пропустить этого господина к его месту? - вновь зазвенел тонкий голосок в моих ушах, вынуждая посторониться, встав с нагретого места, и, одновременно с тем, вновь приметить, на сколько же громаден был мой сосед. Ростом где-то метра два, выше меня на голову, хотя я считал себя "выше среднего"... Высокий, статный, широкоплечий блондин со светлым взглядом - это живая мечта каждой голубой принцессы, и я бы соврал, если бы сказал, что таковой не являюсь. Ведь все мы глубоко в душе желаем быть принцессами, и даже гетеро циськи иногда задумываются над этим. Мужчина тем временем протиснулся к своему месту и с облегчением выдохнул, уставившись в мутный иллюминатор, за которым лишь плыли облака. Я протиснулся следом. На том наши копошения закончились, можно было бы вновь проваливаться в сладостную дрему, вот только фигура его все еще маячила перед моими глазами, а моя сущность одинокого гея не желала оставлять в стороне тот факт, что рядом находится такой симпатяга, да и я сам не дурен собой. Вот только я все же надеялся на то, что мой заинтересованный взгляд окажется незамеченным, ибо вдруг он натурал, а против природы не попрешь... Все успокоилось. Эконом-класс еще гудел за тонкой шторкой-преградой, но кабинка бизнес-класса оказалась тихой, люди засели за экранами ноутбуков, накрылись пушистыми пледами и распивали поданное вино из пластиковых стаканчиков. Но лишь я сидел в напряжении, кусая губы, ведь человек, что был так близко, пах безумно вкусно, словно огромный мускулистый гладкий нектарин. Нужно было отвлечься, но потревоженный этой красотой я уже не сумел выпасть в астрал. Кажется, мужчина что-то заподозрил, ведь он странно поглядывал на меня, скосив глаза, и будто тоже напрягся... Я тем временем пинком ноги запихнул сумку с пришпиленной радужной ленточкой на боку под соседнее кресло, дабы не возникло новых подозрений. Хотя, быть может я и зря волновался... Ведь громадина лишь приветливо протянул руку, криво улыбаясь и бормоча что-то на ломаном английском, сильно картавя... Как его звали? Винсент? Вин... Я смаковал его имя на языке, и с глупой белозубой улыбкой крепко пожимал его теплую, шершавую ладонь, которая тоже казалась такой большой. Я был загорел, а он был бледен. Он светился, я же горбился. Инь-янь, черт бы его побрал, черт бы побрал китайских мудрецов, но я был бы не прочь слиться с ним в позе безумного, безупречного инь-яня. Стоило бы описать себя. Я - пускающий слюни на мускулистых и гладких мужиков симпатяга с сумасшедшей улыбкой и непослушными кудряшками, жесткими, словно проволока, или пружины. И стоило бы заметить, что был довольно популярен у мужчин... Но разве хорошая работа и вымощенная золотом дорога к повышению, легкой, красивой жизни влияют на половые связи? Я был честен, я трудился не покладая рук, это была моя кара. Отсутствие времени. И слишком долго я держал себя в штанах, слишком долго! "Да, именно так, это все объясняет" - пытался оправдать свой разгоревшийся интерес. Ведь негоже было западать на такого громадину, когда впереди еще шестнадцать часов полета в тысячах метров над землей, а ты еще слишком молод, чтобы оказаться за бортом, да еще и без парашюта. И все надежды испарились... Он не отводил от меня взгляда. Лишь изредка моргал, или же смущенно поглядывал на стюардессу. С чего бы? Я волновался. Сглатывал вязкую слюну и, наконец, не выдержав давления со стороны моего соседа, который что-то умалчивал, вскочил со своего места, сунув в карман мятую пачку крепких сигарет, двинулся в сторону туалета. И мой сосед встал следом. "Что он задумал?" Он возвышался за моей спиной, а я ускорил шаг по узкому коридорчику, и вот уже было юркнул в малюсенькую кабинку туалета, как дверца за мной распахнулась и я оказался прижатым животом к холодной пластиковой стенке. Дыхание сперло и сердце бешено заколотилось, я ожидал чего угодно: оскорблений, нахмуренного взгляда, или хотя бы слов о: "Извини, друг, я типа натурал". Или молчание. Но я и мечтать не смел о взаимных ощущениях. - Что ты... - сконфужено бормотал я на английском, пытаясь обернуться лицом к "собеседнику", или вырваться из железной хватки. Но мужчина прижался ко мне, зашипев на ухо и ухмыльнувшись. Я трепетал, боялся, и в тоже время был счастлив. - Ты ведь этого хотел? Он так сладко шепнул это, и своей огромной пятерней сжал мой пах, а я лишь забыл как дышать. И я застыл, пытаясь осознать происходящее. И ни в коем случае не думал отступать. И в узкой кабинке туалета мы тяжело дышали гонимые своим желанием, которое возникало всегда так внезапно, и которое хотелось выпустить. Не думал отступать, нет, ни в коем случае. Ведь разве часто выдается такой вот случай? Безумный секс на борту самолета, после долгой передышки, это что-то новое. Я улыбался своим мыслям и тонул в прекрасных ощущениях, и нахально терся о него. Прижался своей задницей к его паху, дразня так же, как он дразнил меня. Кажется, он улыбался, и не смел терять времени. Необычно нежно поглаживая мой окрепший член сквозь ткань брюк, мягкими губами прижался к оголенной шее, оставляя сочные поцелуи и вылизывая разгоряченную кожу. Не позволял мне перехватить инициативу, и я лишь направлял его руку своими пальцами, второй же поддерживая равновесие, дабы не упасть из-за толчков самолета. Его жаркий рот находил те самые точки, заставляя вздрагивать и дышать все глубже. Я ощущал его зубы, что касаются моей кожи, ощущал скользкий язык, и меня повело. Тихий стон вырвался из-за моих приоткрытых губ, и мой рот оказался мгновенно заткнут грубыми пальцами. - Тсс, ты ведь не хочешь, чтобы нас здесь нашли? Мое ухо подло кусали, и складывалось такое ощущение, что ему нравится поддразнивать меня, не приступая к активным действиям. Он хотел расшатать меня, заставить сочиться смазкой и просить наконец войти.. Войти в меня, на столько глубоко, на сколько это возможно. Вдруг шершавая ладонь резким движением сдернула мои штаны, и я услышал тихий смех. На мне оказалось нижнее белье с элегантным разрезом на заднице. - Я не ошибся. Слушай.. Повернись ко мне. Я обернулся, почувствовав, что хватка ослабла, вот только жар в паху, да штаны спущенные к щиколоткам мешали двигаться, впрочем, как и узкая кабинка. А он разглядывал мое лицо своими стальными глазами и улыбался. Губы оказались сладковатыми на вкус, наверное после ликера, который он заказал в салоне. Сладкий ликер и мягкость, его ласки, прикосновения, он не смел останавливаться и лишь напирал, а я отвечал взаимностью, обняв его крепко. Язык по собственнически шарил у него во рту, исследуя новые, неизведанные сантиметры, задевая неровный заборчик зубов, касаясь теплого языка. Я чувствовал его пальцы, что навязчиво сжимали оголенные ягодицы и оглаживали ложбинку между ними, я чувствовал как они нащупали тугое, неразработанное колечко мышц. - Эй, у тебя этого давно не было? Я не был девственником, отнюдь, но мужчина был прав. - Эй, а вдруг я не только с низу? Вновь смешок. Он отстранился, испугав меня этим, а вдруг сбежит? Но он лишь предоставил мне свои пальцы, отчеканив просьбу: "Облизывай". И я лизал, сосал, покусывал. А он дышал тяжело, мутным взглядом наблюдая за этим действом, ему это нравилось, это его заводило. Раздался мой скулеж, его палец проник внутрь, сначала один, потом второй. Они разминали узкое колечко и нежно оглаживали влажные стеночки слизистой. А я стонал. Ерзал, насаживался, терся о мужчину и тихо ругался, сдерживая себя и прикрывая рот ладонью. Головой уткнулся тому в плечо, и закусил ворот рубашки, и горячо дышал мужчине в шею. Вновь сглатывая слюну, я робко целовал его кожу, когда пальцы замедлились, даруя короткую передышку, а мне хотелось оставить больше синеватых меток на его плечах и шее, а время тянулось безумно медленно, мне так казалось. Я смаковал каждую секунду. И сонное наслаждение вдруг прервали громким настойчивым стуком в пластиковую дверь кабинки туалета, мужчина разозлился, пнул многострадальные дверцу в ответ. - Черт, не дают насладится тобой... Он не останавливался, напротив, третий палец грубо ворвался в мое нутро, заставив от неожиданности укусить Винсента, разозлив того еще больше. Или же тому попросту не терпелось трахнуть меня хорошенько, и заткнуть тех ненормальных, что думали отрывать его от излюбленного занятия. Вин закинул мои ноги себе на талию, криво улыбаясь. Когда он вынул пальцы, ощущение заполненности пропало, от чего я огорчился. - Наплюй на тех придурков, что думали нам помешать, и побыстрее... - Тихо. Не болтай, язык прикусишь. Отступать было поздно, когда я с ужасом поглядел на его орган, огромный, под стать могучей фигуре мужчины и темпераменту. Он судорожно натягивал презерватив одной рукой. И пусть мужчина так тщательно разрабатывал вход, в глазах потемнело, когда скользкая головка толкнулась внутрь. И было безумно жарко и жгуче, и я ослабел так, что пришлось повалиться на мужчину; теперь он держал меня на весу, и я целиком принадлежал ему, именно в тот момент, казалось он может сделать со мной все, сейчас у меня нет права слова, только жар и желание. Я желал этого, и я это получил. Он грубо входил в меня, на сухую, скользкий лишь от собственной смазки и моей слюны. А я не смел отказать, вскрикивал, кусал его шею, ухо, сжимал плечи и царапал спину, забирался руками под тонкую ткань рубашки, чтобы быть ближе. Черт побери, а ведь взаимное удовольствие сближает. И я просил долбить сильнее, опьяненный возбуждением своим и возбуждением оппонента, и стонал его имя. А он толкался внутрь, уже успевший войти целиком. Мы оба были потные, одежда промокала, и скользкие ладони не удерживали тяжелые тела. Он рвано двигался, хрипло дышал, и неприятные ощущения постепенно пропадали, уступив лишь удовольствию; он задевал простату, заставляя меня покрываться мурашками и стонать громче, и в дверь вновь колотили, кажется кричали что-то... Но их крики смешивались с нашими голосами, тонули в общем гуле двигателей самолета... И кажется конец был уже близок, мы оба иссякали. Я дошел до пика быстрее, уткнувшись носом в шею Винсенту и сжимая его крепко. И попросил его выйти из меня. Меня опустили на дрожащие ноги, я повалился на колени и, ухватившись пальцами за бедро мужчины, обхватил губами сочную, красную головку, чувствуя, как он кончает, как пульсирует его член, и как сперма заливается прямиком в мое горло.. И та самая борт-проводница от чего-то была необычно тиха и вежлива, не посмев и слова сказать о недавнем инциденте. Быть может, из-за весомой купюры, которую ей вручил мой ненаглядный случайный любовник, но нас не смели осуждать. Более того, мужчина успел утянуть меня в ту самую узкую кабинку еще, как минимум, раза два, так что нытья в моей заднице хватило бы на долгие месяцы.