Шерлок Холмс - это диагноз

"Один малый, который работает в химической лаборатории при нашей больнице. Нынче утром он сетовал: он отыскал очень милую квартирку и никак не найдет себе компаньона, а платить целиком самому ему не по карману." "Черт возьми! - воскликнул я. - Если он действительно хочет разделить квартиру и расходы, то я к его услугам! Мне куда приятнее поселиться вдвоем, чем жить в одиночестве." В тот день - который смело можно назвать судьбоносным, - когда я пришел к этому решению, я как-то не обратил внимания на неопределенные взгляды своего давнего товарища. Да и на последующие слабые попытки Стэмфорда предупредить меня о моем насматривающемся соседе. Я был заинтригован. Мне было не до сомнений - ибо шиллинги в моем кармане растворялись с поразительной быстротой. Я хотел как можно скорее познакомиться с этой необыкновенной личностью, что произвела на Майка столь сильное впечатление. Что же, в мое оправдание надо сказать, в то время я и впрямь не знал, что такое этот Шерлок Холмс. *** Мы с Холмсом сразу прониклись взаимной симпатией. После Афганистана мне был необходим отдых, спокойная, умеренная жизнь, чтобы привести в порядок расшатанные войной нервы и поправить шаткое здоровье. Холмс предоставил мне такую возможность. Первое время, хоть мы и жили в одной квартире, мы с этим джентльменом практически не пересекались. Приветствия по утрам, порой совместный завтрак. Не больше и не меньше. Такой расклад, кажется, удовлетворял каждого из нас. Не совать нос в чужие дела. Не нарушать тщательно взращенных вокруг себя границ. Однако, спустя определенное количество времени, успев вдоволь насладиться праздной бездельностью и пресытиться подобной бесцельной монотонностью своей жизни, я решил занять себя единственным действительно стоящим делом: Холмсом. Признаюсь, вся эта таинственность и загадочность, что окружали моего соседа, возбуждала во мне жуткий интерес. Меня все сильнее интересовала эта неординарная, поразительная личность. Постепенно, очень неспешно, мы начали сближаться. Шерлок Холмс был интригующим, замкнутым и не особо дружелюбным человеком. Хотя, пожалуй, определение "не дружелюбный" не совсем точное. Да, Холмс мало кого подпускал к себе - собственно, я был единственным, кто после общения с ним не сбежал на другой конец Лондона, или вообще в другую страну, - он в совершенстве владел этикетом, знал достаточно современных анекдотов, мог поддержать беседу в любом кругу общества, начиная от знатных лордов, которых я иногда видел покидающими нашу скромную обитель, и заканчивая бездомной детворой и нищими попрошайками. Мог, теоретически он мог. Однако никогда этого не делал. Он говорил человеку в лицо все, что думал. Грубость, насмешку, еще какую-нибудь гадость. Он никогда не опускался до лести или подобострастия. Ему было плевать на устои общества и на общество как таковое. На правила или элементарное приличие. Холмс жил в своем мире, где были лишь он и работа. С недавних пор к этому списку прибавился и я. Холмс был нетерпеливым, импульсивным, практически безумным гением. Поразительная смесь разумного и бредового. Он был одержим наукой - это у него почти граничило с бездушием. На что я не забывал ему указывать, находя нашего пса без сознания или полностью облысевшего. Порой, когда мы вместе пили чай, я задумывался, а не подсыпал ли детектив какой-нибудь алкалоид и мне. Однако, я готов признать, что не встречал еще в своей жизни столь умного и харизматичного человека. Вот только столь наглого, эгоистичного и попросту невозможного мерзавца я тоже не встречал. Самодовольный, заносчивый хам, способный за пару минут узнать о человеке всю его подноготную, перекопать все грязное белье, выведать все темные секреты, и всего за пару секунд умеющий вывести даже самого мирного клерка из себя. Что и говорить, на ком этот гений практиковал все свои колкости и оттачивал мастерство оскорбления... Что поражало, так это то, что я был совсем не против. Мне нравились пикировки с ним, насмешки и едкие шуточки в адрес друг друга. Холмс, с приторной улыбкой на лице, упоминал о моей зависимости к азартным играм - которой не было! - я не забывал затронуть самую болезненную его тему: его рост. Шерлок унижал мою пассию, я, мило улыбаясь в ответ, пророчил ему смерть в одиночестве. Многие говорили, что мы напоминаем кошку с собакой, многие удивлялись, как я его терплю. На замечания первых я только отшучивался, вторым же отвечал холодным взглядом и сухой улыбкой. Ведь за те несколько лет, что мы с детективом живем под одной крышей, мы успели стать не только лучшими друзьями (у Холмса я вообще был единственным другом), но и сблизиться куда больше, нежели я сперва намеревался. В какой-то момент Холмс полностью ослабил оборону, и я, с таким напором и усердием пытавшийся все это время пробиться сквозь нее, почти что кубарем ворвался в его жизнь. Поначалу Холмс относился ко мне настороженно, подозрительно, с толикой любопытства и детским интересом. Я позволил ему изучить себя. Позволил играть на скрипке в три часа ночи. Поджигать мои вещи и ставить на своей собаке различные эксперименты. Порой он прибегал и к моей хирургической помощи, возвращаясь в квартиру с простреленным плечом или с порядочным набором переломов. В такие моменты он выглядел особенно хрупким. Ибо, не смотря на маску логики, холодную расчетливость и всю живость, неординарность своего ума, под всеми этими защитными слоями, эгоистичный и самовлюбленный гений был обыкновенным ранимым ребенком. Пустив меня в свою жизнь, Шерлок, так сказать, отдал себя в мои руки. Он позволял заботиться о себе. Порой и принимать некоторые решения. Заставлять принимать лекарства, стоило тому подхватить простуду, следить, чтобы гений выходил на улицу хоть раз в неделю, чтобы в квартиру попадали хоть пара солнечных лучей, позволил делить с ним опасности, прикрывать спину... В общем, я стал для Холмса кем-то вроде няньки, домохозяйки и лучшего друга в одном лице. Заварить чай, застрелить убийцу, найти в газетных объявлениях очередное дело - всегда пожалуйста. Учитывая, что такое положение дел меня совсем не напрягало. Конечно, иногда, а если быть точнее, то довольно таки часто, Холмс доводил меня так, что хотелось как следует врезать по этой ехидной физиономии, стереть насмешливую ухмылку с красивого, умного лица. Порой я так и делал, даже не пытаясь сдерживать себя. Да только Холмс, похоже, вовсе не обижался, напротив, его, кажется, только забавляли мои попытки хоть как-то поставить его на место. Ну да, я не особо преуспел. Учитывая, что за время проживания с этим кичливым хвастуном, не редко бывающим занозой в одном известном месте, я успел в него... Впрочем, это не столь важно: позже я встретил Мэри. Милую, умную, красивую. Любящую. И я решил попробовать. Попробовать избавиться от моих неуместных мыслей о Холмсе. Мы начали с ней встречаться, общаться о всяких глупостях. Мэри смеялась, а я улыбался в усы, поднося к губам фарфоровую чашку. И опять же, горький, насыщенный, тягучий запах кофе напоминал мне о том единственном и неповторимом, которого я с таким усердием старался выбросить из головы. Не зная как быть, что еще сделать, чтобы прийти в себя, развеять чары Шерлока Холмса, я решился на последний шаг. Помолвка. Да. Именно так. Я доведу последнее наше дело до конца, а после съеду с Бейкер-стрит. Так будет лучше для всех. Так надо. И только Богу известно, чего мне это стоит. После моего признания, что я женюсь на Мэри, Холмс повел себя крайне неожиданно. Вернее, я полагал, что он будет беситься, дуться, что теперь все мое внимание направлено не на него, а на кого-то еще. Я был готов к истерикам, к мелким обидкам и несносным выходкам, направленным на то, чтобы лишний раз позлить меня. Я знал, что Холмс попытается помешать, рассорить меня с Мэри. Не захочет отпускать. Попытается удержать всеми доступными средствами. Вот только я не мог догадываться о причине... *** Вещи уже готовы к перевозке, погрузчик как раз загружает последние коробки в экипаж. Такой ясный день, непривычный для Лондона. Мэри в прекраснейшем расположении духа щебечет обо всяких пустяках, а мое настроение отражает грязно-серые улицы этого города, этой мусорной кучи, покрытой еще утренним туманом и уже поднявшимися в воздух облаками пыли. - Что это? - Мэри с любопытством указывает на особенно тяжелый ящик, доверху заполненный какими-то бумагами. - А, ерунда. Записи, - уголки губ невольно дрогнули, когда я вспоминаю обо все наших совместных делах. О Шерлоке... - Ваши приключения? Я хочу их прочесть! Я лишь кивнул, и пропустил свою невесту в дом. Отчего-то на душе появился неприятный осадок. - Думаешь, он смирился с тем, что ты уезжаешь? - Не волнуйся. Взгляни на кольцо, которое он нам подарил. Хотя, пожалуй, это кольцо - самый слабый аргумент. Уж я догадывался, где Шерлок его раздобыл. Смирился ли он?.. Я хмыкнул. Глупый вопрос. А в самом темном, самом дальнем уголке моего сознания, за всеми благородными и честными намерениями, где-то там худшая часть меня отчаянно надеялась, жаждала, чтобы ответ на этот вопрос оставался таким же, как и пару дней назад, таким же, как и когда мой дорогой друг подговорил уличную цыганку предсказать мне будущее, как когда уговаривал съездить на пикник в поместье брата... Я мотнул головой, посылая эти мысли к черту и, быстро чмокнув будущую миссис Ватсон в полные губки, я заспешил вверх по лестнице. Быстрее начнем - быстрее закончим. Я прожил с Шерлоком Холмсом достаточно долгое время, я знаю все его причуды и готов к любым выходкам. Во всяком случае, так я думал. Но признаюсь, на какую-то долю секунды, на одно страшное мгновение, увидев друга висящим под потолком, я поверил... Почти поверил. - Самоубийство не в его репертуаре, для этого он слишком самолюбив, - взяв себя в руки и призвав на помощь рассудок и весь свой здравый смысл, я попытался успокоить потрясенную увиденной картиной Мэри, в шоке прикрывшую ладонью рот. - Холмс! - А?.. Джон! Висельник обернулся к нам, зевая и растерянно хлопая своими длинными ресницами. - О, Мэри, добрый день, - вежливо поздоровался Холмс, однако в его голосе сквозили раздражение и неприкрытая насмешка. Я сделал вид, что не заметил. - Кажется, у меня ноги онемели. Думаю, мне лучше спуститься... - Джон, может стоит помочь мистеру Холмсу? - Нет-нет! Ненавижу его перебивать, - я улыбнулся Шерлоку, нехорошо прищурившись. - Продолжайте. Он пару раз обиженно моргнул, но ничего не сказал и продолжил свой, как и всегда, невероятный рассказ. Однако через пару минут Холмс вновь пожаловался: - Прошу, Ватсон! Язык немеет, от меня не будет толку. - Могло быть и хуже, - сухо отвечаю я, взглядом прожигая в Шерлоке дыры. А тот невинно хлопает ресницами. Черт! Пусть всего мгновение, но... Черт, я ведь почти поверил, что этот мерзавец повесился! - Джон, - укоризненный тон Мэри заставляет меня подойти к другу и все же спустить его на твердую землю. Холмс потирает шею и смотрит. Благодарно? Обиженно? Кто его поймет. Натянув свой любимый потрепанный бархатный халат и напустив на себя крайне безразличный вид, он продолжает рассказ, когда его вновь прерывает восклицание моей невесты: - А что это с Глэдстоуном?! - О, у него медовое отравление. Он демонстрирует нам именно тот эффект, который я описал. Он не против. Мне показалось, или Холмс поморщился? Что его так расстроило? Уж не вопрос ли Мэри? Вопрос, который обычно всегда задавал я... Теперь я смотрел на своего компаньона еще более пристально, а тот, на секунду встретившись со мной взглядом, отвернулся к окну. - Мэри, не волнуйся, с ним и не такое бывало, - заверяю невесту. Неужели я увидел в карих, почти черных глазах детектива неподдельную боль? Не может быть. Что это должно значить, Шерлок?! - Я погрузил все коробки, сэр. Заглянувший в комнату носильщик заставил меня едва заметно поморщиться. Ведь действительно, нам уже пора... А еще я заметил, как при этих словах передернулось лицо Холмса. Он стиснул трубку в зубах с такой силой, что на мягком дереве, скорее всего, останутся следы. - Что ж... - Что ж... Неприятная неловкость, что я ощутил, готовясь проститься с лучшим другом не идет ни в кое сравнение с теми чувствами, что я испытал, когда Холмс обернулся и посмотрел мне прямо в глаза. Он улыбнулся. Впервые за все то время, что я его знаю, за несколько дней ярого саботирования моих отношений с Мэри, впервые с тех пор он так улыбался. Мягко, и как-то устало. Обреченно. Он вновь отвернулся к окну, очевидно надеясь скрыть ту досаду и боль, что отражались в глубине его глаз. Застывшую безысходность и горькое смирение. Чувства, которых я никогда прежде за ним не замечал! Какого черта, Холмс?! Почему вы молчите? Почему вы, не затыкающийся самовлюбленный эгоист, почему теперь вы молчите?! - Глэдстоун! Мы с Холмсом обернулись на крик Мэри и успели заметить, как за дверью скрылся короткий обрубок, гордо величаемый хвостом, нашей собаки. Очевидно носильщик забыл закрыть за собой входную дверь. - Не дай ему выбежать на улицу! - бросил я Мэри, удерживая собравшегося было поспешить вслед за ней Холмса за руку, чуть повыше локтя. Сейчас или никогда. Либо я узнаю все прямо сейчас, получу наконец так необходимые мне ответы, вытрясу из этого гения правду, либо буду потом жалеть об этой упущенной возможности всю оставшуюся жизнь. Быть может, ответ совсем не тот, что я хочу услышать, на который так надеется какая-то часть меня. Вполне возможно, что когда все прояснится, нашей дружбе наступит конец, Холмс станет меня презирать, и я больше никогда его не увижу. Но если я не выясню все сейчас... - Ватсон?.. - в карих глазах детектива отражается смятение. Он смотрит настороженно, внимательно, несколько рассеянно, лихорадочно соображая, пытаясь отыскать ответ во всем том хламе, что он с гордостью называет "чертогами разума". Он как-то неловко попытался отстраниться, и тут я понял, что все еще сжимаю его руку. Я посильнее стиснул пальцы: отпускать я не собирался. Пока не узнаю то, что хочу. - Какого черта? - мой вопрос был задан спокойным, настолько безмятежным тоном, что можно было подумать, я осведомляюсь о том, который час, или какая завтра в Лондоне будет погода. Шерлок отвел взгляд и усмехнулся. - О чем вы, Ватсон? Мне кажется, я вел себя вполне прилично, и ничем не оскорбил нежные чувства вашей Мэри... - К черту Мэри! Что с вами происходит? - Я здоров как никогда, мой дорогой доктор, - Холмс вновь предпринял попытку вырваться из моего захвата. - Однако, если вы сейчас сломаете мне руку... Я не дал ему договорить, толкнув к стене, жестко впечатав гения в твердую поверхность, и чуть встряхнув. - Почему вы так ненавидите мою невесту? Что, она настолько ужасна? - Напротив, Джон, она довольно мила, - Шерлок горько усмехнулся, даже не пытаясь оттолкнуть меня, безвольно обвиснув в моих руках. Пока он говорил, он ни разу не взглянул мне в глаза, ловко отворачиваясь каждый раз, как я пытался поймать его взгляд. - Она привлекательна, не лишена некоего шарма, даже в какой-то степени умна. Вы с ней замечательная пара. Я... я рад за вас... - Хватит!.. - Идите за ней, боюсь, самой ей с Глэдстоуном не справиться... - Холмс! - Не пристало даме гоняться за собакой... - Посмотрите наконец на меня! Я не выдержал этой игры в "поймай мой взгляд, если сможешь" и ухватил Шерлока за подбородок, чуть приподняв, и зафиксировав его бесценную для правительства голову так, что теперь отвернуться просто не представлялось возможным. Холмс что-то возмущенно промычал, но взгляд все-таки поднял. Я невольно отметил, сколь он бледен. За те несколько дней, что меня не было, он осунулся и похудел еще сильнее, под глазами залегли глубокие тени, на щеках появилась колючая щетина. Опять не брился. Вечно растрепанные густые черные волосы всклокоченны больше обычного. Выразительные карие глаза нездорово блестят. - Почему? - Выражайтесь яснее, Ватсон. "Почему" что? Куда делось ваше хваленое красноречие? - в своей язвительно манере отозвался Холмс, саркастично изогнув бровь. - Неужели вы ревнуете? - Еще чего! - Значит "нет"? - Значит "да"! - Вы понимаете, что противоречите сами себе? - А вы понимаете, что обнимаете сейчас не совсем Мэри? - Ответьте на вопрос! - Который именно? Их было как-то многовато. - Вы невыносимы! Вы знаете об этом? - А вы невоспитанный грубиян, доктор Ватсон! Уберите от меня руки! - Мои руки. Куда хочу, туда их и кладу! - Вот и лапайте свою Мэри, а... - Прошу, хоть раз в жизни, Холмс, ответьте мне, скажите правду, - я не заметил, как наклонился к нему, так что наши лица теперь разделяли считанные дюймы. Одной рукой я все еще удерживал его за подбородок, другой придерживал за запястье. - Прошу. Шерлок замер, перестав гримасничать и язвить. Он нервно облизал пересохшие губы кончиком языка, и я невольно проследил за этим жестом. Затем я вновь посмотрел ему в глаза. Там была паника. Холмс, наверное, впервые в жизни не знал, как поступить. Его мозг лихорадочно искал выход из положения, в котором оказался незадачливый хозяин. Однако в данном случае выхода не было, и Шерлок это знал. Он резко выдохнул и, зажмурившись, подался чуть вперед, сокращая те несколько бесконечных дюймов. Он поцеловал меня. Или я его? Я не могу с уверенностью сказать, кто из нас был первым. Когда я понял, что он собирается сделать... Мне снесло крышу. Полностью, окончательно и бесповоротно. Иначе как еще объяснить то, что я стою, грубо вжимая лучшего друга в стену, жадно сминая его губы своими? Жадно, нетерпеливо, порывисто, почти насилуя его горячий, чуть приоткрытый рот, грубо врываясь языком внутрь, ведя ярую борьбу за первенство, кусая чужие губы, срывая глухие, сдавленные стоны. Должен сказать, я побеждаю. Холмс хрипло стонет, судорожно цепляясь за мои плечи, выгибаясь навстречу моим ладоням, которые, оказывается, уже стянули дурацкий халат, проникли под белую хлопковую рубашку, жадно скользя по неровно вздымающимся бокам, скользят вверх по позвоночнику, пересчитывая выступающие позвонки, вновь спускаются вниз, резко притягивая за поясницу, дергая на себя. Одна рука зарылась в густые, жесткие волосы, так ярко контрастирующие с бледной кожей. Поцелуй больше похож на борьбу. Наши руки бездумно, ненасытно исследуют тела друг друга, а языки сплелись в яростном танце. Черт, как же давно я этого хотел! Холмс стонет в голос, когда я непроизвольно делаю движение бедрами, и я не могу сдержать тихий рык. Холмс сдается. Теперь он позволяет вести, сцепив руки у меня за талией и прижимаясь еще тесней, ближе. Мне кажется, что я слышу чей-то тихий вскрик, но сейчас мне плевать. Пусть видят. Пусть слышат. - Джон... Шерлок намеревается что-то сказать, но я пытаюсь заткнуть его очередным поцелуем. Ибо, если этот гений что-либо скажет, я боюсь, что пристрелю его собственными руками. А нехорошие, ехидные интонации в охрипшем голосе только подтверждают мои опасения. Нет уж Холмс, не сейчас. - Молчите. Молчите, или клянусь Богом!.. - Я просто хотел сказать... Я глубоко, нетерпеливо его целую, настойчиво толкая в сторону спальни, сбивая на пол какие-то пробирки, книги и другой хлам, что попадается нам на пути. Ругаясь и целуя. Снова и снова. Холмс смеется. А у двери, теперь уже прикрытой, на полу лениво развалился английский бульдог, грузно сопя и обиженно поглядывая на запертую дверь. Рядом с ним, там же, на полу, одиноко сверкает колечко с "камнем Мазарини".