Карго

В его жизни все начиналось с охоты на диких свиней. Всякий день, всякий разговор, всякое совокупление. Женщины любят охотников, это все знают. И вождей. Вождей больше, но Т’Аку приходилось довольствоваться меньшим. До того, как свиньи привели его к Лодке Богов. Т’Ак преследовал стадо до самого края леса. Там, где сквозь деревья зорко смотрит глаз Сестры-Старого-Тукана, люди племени старались появляться только ночью. Тогда Сестра закрывает свой глаз, и хотя иногда его свет пробивается даже сквозь веко, он не так ярок, и в это время можно снарядить рыбацкую лодку или добыть вылезшую на песок черепаху. В этот раз Т’Ак выбежал на берег вслед за перепуганным кабанчиком, отбившимся от стада. Шипя от боли, вызванной раскалившимся от гневного взора Сестры песком, охотник догнал жертву, вонзил ей в спину копье и рывком повалил на бок. И только расправившись с кабаном, он заметил Лодку Богов. Люди племени видели их иногда. Они плавали за краем мира, издавали странные звуки, источали страшный дым. Но ни одна из Лодок Богов не подходила к берегам земли людей. Эта же лежала, выставив напоказ черную дыру в боку, а волны ласкали ее мертвое тело. В том, что Лодка Богов умерла, сомнений не было. Забыв про жгучий песок и желанную добычу, Т’Ак подошел к ней. Постучал копьем по твердому серо-красному телу, изукрашенному татуировками из палочек, кружков и крючков. Попробовал дотронуться ладонью, но Лодка оказалась горячее, чем угли в потухшем костре. Тогда охотник заглянул в пробоину. Внутри было темно, пахло смертью и еще чем-то неведомым Т’Аку. Судя по всему, дух, обитавший в Лодке, уже оставил ее и не гневался за вторжение. Осмелев, охотник втиснул в дыру руку, пошарил в темноте, и его пальцы сомкнулись вокруг чего-то продолговатого и теплого. Он потянул находку на себя, и та с небольшим трудом подалась. Протащить сквозь отверстие ее удалось, но при этом она сломалась, и на песок посыпались маленькие предметы необычной формы. Спустя несколько ударов сердца Т’Ак уже сидел в тени Лодки Богов и изучал их. Размером они были с ладонь и не походили ни на одно из животных или растений из тех, что жили на земле людей. Сделаны они были не из камня и не из дерева, но прочностью не уступали наконечникам стрел и рубилам. Больше всего охотника заинтересовало то, что часть каждого предмета двигалась, если потянуть за палочку с круглой головкой. Это напомнило ему идолы духов плодородия с торчащими фаллосами. Возможно, те духи, которым принадлежала Лодка Богов, тоже знают и поклоняются им? Или, может, это одни и те же духи, и они сделали эти странные фигурки в свою честь? Т’Аку стало страшно, но он вспомнил, что Лодка Богов уже оставлена обитателями, и если уж они не захватили маленькие идолы с собой, они им не нужны. Значит, можно взять их себе и носить как амулет для мужской силы и здоровых детей. Вечером он собирался лечь с Токой, и перед тем, как залезть в ее шалаш, он вместе с тушей кабана показал ей амулет. В этот раз Т’Ак брал ее так яростно, как никогда до этого, а она громко кричала и царапала его спину и плечи. На следующее утро он сплел из волокон юного дерева крепкую нить и повесил идол на шею. Затем добежал до места гибели Лодки Богов и закопал остальные в песок. Сестра-Старого-Тукана пристально наблюдала за охотником, но он пообещал ей в обмен на молчание принести обильную жертву. Вернувшись на стоянку племени, он выполнил уговор с всевидящим оком. Почти все мясо убитого хряка он сжег на костре, а шкуру разделив надвое, повесил на плечи деревянной статуи Сестры. Добычу, конечно, было жалко, но раскрывать место тайника Т’Ак не собирался. А амулет начал помогать. Сначала Т’Ак добыл казуара. Огромная птица, которую забивали целыми семьями, была поражена единственным броском копья. Из жестких перьев охотник сделал для Токи корону, а клюв вырезал и повесил рядом с таинственным идолом. Он показал добычу всему племени. В тот вечер, кроме Токи, он совокуплялся с Дишу, Ма’нйе и Со, и всякий раз женщин восхищала его мужская сила. Первый сын родился у Ма’нйе. Т’Ак подарил и женщине, и ребенку по идолу. К тому моменту уже все племя знало и побаивалось охотника как единственного носителя знака богов, и он рассудил, что лучшего оберега для родившегося сына, чем такой же амулет, не найти. Мать он отметил с таким же умыслом. Другие женщины, а особенно Тока, завистливы и зловредны. Пусть лучше они считают, что с Ма’нйе опасно связываться. Шли дни, и старый вождь перестал приносить много добычи и защищать людей племени от соседей. Когда его принесли в жертву духам, место вождя занял Т’Ак. Теперь он мог брать любую женщину и ходить на охоту вместе с загонщиками. А каждому из тех, кто кричал в его поддержку на празднике жертвоприношения, он дал по идолу. Так вокруг нового вождя образовался настоящий круг братьев по оружию, благословленный загадочными фигурками и не знающий неудач и поражений. Решив, что обмен едой и одеждой с соседними племенами бесполезен, Т’Ак пошел в их землю с оружием, и все они склонились перед ним. Там, где нельзя было взять свое силой, Т’Ак действовал хитростью: дарил некоторым чужакам амулеты и обещал сделать каждого из них вождем или главным охотником, который может иметь любых женщин и брать любую еду. Так продолжалось до тех пор, пока в песке оставались идолы. А когда последний из них переместился на могучую грудь стрелка из последнего покорившегося Т’Аку племени, разбитая Лодка Богов исчезла, а вместо нее за краем мира показалось еще несколько. Только они были живые и не двигались, словно чего-то ждали. *** - Это социокультурный феномен, - Джей-Си Бейли отложил фотографии в сторону. – Любопытнейший пример культа карго. - Скорее, отличный образец того, как цивилизация стирает с лица планеты уникальные общественные образования, - возразила Карин Ассан. Тьяльве и то, и другое мнение интересовали ровно в такой же степени, как проблемы голода в Анголе. Другими словами, ему было плевать. Антропологи, историки, путешественники и прочая мелочь научного мира вызывала у него не больше уважения, чем дикари с богом забытого острова, близ которого стояла на якоре «Брунхильда». Достойной внимания Тьяльве счел только обтянутую неприлично тонкой футболкой грудь мадемуазель Ассан. Собственно, на нее он и глазел в течение всей культурологической дискуссии. - Мало того, что китайцы запомоили все моря, к которым имеют непосредственный выход, - бушевала Ассан. – Так ведь нет! Теперь их посудины разбиваются у островов, на которые никогда не ступала нога чужака, и что мы видим? За два десятилетия из девственного первобытного общества вырастает едва ли не наследственная монархия. А виной всему шпингалеты. Вдумайтесь, Джей-Си, шпингалеты! Ох уж эти французы! Вечно они чем-то недовольны. Тьяльве история с охотником, решившим молиться шпингалетам, казалась скорее забавной, чем возмутительной. - Тише, Карин, - сказал Бейли. – Давайте постараемся не делать поспешных выводов и уже тем более не заявить нечто подобное журналистам. Скандал с вовлечением Китая – это последнее, чего мне хотелось бы добиться этой экспедицией. - С вами я могу быть откровенной, Джей-Си. Я говорю, что думаю. А вы согласны со мной, капитан? Тьяльве пожал плечами. Он был потомком викингов, от которых унаследовал равнодушие и циничное отношение ко всему, что не касалось лично его и «Брунхильды». В долгом и – по мнению далекого от этнологии капитана – бестолковом плавании в самое сердце океана существовала лишь одна положительная черта: работа щедро оплачивалась. Две экспедиции в течение года, пять научных и двадцать восемь развлекательных публикаций, одна защищенная степень PhD, самая продаваемая книга года и голливудский фильм, в который вмонтировали документальные съемки из жизни племени, - остров, на котором поклонялись шпингалетам, стал самым обсуждаемым местом на земле. На поразительной истории делались большие деньги, и не урвать с них кусочек было бы попросту глупо. Тьяльве ловил момент. *** Т’Ак привел Женщину-чья-кожа-белее-ракушек и двух приплывших с ней мужчин в святая святых племени, чтобы показать каменные статуи Старого Тукана, его Сестры, духов плодородия, охоты и смерти. Он рисковал не просто так: несмотря на недовольство Женщины, один из ее спутников вручил Т’Аку нож из того же самого материала, из которого были сделаны амулеты с Лодки Богов. Довольный впечатлением, которое большие идолы произвели на пришельцев, вождь позволил им провести на стоянке несколько дней. Посланцы духов вели себя беспокойно. Они смотрели на людей племени и на идолы через длинные уродливые трубки, которые издавали щелкающие звуки и сверкали, словно кривая улыбка Старого Тукана, которую можно видеть перед ливнем. Один из мужчин постоянно тыкал пальцами в плоскую светящуюся с одной стороны миску. Один лишь грозного вида бородач занимался достойными делами. Он сходил вместе с Т’Аком на охоту, правда встретившегося им казуара предпочел не трогать. Вместо мяса совместно убитого зверя он угостил вождя чем-то сладким и застревающим в зубах. Когда посланцы вернулись на свою Лодку, вождь испытал сожаление. Их подарки ему очень нравились. *** Статуи были идеально симметричны, гладки и источали неясное свечение. Нарисованные на сияющем камни морды духов придавали монолитам пугающий вид. Ни Бейли, ни Ассан так и не смогли прийти к общему мнению об их происхождении. Разглядывая снимки, Тьяльве чувствовал какую-то смутную связь между этими внушительными идолами и шпингалетами. Что-то общее определенно было, но Тьяльве не стал озвучивать свои мысли. В конце концов, это дело ученых. *** Люди-с-кожей-белее-чем-ракушки перестали нравиться Т’Аку, когда они впервые принесли на стоянку громких зверей из прочного холодного материала. Окруженные чудовищами, обвитые красными, синими и черными змеями идолы духов явно были недовольны непочтительным отношением пришельцев. Они вспыхивали тревожными желтыми молниями, издавали странные пищащие звуки, а по вечерам не давали никому уснуть, постоянно сотрясая землю. Вождь уверился, что Лодки Богов не имели никакого отношения к Старому Тукану, а принадлежали, скорее, злым чудовищам подземного мира, вроде тех невидимых диких свиней, которые обгладывают тела умерших. В тот день, когда вождь белых чужаков велел Т’Аку покинуть селение, тот уже не носил на груди амулет, найденный в лодке богов. Вся семья, ближние охотники и верные люди других племен получили приказ выкинуть свои талисманы в воду. Оставив идолы добрых духов на поругание силам зла, племя двинулось в джунгли – искать место для нового дома, в котором не будет места страшным пришельцам. *** Странные устройства работали, в этом не было никаких сомнений. В многочисленных интервью Тьяльве с воодушевлением рассказывал о первом посещении племени, о смешных дикарях со шпингалетами на шее, об идолах, которые оказались вовсе не идолами, а артефактами других времен или даже других планет. Иногда он чувствовал ответственность за охватившее весь мир нездоровое возбуждение. В момент, когда человечество стояло, возможно, на пороге важнейшего открытия, он спрашивал себя, что принесло судьбоносное плавание на «Брунгильде»: триумф или погибель. Карин Ассан, чьи познания в антропологии перестали быть нужными, вычеркнули из списка постоянного штата исследователей, и она переехала в тихий Осло, где вновь встретила Тьяльве. Они стали жить вместе, но за долгие месяцы так и не смогли по-настоящему узнать друг друга. Все их мысли занимали таинственные машины на далеком острове. - Они оставили в нас отпечаток, - говорила Карин. – Мы прикасались к ним. Мы были рядом. - Мы теперь меченые, - шутил Тьяльве, хотя смеяться ему вовсе не хотелось. – Хотя смотри-ка: туземцы постоянно извивались вокруг них, а им хоть бы что. - Надеюсь, что ты прав. - Моряки не ошибаются, дорогая, - и он целовал ее в холодную бумажно-белую щеку. *** - Это социокультурный феномен, - высший наставник Аукти отключил фокусирующие лучи. – Любопытнейший пример культа карго. - Скорее, отличный образец того, как цивилизация стирает с лица вселенной уникальные общественные образования, - возразила вторая исследующая отдела третьего сектора Маннее. – Мало того, что низшие формы нарушают пределы девственных звездных систем, так ведь нет! Они еще и засоряют планеты портальными устройствами. - Развитие планеты, с которой поступают сигналы, примитивно. Ее жители не сумеют создать пространственную дверь. - Но все же… - Но все же, вторая исследующая, не стоит отнимать у остальных слушателей драгоценное время. Я рассказал вам об особенностях религиозных воззрений в неразвитых системах, а культ карго среди них играет едва ли не самую несущественную роль. Лекция окончена! Оскорбленная Маннее первой телепортировалась прочь из мультисенсорной лаборатории. А вечером, сидя за стаканом льесы с лучшей подругой, с возмущением говорила: - Для него это культ, а для туземцев, которые могут случайно открыть этот межпространственный шпингалет, - смертельный риск! Можем ли мы нести ответственность за целые мир - А мне это кажется забавным. Такая древность, как портальник низших форм, а какой резонанс. Слышала, что Аукти пишет по этой истории диссертацию на шестой ранг? - Правда? - Так говорят. - Значит, ему невыгодно вмешиваться в то, что происходит на этой планете? - Видимо, а к чему ты клонишь? - К тому, дорогая, что может быть так, что все его заверения в том, что никакой двери не будет открыто, это не более чем блеф и пустословие. - Ты считаешь, что портальник может сработать? - Не берусь утверждать. Но надеюсь, что ошибаюсь.