Пляски на могиле.

И дела никому не было среди шумно празднующей людской толпы до одного единственного бокала. В праздничной кутерьме, плясках и смехе, он как и сотни других почивал пришедших, стоя на застланном белой скатертью столе, с одной лишь только разницей- бокал этот слегка подрагивал. Немного погодя сдвинулся с места и замер, как если бы ему помешало что-то продолжить свой путь, затем же, лихо скользнул к краю стола и обреченно полетел в низ. Ударившись об пол - разлетелся на тысячи маленьких фрагментов. Но кому есть до этого дело? Празднование продолжается, толпа навеселе , да и мало ли бьется подобных ему бокалов? Только лишь одна женщина внимательно наблюдала эту картину, с долей должного любопытства. Остальным же, не было до того никакого дела. Прошло менее часа с момента первого происшествия, когда некто воскликнул: -Глядите-ка!!! Вся посуда на столах шаталась с неистовым трепетом, словно колокола одной башни, позвякивала на дрожащих столах. Умолк оркестр, толпа обернулась разинув рты, наблюдая за происходящим, как громыхали столы , словно рыцари доспехами на поле боя, пытаясь навести ужас на противника. В момент скатерть с одного стола слетела, как - будто её кто-то дернул за один конец. Посуда послушно проследовала за ней. Раздался посмертный её перезвон. Стол взмыл вверх, кувыркнулся в воздухе и упал плашмя столешницей вниз, распластав свое массивное деревянное тело на полу. И тут раздался истошный женский вопль. Кричала та, что наблюдала до этого последний путь своевольного бокала. Люди обернулись. На лице бедной женщины отпечатался не поддельный страх. Рот был приоткрыт, в глазах сверкал испуг перед до селе не знакомым и неведанным, а рука указывала на окна, то на одно, то на другое, которые взмывали от самого пола и врастали в потолок величественными арками. Они находились по периметру всей залы, окружая людей своим плотным прозрачным кольцом. Каждое напоминавшие открытые врата в неизвестный мир, из которых на толпу внутри, глядели бледные и изможденные старики и дети, мужчины и женщины. Не имели они красок ни на лицах, ни на одеждах, все сливались создавая нечто подобное дымки, в которой только и можно, что разглядеть очертания сотен ликов злых и печальных, окаменевших, неподвижных, с белесыми очами и плотно сжатыми, в тонкую нить, губами. Их взгляды застывшие, жуткие были жадно устремлены на тех, кто присутствовал в зале. Предметы бесились. Утварь летали в воздухе, тарелки пролетали над головами, бокалы бились один за другим, столы взмывали вверх и разлетались в разные стороны раня щепками присутствующих, и наводя панику на толпу, заставляя женщин кричать, а мужчин зайтись страхом, ища спасения для себя и своих семей. В богато украшенном зале была невозможная давка, тех несчастных, кто посмел оступиться и упасть затаптывали ногами в панике те, что ещё четверть часа назад лихо кружился с ним в танце. Кто-то хватался за голову, кто-то пытался открыть дверь, некоторые пытались найти себе укромный угол, но лишь бегали по круглой зале, как белка в колесе. Переполох и паника охватили собравшихся в этой огромной мышеловке. Ни каждый старался держаться подальше от окон, от этих ужасных, страшных лиц. Никто не смотрел в их сторону, ведь каждый искал спасения. При жизни или же после смерти мы слишком привязаны к тому, что мы по праву или без считаем своим. И не важно что это, нечто материальное или же собственные кости...