Против вепря

Впервые понимать, что в этой жизни происходит что-то не то, я начала после ухода солдат из осунувшегося замка. Разоренный и старый, пропитанный пылью и молью, он возвышался среди унылых скал и не вселял ни намека надежды на светлое будущее. Я попыталась сказать об этом брату – Дик меня не понял, списал все на девичьи нервы и волнение, матушка же строго посмотрела на свое неразумное дитятко и отправила наверх, в комнату. Больше подобных разговоров я не поднимала. ... Бесполезным приданным были забиты все сундуки, а вдовствующая герцогиня по-прежнему заставляла нас тыкать иглой в пяльцы, вышивая никому не нужные узоры. Отчего-то я знала: будь хоть у меня сотни набитых салфетками деревянных ящиков и будь я даже трижды дочерью Повелителя Скал, это вовсе не обеспечит славное замужество и счастливую жизнь. То, что для удачного брака надо отправить дочерей сперва к столичным модисткам и ювелирам, а потом – во дворец узурпатора в качестве фрейлин Ее Величества маменька как-то из виду упустила. Впрочем, денег не было ни на первое, ни на второе, а домашние платья годились лишь для того, чтоб драить ими полы. В конюшне. Я вздохнула, взявшись за очередной цветок – вышивка бесила не хуже маменьки, да вот иного выхода у меня пока не было. И все-таки жаль: Ричард главой дома был только на бумаге. Пожалуй, с ним я бы еще смогла договориться, но Его Безмозглая Светлость ускакала в Лаик... Кому я лгу? Присутствие брата ничего б не изменило. Огонек свечи блеснул на конце иглы, я коротко вскрикнула и тут же притихла под взглядом Мирабеллы: вышивка, хвала Создателю, была испорчена кровавым пятнами. Я поднялась, кинув ненавистную работу на скамью, и быстро вышла прочь, стараясь не замечать тяжелого взгляда. Какая-то фраза улетела в спину, разбившись о закрытую дверь, и пришлось поспешить сперва к себе в комнату, а потом – на конюшню. Линарцев я не видела никогда, морисков – тоже, но отчего-то казалось: наших жеребцов и кобылок с ними лучше не ставить рядом, иначе надорские лошади очень быстро и навсегда превратятся в дряхлых кляч. Уж не знаю, какая тварь закатная в меня вселилась, но это мнение было воистину «твердым и незыблемым». Как страдания матушки по прошлому, серая пыль-моль и тупость братика. Интересно, что я могу ради себя и своей семьи? Женщины не способны вырваться из фамильного замка, как это сделал Дик, но быть может, это еще не конец? Скудные книги по землеописанию из семейной.. кхм… библиотеки и тайные беседы с людьми позволяли сделать вывод – ресурсы провинции используются более чем нерационально, и не потому, что нет возможности заниматься более выгодными делами, а потому что так принято. Кем, когда? Зачем?.. Для меня мало значили «Долг» и «Честь», как бы ни пытались взрослые вбить сию истину в дурную светловолосую головку, зато очень хотелось новое платье и какие-нибудь сережки, денег на которые не было. Увы и ах, я умудрилась додуматься, что являюсь в первую очередь молодой девушкой, у которой еще вся жизнь впереди, а потом хоть скорбящей дочерью Эгмонта, хоть "навозницей". Я не сбиралась хоронить себя в прошлом вместе с матушкой и курицей-Ларак. Ни себя, ни сестер. …Чтоб в герцогском доме не нашлось яда – это надо умудриться. Не смог так даже Надор, и вдовствующая герцогиня мучилась недолго. Как и положено хорошей дочери, я усердно рыдала над умирающей мармалюкой, а позже, вспомнив для пущего эффекта сумму, оплаченную лекарю за молчание, надрывалась на похоронах. Траурное платье пришлось мне к лицу, высокая строгая прическа – тоже. Отныне я зареклась никогда не заплетаться самой и сразу же после того, как все формальности были улажены, отправилась разгребать дела Надора и писать письмо братцу. Но доставлять послание должны гонцы, а не младшие конюхи… Интересно, найдется где-нибудь здесь приятного вида молодой человек, способный сделать это? И портной бы ему не помешал – все-таки Окделлы - герцоги, и их слуги должны выглядеть достойно. За несколько месяцев Надор начал оживать. Я странно себя ощущала, но вовсе не потому, что за мной попятам гонялись призраки родичей во главе с выходцем-маменькой – наоборот, они и не думали показываться, по всей видимости, не желая связываться со мной. В очередной раз подсчитывая доходы и обдумывая более выгодные маневры, я вдруг осознала, что в этом месяце денег хватит даже на то, чтоб привести в порядок самые обжитые в доме комнаты и, может быть, даже выписать девочкам гувернантку… Письма из столицы приходили регулярно, Ларак пел над ухом о великой Талигойе, и я решилась на маленькую шалость: стоило раз и навсегда определиться, насколько туп мой братец. Строчки летели по бумаге, в голове копошились мысли, утром гонец ускакал на жеребце, чья бабка явно погуляла с мориском, а ответ ждать себя не заставил. Скользя взглядом по буквам, я едва не выла от отчаянья, но молить Создателя о даровании Дику мозгов было явно поздно. Герцог был неосторожен, подвластен чужому влиянию и до безобразия туп… Право слово, что ожидать от человека со свиньей на гербе? Если все обернется по-моему, непременно займусь им. Хоть воробья, хоть тварь закатную родовым символом сделаю, но вепря там не оставлю!.. Утром я довольно наблюдала за рабочими, заканчивающими комнаты на первом этаже, днем возилась с документами и выслушивала доклады о делах, ночью – пыталась пить отвратительное вино и мерила шагами отцовский кабинет. Одна не справлюсь – это очевидно. Припрятанная бутылка кэналлийского была прекрасна, но много ли нужно молодой девушке для опьянения? Мне хватило бокала. Нервно рассмеявшись, я зажгла еще несколько свечей и взялась за перо. «Я бы никогда не написала Вам, но…» «Пожалуй, это самый безумный поступок в моей жизни…» «Создателя просить поздно, Леворукий далеко, а Вы…» Бумага без сожаления улетает в огонь, а он, жадный и алый, глотает ее, насмехаясь над кривой попыткой написать письмо. Такие вещи, право, бумаге не стоит доверять, но Создателя и впрямь просить поздно, а Леворукий – далеко. «Прекрасный день, Ваша Светлость. Я надеюсь, Вас не затруднит дочитать до конца мое немногословное послание, а после отправить его в огонь. Говорят, Леворукий читает сожженные письма – подарите ему еще несколько минут этого сомнительно приятного досуга…» Я сомневалась, что Первый маршал не замечал тараканов в голове своего оруженосца, и была выше того, чтоб предостерегать от чего-то Алву. В письме я просила, просила за Дика. Приглядеть за ним, позаботиться, вправить, в конце концов, мозги… Утром, отправив гонца в столицу вместе с ворохом писем для брата и Наля, я была уверенна в своей правоте. К обеду, задумчиво жуя яблоко, обозвала себя дурой, но отступать было поздно. Интересно, как долго Ворон будет смеяться, получив мои ночные бредни?...