Дождитесь нас, Хвост Феи!

Pow Венди. — Как тебе здесь? Я выбралась из машины в густую душную жару позднего лета в этом округе Фиора. — Замечательно, — буркнула я, сдвигая темные очки на макушку. Из-за влажности волосы у меня завились и увеличились в объеме, кажется, раза в три. Я чувствовала, как они пытаются пожрать очки, наподобие какого-нибудь хищного тропического растения. — Мне всегда было любопытно, каково это — жить у кого-нибудь во рту… Перед нами возвышался Люпин-Холл — согласно брошюрке, зажатой у меня в потной руке, «первоклассное исправительное заведение для подростков-экстраординариев». Экстраординарии… Красивое латинское слово, означающее «монстры». Вот кто учится в этой школе под названием «Люпин-Холл». И я — такая же. Я уже прочитала брошюрку четыре раза в поезде, на пути из Харгеона в Юниверсис, два раза — на пароме, идущем к острову Греймалкин, у самого побережья (именно там, как выяснилось, в 1854 году был построен Люпин-Холл), и еще один раз — пока взятый напрокат монокат громыхал по щебенке от берега до школы. Могла бы за это время выучить текст наизусть, но я не выпускала тоненькую книжечку из рук и все продолжала ее перечитывать, как заведенная. «В Люпин-Холле содержатся и обучаются несовершеннолетние оборотни, ведьмы и феи, маги и др. экстраординарии которые проявили свои способности при людях и тем самым создали угрозу для безопасности всего Экстраординариума в целом». Пока мы вытаскивали из багажника мои вещи, я покосилась на Монди-саму. — Все-таки не понимаю, чем может повредить безопасности других ведьм, если я помогла одной несчастной девчонке побаловать себя платьем на школьный вечер. Эта мысль не давала мне покоя с тех пор, как я в первый раз прочитала брошюру, только случая спросить все как-то не было. Монди всю дорогу притворялась, будто спит — наверное, чтобы не смотреть на мою кислую физиономию. — Дело не только в той девочке, Вен, ты и сама понимаешь. Был еще мальчик со сломанной рукой в Крокусе, и еще один случай в Кловере, когда ты хотела, чтобы учитель забыл о контрольной… Я сказала: — В конце концов, память к нему вернулась. Ну, почти вся. Монди только вздохнула, поставив на землю потрепанный чемодан — мы его купили в благотворительном магазине Армии спасения. — Мы с Советом тебя предупреждали, что использование магии не обходится без последствий. Мне тоже все это совсем не нравится, но здесь, по крайней мере, рядом с тобой будут другие… такие же дети, как ты. — То есть полные раззявы. — Я закинула тяжелую сумку на плечо. Монди сдвинула на лоб очки от солнца и внимательно посмотрела на меня. Лицо у нее было усталое, возле рта залегли морщины, который я там раньше не видела. Монди было под сорок, но обычно она казалась лет на десять моложе. Ее взгляд, направленный на меня был пустым. Это была очень нелюбимая мною женщина, что вела распутный вид жизни и любила разве, что только алкоголь и деньги. Она принадлежала к расе суккубов и приказ Совета о моем опекунстве, был воспринят как минимум с негодованием. Забота о моем воспитании была ей в тягость и меня она старалась по возможности игнорировать. Этого и следовало ожидать, но после моего очередного побега из дома Совет задал этой женщине хорошую трепку и вот тогда-то ей вдруг с таким «сожалением» пришлось принять очень «сложное» решение о моем переводе в этот закрытый интернат. — Венди, ты не раззява! — Мы с двух сторон ухватили чемодан. — Просто ты совершила несколько ошибок. Мы уже подходили к крыльцу. Монди сказала: — И вообще, школа здесь хорошая. С виду это было не очень похоже на школу — скорее, на нечто из старого ужастика или на «Дом с привидениями» в парке Диснейуорлд. Во-первых, выглядело строение лет на двести. Серые каменные стены, массивные кованые решетки на узких окнах пугают и манят. Замок тайн, хранящихся в его подвалах. Днем его строения утопают в яркой зелени. С фасада простирается прекрасный розарий. В нем представлены розы различных цветов и сортов, есть даже редкие черные. Мало кто знает, что эти благородные цветы, служат не только украшением но и для благоухания. Замок кажется загадочным и опасным в своем архитектурном величии, но если пройти по извилистой дороге, приблизимся к двери, ощущение опасности меняется благоговением к мощи каменных стен. От огромных каменных серых стен веет холодом. Замок кажется опасным и величественным. Верхний этаж сидел на нем как верхушка на свадебном пироге. Когда-то дом, наверное, был белым, а сейчас выцвел до сероватого оттенка, почти такого же, как гравий на дорожке. Казалось, это не дом, а часть прибрежных скал. — Гм, — сказала мой временный опекун. Мы поставили чемодан на землю. Монди прошлась вдоль стены до угла. — Иди-ка, посмотри! Я побежала за ней и сразу поняла, что она имела в виду. В брошюрке говорилось, что Люпин-Холл «за время своего существования расширялся и перестраивался». Оказывается, под этим подразумевалось, что у дома оттяпали заднюю половину и вместо нее присобачили новую. Метров через двадцать серые блоки заканчивались и начиналась розовая штукатурка, которая тянулась до самого леса. Сделано это было явно с помощью магии — на месте стыка не было ни шва, ни следа известки. В принципе, можно бы сделать и поизящнее — а то впечатление такое, словно две половинки дома слепил вместе какой-то сумасшедший. Сумасшедший с просто ужасным вкусом. За «домом» росли огромные дубы. С их ветвей свисали гирлянды испанского мха. Растений вообще было огромное количество. По бокам от входной двери стояли в пыльных кадках папоротники, похожие на большущих зеленых пауков. Стену оплело какое-то ползучее растение с фиолетовыми цветами. Казалось, будто лес постепенно поглощает здание. Я одернула новенькую голубую юбочку из струящейся материи. Непонятно, почему руководство школы, расположенной в глубине дремучего Юга, и с внушающим страх зданием требует от учеников носить очень даже стильную и красивую форму. И все-таки меня пробрала дрожь. По-моему, каждый, кто увидит это здание, обязательно заподозрит, что учатся в нем сплошные уроды. — Красиво, — сказала леди бодро. Давайте, мол, во всем находить хорошее. — Ага, красивая тюрьма. Монди покачала головой. — Не нужно подросткового бунтарства, Вен. Какая же это тюрьма? Тюрьма и есть. Мы снова взялись за чемодан. — Тебе действительно здесь будет лучше, — сказала директриса школы «леди Монди». — Да, наверное, — промямлила я. «Для твоей же пользы» — эти слова по поводу Люпин-Холла повторялись как мантра. Через два дня после той дискотеки от моего постоянного офицера пришел е-мейл, в котором, по сути, говорилось, что я запорола все свои шансы на будущее, и Совет приговорил меня к пребыванию в школе имени Люпина, пока мне не исполнится двадцать один год. Совет — это группа старичков, которые сочиняют правила жизни для Экстраординариума. Ага, совет, который сам себя называет Советом с большой буквы. Очень оригинально. С тех пор как офицер сообщил, что меня отправляют в Люпин-Холл, прошел месяц. Я очень старалась примириться с приговором. Серьезно. Говорила себе, что наконец-то окажусь среди таких же, как я. Не нужно будет больше скрывать свою истинную сущность. И можно изучить новые симпатичные заклинания — это, конечно, большой плюс. Но как только мы с леди поднялись на паром, идущий к заброшенному острову, меня начало подташнивать — и совсем не от морской болезни. Если верить брошюрке, остров Греймалкин выбрали из-за его отдаленности, чтобы легче было сохранить Люпин-Холл в тайне. Местные жители думают, что это просто суперэксклюзивная школа-интернат. К тому времени как паром подошел к густо заросшей лесом полоске земли, которой предстояло на много лет стать моим домом, мне уже было сильно не по себе. На лужайке перед домом толпились ученики. Очень немногие выглядели новичками, как я. Все они тащили чемоданы и всевозможные сумки. У многих багаж был обшарпанный, как у меня, но я заметила и пару сумок от «Луи Виттон». Одна девочка, темноволосая, с чуть крючковатым носом, выглядела моей ровесницей, остальные новенькие казались младше. Я не могла определить на взгляд, кто они — ведьмы и колдуны или кто-то еще. С виду все мы похожи на обычных людей, не отличить. Я остановилась, поправляя ремешок сумки на плече. Монди сказала: — По крайней мере, здесь безопасно. Это уже кое-что, правда? Я хоть буду за тебя спокойна, в кои-то веки. Леди, конечно, беспокоилась из-за того, что мне придется жить так далеко от дома, и в то же время радовалась, что здесь мне не грозит выдать себя, а так же навеять на нее саму гнев Совета. Когда постоянно читаешь о разных способах, какими люди испокон веков расправляются с ведьмами, невольно становишься параноиком. Подходя к зданию школы, я чувствовала, как пот скапливается в самых неожиданных местах, где я никогда раньше не потела. Ну, разве могут потеть уши?! На Монди, как всегда, жара как всегда не действовала. Это закон природы — моя опекунша всегда выглядит прямо-таки до неприличия красивой. Хотя она была одета в простые джинсы и футболку, многие оглядывались ей вслед. Суккуб со стажем как-никак! Но вот ее вычурное выражение лица так и кричало за нее саму, что еще раз пройтись по заросшей лесной дороге и взбираться на холм она не собирается, а это может означать только одно. Все ее рассказы о моей скорой отправки домой на каникулы, да и вообще отъезде из школы можно и забыть. Сердце невольно сжалось от одной мысли, что придется жить здесь добрый десяток лет. Мы вступили в тень от громадных старых деревьев, и стало, может, на пол градуса прохладнее. Когда мы уже подходили к крыльцу, в тягучем влажном воздухе раздался потусторонний вой. Мы с мамой обернулись и увидели… тварь, воющую на двух расстроенных взрослых. Те не испугались, только, кажется, слегка рассердились. Оборотень. Сколько ни читай о них, увидеть перед собой настоящего оборотня — совершенно особое переживание. Во-первых, он был совсем не похож на волка. И на человека тоже. Скорее, что-то вроде здоровенного свирепого пса, поднявшегося на задние лапы. Мех у него был короткий, светло-коричневый, а глаза желтые, даже издали видно. Сам размером гораздо меньше, чем я ожидала. Ростом намного ниже человека, на которого оборотень рычал. Человек резким тоном произнес: — Прекрати, Джоне! Женщина с волосами такого же светло-каштанового оттенка, как и шерсть оборотня, положила руку мужу на локоть. — Солнышко, — сказала она мелодичным голосом с легким южным акцентом, — послушай папу! Не дури! Оборотень — то есть Джоне — на секунду замер, наклонив голову набок, и от этого стал похож не на кровожадное чудовище, а на коккер-спаниеля. От этой мысли я захихикала. И вдруг желтые глаза уставились на меня. Оборотень снова взвыл и, не успела я опомниться, бросился.