I would die for you

«Помнишь, когда мы встретились? Знаю, что помнишь. Я помню ту лавку в парке, сгорбленного на ней паренька во всем черном. Твои небесно-голубые глаза, впалые щеки, выделяющие и без того красивые скулы, неестественно-бледный цвет кожи. Ты выглядел таким разбитым, подавленным, что мне захотелось подойти и крепко обнять тебя. И я сделал это. Ты смотрел на меня, как на умалишенного, а я пытался проникнуться твоей болью, чтобы ослабить ее в тебе. Просто потому что мне не хотелось видеть тебя таким. И я стал приходить туда каждый чертов день, в надежде увидеть тебя, узнать как твое состояние. И ты приходил. Мы просто сидели и молчали. Казалось, мы поймем другу друга без слов. В один из тех многочисленных дней наших встреч ты поздоровался: -Привет. Я Энди, - ты протянул мне руку в знак дружелюбия. -Оливер, - я ответил на рукопожатие, - но можно просто Оли, - я никогда не позволял так себя называть, но ты мне чем-то понравился, и я был уверен, из твоих уст это будет звучать действительно круто. И мы опять замолчали. Ты начал напевать что-то себе под нос, и я решил прислушаться. Мне понравился твой голос. Да что там понравился, я влюбился в него! Ты посмотрел на меня, а я сидел и улыбался как идиот. Ты обнял меня. Сначала я опешил, но потом прижал тебя так крепко, как только мог. И мы просидели так весь вечер в обнимку, а позже и ночь. Мы разговаривали о всем. Так стало происходить каждый день, каждую ночь, в кафе, на лавочке в парке. Однажды ты поцеловал меня. Просто взял и поцеловал. Так нежно и трепетно, но в тоже время прижимая к себе очень сильно, как будто я мог куда-то убежать, исчезнуть, испариться. Но я даже не думал об этом, я отвечал на твой поцелуй, пока не закончился воздух в легких. Нам пришлось оторваться друг от друга. Ты улыбался самой счастливой улыбкой, а я сказал: «Апрель научил нас любить». Ты рассмеялся и притянул меня снова, вовлекая в долгий поцелуй. А помнишь наше первое официальное свидание? Конечно, как такое можно забыть! Ну да, я перевернул кастрюлю с пастой на тебя. Я же нечаянно. Зато как вкусно было с тебя есть! Вымазать твое лицо, а потом облизывать. Я никогда так вкусно не ел! Ммм… Как я отмывал тебя, а ты брызгался водой. А потом ты молил меня о пощаде, лишь бы я слез с тебя и перестал щекотать. Ты сказал, что изнасилуешь меня здесь на полу, ну или на стиральной машинке… А я конечно же не прекратился твои пытки. И ты сделал это. Конечно не изнасиловал, но все же. Помнишь нашу поездку на море? Ты не хотел загорать, а я как хороший парень загораживал тебе солнце всеми способами. Я носил всевозможные зонтики, вставал пред тобой, обнимал, полностью наваливаясь на тебя. Мы ''топили’’ друг друга, я даже специально притворился утонувшим. Как ты тогда разволновался! Вытащил меня на берег, сделала массаж сердца, расставлял руки в стороны, а потом снова сводил, когда ничего больше не оставалось, ты начал делать искусственное дыхание, а я потянул тебя на себя, и ты упал в мои объятия, я поцеловал тебя, вкладывая в поцелуй любовь и благодарность. Когда я оторвался от тебя, ты шутливо ударил меня: -Нельзя так шутить! -О, а я и не шутил. Во мне столько воды. I’m a ocean, I'm the sea. Бульк. -Да? Тогда… Хм… Тогда я выпью тебя! -Пожалуйста. Я снова прильнул к твоим губам. -Напился? -Неееет! Этого слишком мало! Я хочу еще! Ну Оли! – у тебя было такое милое личико, что я не смог отказать, да я и не хотел отказывать. Минут 20 мы так и провалялись. -Пойдем, водохлеб! Вечером мы вернулись. С коньяком. Ветер дул в лицо и играл с волосами. Мы зарывались ногами в песок, наблюдали за красным диском солнца, скатывающимся за горизонт. Волны бились о близстоящие скалы. Ты уложил меня на спину, нависая сверху, и начал целовать. И это была самая нежная ночь. Помнишь, да? Знаю, помнишь. Помнишь все наши походы в кино, которые заканчивались либо боями попкорном, либо поцелуями на последнем ряду. Я помню все. Спасибо тебе за все. Я люблю тебя и всегда буду любить. И пусть мое сердце перестанет биться через несколько дней, знай, что ты навсегда в нем. Я люблю тебя. Прощай и прости.» Я тоже люблю тебя, Оли. Я рыдаю как маленькая девочка, сидя на диване с этим письмом в руках после похорон. Наливаю коньяк, который ты так любил. Когда я узнал, что тебя больше нет, моя жизнь как будто оборвалась. Плевать, что прошло два дня после смерти. Плевать. Жизнь уже утратила цвета и свет. Я теперь один. И все вокруг напоминает о тебе. Все. Даже мои собственные вещи, ведь иногда ты любил в них ходить. Мне придется отдать Оскара, этот пес сильнее всего напоминает тебя. Я не смогу, я не выдержу. Проще вены перерезать. Надо попросить, чтобы меня рядом с Оливером похоронили. За потоком своих мыслей, я ничего не замечаю. А зря. Из комнаты виднеется слабое свечение, наверняка телефон. Опа. Это что ваза разбилась? Вот это уже не может остаться незамеченным. -Еб, твою мать, гребанная ваза! Что она вообще тут делает? Мой мизинчик! Ай! – донесся из комнаты до боли знакомый голос. Что за? Все, Энди пора завязывать с алкоголем. И что ты сидишь, вообще? Иди посмотри, что происходит. Быстрей! Я поднимаюсь и быстро оказываюсь у двери в спальню. Осторожно выглядываю из-за угла и вижу такую картину: Оливер(!) задом кверху собирает осколки злополучной вазы. - О-Оли?!-еле шевеля губами шепчу я. -Ди! Я так соскучился! Ты как? – весело восклицает он. -О-Оливер… К-как?.. Ч-что?.. Я в конец спился?! Насрать. Оли, я тоже так скучал! Оли, любименький! – я кидаюсь на него с объятиями. -Я здесь ради тебя. Меня не надолго отпустили, - он тепло улыбался, но вдруг выражение его лица меняется на серьезное, -ты что там думал о своем самоубийстве? Какой наш девиз в любых трудностях? -Never give in, Never back down. Я знаю, но это выше моих сил… Когда ты умер… Я… Мне… Мне небо над головой дали чужое. Меня раздавило это чужое небо, - уже в захлеб говорю я, - на меня давит все, даже мои слезы. Меня это душит все эти два дня, и я не знаю, что будет дальше, как все будет. Я не могу, Оли, понимаешь, не могу… -Эй, ну все. Тише, я рядом. Все в порядке, все нормально, хочешь я возьму тебя с собой в мой темный омут, и мы будем всегда вместе? – он трепетно обнимает меня, но в тоже время сильно прижимает к себе. -А разве так можно?- я смотрю в его бездонные болотные глаза. Они внушают надежду. -Конечно, но только если ты согласен… -Я умру для тебя, Оливер Скотт Сайкс.