Алгебра жизни

Не бойся, если ты один, бойся, если ты ноль (с)

      Хуан Цзытао – один. Он уже давно привык, и к неподвижной тишине в собственной квартире, и к столу, накрытому всего лишь на одного человека, и к тому, что он просыпается на широкой кровати, кутаясь в одеяле и ежась от утреннего холода, совершенно один. Он, как корабль, затерявшийся в бурном шторме и теперь лавирующий между разъярёнными волнами, которые так и пытаются разбить его в щепки. Вот только у корабля есть капитан, который всегда ведёт его по нужному курсу, даже в шторм, и команда, готовая прийти ему на помощь, а значит он не так уж и одинок. У Тао нет капитана. И команды нет. Он уже давно разбит вдребезги и погребён под мутной водой жизни.       Каждое утро он заваривает себе кофе и неторопливо, смакуя, пьёт его, бессмысленно переключая каналы на TV. Тао некуда торопиться. Чашка приятно греет пальцы, а кофе бодрит, лучше любого сумасшедшего будильника. В форточку дует холодный осенний ветер, подбираясь всё ближе и ближе к хозяину квартиры, и щекочет его пятки, заставляя вздрагивать.       Тао не любит осень. Такую же одинокую, как и он. Она словно взбесившийся начальник, уже изрядно покрасневший от гнева, швыряет ему в лицо листы и кричит: «Какого чёрта?». Тао бы сам хотел знать ответ на этот вопрос, но сначала бы продолжил его до: Какого чёрта ты здесь делаешь? И вот тогда смело можно отвечать не знаю. Нет, Осень-старуха его не любит. Она его ненавидит чёрной лютой ненавистью и постоянно пытается испортить его и так паршивую жизнь. Эх, если бы можно было прийти к ректору и просто сказать: Позвольте, мне не ходить осенью на учёбу, а то я боюсь, что не дойду до здания университета, Осень меня убьет! Тао бы так и сделал, но тот бы просто рассмеялся ему в лицо и выдворил из кабинета, громко хлопнув дверью и напоследок сказав что-нибудь колкое про психическое состояние студента. Поэтому Тао закрывает входную дверь на ключ и медленно бредёт к месту учёбы.       Осень встречает его «тяжёлой артиллерией». Холодный, промозглый ветер бьёт прямо в лицо, и дождь начинает мерзко моросить, а Тао, как назло, не взял зонта. Он ускоряет шаг, чтобы как можно быстрее добраться до остановки, где хотя бы присутствует некоторое подобие крыши, и заскочить в тёплый автобус.       Через пару метров его окликает знакомый голос. Кто-то подбегает и хлопает Тао по плечу, как старого товарища.       - Привет, Цзытао, - этим кем-то оказывается Ифань, парень, с которым они вместе учатся на факультете психологии, только тот старше. Вообще-то Тао никогда не привлекало копаться в чужих мозгах. Ему просто нужно хоть какое-нибудь образование, и он его получит.       Ифань, которого все привыкли называть просто Крис, продолжает сжимать плечо Хуана и по-идиотски улыбается, а потом выпаливает на одном дыхании:       - Представляешь, Кенсу согласился помочь мне с учёбой и сегодня придёт ко мне домой, а это значит, - он на несколько секунд делает паузы и смотрит на Тао, предлагая закончить эту мысль за него, но тот молчит. – Ты же понимаешь, верно? Это значит, что у меня есть просто фантастический шанс развести его на секс.       Тао чуть заметно кивает. Они останавливаются на остановке и вместе с другими ждут такого желанного в эту проклятую погоду автобуса, а Крис всё рассказывает о чём-то совершенно неважном, ерунде какой-то. Рядом с Ифанем Тао чувствует себя ещё более одиноким, чем в любом месте этого заезженного города, да и вообще в любом месте всей планеты. Каждый день Ифань встречает его где-нибудь: по дороге домой, в университетских коридорах или просто звонит на мобильный – рассказывает о своем прекраснейшем, до тошноты фантастическом Кенсу, с которым он мечтал переспать с первой их встречи. Это повторяется каждый день. Ифань называет его друг, брат, приятель, как угодно, но он никогда не задаёт такой привычный, дружеский вопрос: «Как дела?» Как у Цзытао, мать твою, дела?!       В глубине души Тао ненавидит Ифаня с его проблемами и какими-то там гребаными шансами, которые жутко раздражают. Чувствуешь себя жилеткой, в которую можно порыдать, если надо, или плюнуть со злости.       Иногда хочется убиться головой об стенку, но Хуан понимает, что жизнь его так просто не отпустит. Нет, она ещё не наигралась. Кукла слишком хороша, чтобы так скоро выбросить её и забыть. И у Тао внутри волки воют, хотя это больше похоже на жалкое скуление старого, облезлого волка на луну, которую он обвиняет во всех земных грехах, и страшно ненавидит. Но до луны не допрыгнешь, как бы, ни пытался, не разорвёшь в клочья, не поставишь лапу на разодранную, кровоточащую грудь с видом я победил. Остаётся лишь выть, скулить, надрывать себе глотку до хрипоты и кусать себя от отчаяния, выдирая шерсть из своих боков.       В университете Ифань находит глазами Кенсу и быстро ретируется, оставляя Тао одного. Как обычно.       После занятий Цзытао злой, как собака, готовая вот-вот сорваться с цепи. Ему нужно расслабиться. Срочно. Чашка кофе была бы кстати. Горячая и до одурения ароматная.       Он забегает в какую-то небольшую кафешку и заказывает капучино, а потом садиться за самый дальний столик. В помещении тепло и уютно, и людей совсем немного. Кресла такие мягкие и приятные на ощупь, что в них хочется утонуть, окунуться с головой, словно в теплой вечерней ванне. Из динамиков еле слышно льётся музыка, расслабляя и навевая сон. Прекрасное ощущение. Тао находится в какой-то прострации, особенно это приятно после такого паршивого дня, как этот. Миловидная, молодая девушка приносит желанную чашку капучино с дурацким сердечком на поверхности и, улыбаясь, уходит обслуживать другой столик.       Через несколько минут к Тао подсаживаются. Хуан поднимает голову, словно просыпаясь от магического сна, и смотрит на парня, сидящего перед ним. У него милая улыбка и очень тёплые глаза, в которых просто не может быть зла, корысти или лицемерия.       - Извини, я потревожил тебя? – спрашивает он, тепло улыбаясь, и у Тао, кажется, оттаивает многолетняя мерзлота внутри. – Ты выглядел слишком одиноко, и я решил составить тебе компанию, если ты не против.       Тао несколько секунд ничего не говорит, на мгновение он забывает, как дышать, а парень весело смеётся и вопросительно смотрит в его глаза.       - А… да, конечно, - всё, что может сказать Тао в данный момент, а парень опять смеётся.       - Я Чондэ, но всё зовут меня Чен, - он протягивает руку для рукопожатия, и Цзытао неловко принимает её.       - Тао.       Они долго беседуют о чём-то, знакомятся. Чен много рассказывает о себе. Оказывается, они учатся в одном университете (Чен учится на юридическом), но Тао из-за своей занятости «жизнью» никогда не замечал его раньше, в отличие от самого Чондэ. Однако тот всё равно задаёт много вопросов об учёбе, интересах, личной жизни. И Тао это нравится, нравится, что им интересуются, что он тоже кому-то не безразличен. Его сердце ускоряет темп, готовое в любой момент выскочить из груди и бросится в объятия парня, сидящего напротив, и он толком не может понять, что с ним, чёрт возьми, происходит.       Уходят они только под вечер. Чондэ провожает Цзытао до дома, словно девчонку после первого свидания, и опять тепло улыбаясь, прощается и предлагает встретиться как-нибудь ещё раз. Тао кивает, а потом ещё долго смотрит на спину, удаляющейся фигуры.       Сердце пропускает удар. Вдох, выдох, вдох…       Нет, с ним определённо, что-то не так, заболел что ли? Тао обещает себе подумать над этим, но завтра, а сейчас он бы не отказался от тёплой кровати и пары часов сна. Теперь он не чувствует себя таким одиноким, а внутри штиль.       Один плюс один, равно два.       Тао понимает это, когда на следующий день видит Чондэ в коридоре вместе с неизвестным парнем. Сердце делает сальто и застревает в горле, образуя огромный ком из страха и желания подойти и поздороваться.       Чондэ замечает Тао, когда тот неуверенно смотрит на него, подпирая стенку плечом, Чен машет ему, широко улыбаясь, и жестами предлагает подойти к ним, и тот подходит. Неуверенно, словно боясь, что на него накричат и прогонят, как заплутавшего котёнка. Минсок, стоящий рядом, подозрительно смотрит на приближающегося студента, как будто тот в любой момент может сорвать чеку и бросить в них гранату. Нет, целое полчище гранат. Все знают, что этот Хуан Цзытао слишком странный и, возможно, даже опасный парень, которого нужно сторониться, чтобы не попасть в неприятности. Он, как чёрный кот, раз перебежит дорогу и всё, считая, что день испорчен. Чен знает, что у Тао нет никаких гранат, ни винтовки в сумке, ни ножа за спиной – ничего. Он такой же парень, как и они, просто слишком одинок и нелюдим, поэтому Чен спокойно хлопает его по плечу и спрашивает, как у того дела. Тао, смущаясь, отвечает, что всё хорошо. Ему приятно, очень приятно стоять рядом с этим человеком, слушать его непринуждённые байки. Ещё секунда и Хуан растечётся розовой лужицей по полу, и кто-нибудь обязательно случайно или умышленно в него наступит, например, Минсок, с которым Чен знакомит его сегодня утром. Кстати, очень приятный парень, как кажется Тао.       - Как насчёт, сходить вечером в кино? – говорит Чондэ, вопросительно смотря на Тао. – Я слышал, там сейчас идёт отличная комедия.       Минсок одобрительно кивает головой, мол, да-да, отличная идея, и Цзытао соглашается, несмотря на то, что он терпеть не может комедии. Он лучше бы посмотрел какой-нибудь боевик с драками, убийствами и кровью, текущей ручьями, но разве он может отказать?       - Ну, тогда до вечера.       Им уже пора расходится. Чондэ и Минсок уходят в противоположном направлении, а Тао до сих пор не может полностью понять, что же произошло, но он счастлив. Когда он оборачивается, то замечает невдалеке Ифаня, по-хозяйски прижимающего к себе Кенсу, а тот красный, как помидор, и, кажется, даже забыл о чём говорил последние несколько секунд, так как открытая тетрадь с конспектами в его руках готова выпасть в любую минуту. Крис выглядит таким серьёзным, а, когда замечает Тао, весело подмигивает ему, мол, я-то видел, как ты светился рядом с тем парнем. И Цзытао забывает о той неприязни, которую всегда чувствовал к Крису, он улыбается ему в ответ и даже радуется, что у того наконец-то всё получилось со своим потрясающим Кенсу.       Когда Чондэ неожиданно целует его, тепло по-детски нежно, Тао отвечает. Ему хочется рыдать и орать на всю улицу о том, что он – самый счастливый человек на свете, потому что он понимает – революция внутри него свершилась, власть узурпатора свергли, и теперь он свободен, теперь он может смело сказать, что не одинок. Одиночество казнено, народ торжествует.       - Прости, я опять не удержался, - тихо шепчет Чондэ, разрывая поцелуй, и смотрит прямо в глаза, а Тао смотрит в его.       В тусклом свете уличных фонарей сложно разглядеть, но Тао жутко краснеет и отводит взгляд, а потом берёт Чена за руку, чуть сжимая её, грея, потому что Чен снова забыл перчатки, а на улице уже давно конец октября, и выдыхает, прощаю.       Именно в этот момент внутри всё взрывается. Искра пробежала, и нитроглицерин вспыхнул, заставляя разлететься всё, что можно на тысячи миль вокруг. А наглый херувим кружит где-то над их головами и напевает: I love you baby and if it’s guite all right. I need you baby to warm the lonely night.* Так и хочется запустить в него чем-нибудь тяжёлым, чтобы не мешал наслаждаться счастьем (бесит, честное слово). Они идут до дома Цзытао, не отпуская рук друг друга. Чен опять провожает Тао до дома, поздно ведь уже, вдруг его Тао кто-нибудь обидит, хотя он прекрасно знает, что Тао сам может постоять за себя, да и за самого Чондэ, если нужно. Они слишком долго расстаются, договариваясь о следующей встрече (эх, влюблённые - они такие), а после Чен не просто жмёт руку Тао, а целует его нежно и уже более уверенно, и долго идёт спиной к дороге, смотря на парня, которого он очень сильно любит уже так давно, что и не верил, что его мечта когда-нибудь сбудется. А через пару минут скрывается в темноте осеннего вечера.       Тао встречает Чанёля в одном из городских ночных клубов. Он пошёл туда лишь потому, что дома было совершенно пусто и нечего делать. Чондэ занят и стал реже звонить, но каждый раз, когда Тао слышит любимый голос, он прощает ему всё, даже трёхнедельное пропадание. А ещё потому, что вход был бесплатный для всех, и в голове появилась ненавязчивая мысль почему бы и нет?..       К Тао тут же подсаживается незнакомец, который представляется Чанелем, и предлагает выпить. Тао соглашается. Ему определённо нравится этот весёлый парень со своей широкой, зазывающей улыбкой в тридцать два зуба. Чанёль много говорит и внимательно слушает, если Хуан начинает что-то рассказывать или делает вставки в его болтовню.       Оказывается, недавно Чанёля бросил какой-то там супер-пупер-классный парень по имени Бэкхён, с который он встречался целых три года. Вот так просто взял и сказал: «Прости, Чанёль, я думаю нам нужно расстаться. Мы слишком устали друг от друга», а потом собрал свои вещи и ушёл, тихо закрыв за собой дверь. Однако Чанёль не выглядит слишком удрученно, а скорее наоборот.       - Просто я решил оставить всё прошлое позади. Пусть катиться к чертям собачьим! У меня теперь новая жизнь, - говорит он и заказывает себе ещё один стаканчик алкоголя.       Когда в голове Тао стоит непроглядный туман, и музыка в ушах, кажется, стала тише, словно на колонки кто-то накинул кусок ткани, потому что он, мать твою, ничего не слышит из-за этих гребанных, режущих по барабанной перепонке звуков, Чанёль хватает Тао за руку и тащит куда-то сквозь толпу. Последний не сопротивляется. Его мышцы так расслабленны, что захотел бы он сейчас руку поднять и то не смог бы. Он не сопротивляется даже, когда его вжимают в холодную стену, шепча на ухо, ты мне нравишься, обжигая дыханием, а потом целуют властно и горячо, так, что Тао плавиться, как золото плавится под искусными руками мастера. И губы, чужие губы слишком мягкие, слишком сладкие, их просто хочется облизать, словно леденец или сладкую вату, капающую карамельным сахаром тебе на пальцы. О, да, это фантастика! И у Тао опять всё внутри бушует. Это вулкан, готовый вот-вот взорваться, извергнуть из себя смертельные потоки лавы, сжечь, уничтожить… согреть. И плевать, что у Чанёля есть какой-то там Бэкхён, которого он, может быть, до сих пор любит. Плевать, потому что два делить на один, будет два, а значит они оба в выигрыше. Никто ничего не теряет. Ну, разве что девственность, которую эта ночь тайком украла у одного сгоревшего от любви парня.       Утром Тао просыпается в своей кровати, в собственной квартире. Голова жутко болит, однако он отлично помнит, что с ним было прошлой ночью. Неужели это Чанёль дотащил его до дома? В этой версии слишком много вопросов, но другого объяснения у Тао просто нет. Вряд ли он сам в таком состоянии смог бы добраться до дома. Самое главное то, что ему понравилось, и Тао довольно улыбается и потягивается, как кот, вылакавший всё молоко из миски и теперь сытый. Телефон вибрирует и на него приходит смска от неизвестного абонента:       Доброе утро! Надеюсь на продолжение банкета. Чанёль.       И ещё куча смайликом в придачу. И откуда этот парень знает его номер, как же много Цзытао разболтал ему вчера вечером? Но от продолжения «банкета» он не отказывается.       Встреча с Чанёлем проходит просто потрясающе. Тао постоянно летает в облаках любви, а Чанёль заставляет его по-идиотски улыбаться. Они, как будто знакомы несколько сотен лет, а не встретились впервые в баре пару дней назад. Прогулка по парку, глупые шутки и случайные прикосновения – всё это заставляют Цзытао думать о том, что это похоже на свидание. А ещё Тао думает, что тут не хватает ещё одного человека для полной гармонии. А вечером звонит Чондэ, и Тао целый час весело болтает с ним, говоря о всяких мелочах. Чен отмечает, что у него очень хорошее настроение, и тот, не задумываясь, отвечает, я счастлив и я люблю тебя.       Это странно. Это очень странно. Любой человек, узнавший про это, презрительно посмотрел бы и сказал: Фу, извращенец! Но Тао нравится, когда ему шепчут, я люблю тебя сразу два родных голоса: один в шею, другой в губы. Ему нравится, когда Чен любовно смотрит ему в глаза и целует в уголки губ, а Чанёль властно, но все, же очень нежно, обнимает сзади, утыкаясь носом в тонкую шею и опаляя горячим дыханием. А ещё нравится, когда его кожи касаются две пары рук, и целуют губы не одни, а сразу двое.       Просто Чанёль любит Тао, и Чондэ любит Тао, а тот любит их обоих и не может отдать предпочтение кому-то одному. Он слишком долго был одинок, слишком долго томился в пустой квартире и засыпал в холодной постели. Теперь Цзытао вкусил этот запретный плод, который оказался не просто сладким, приторным. Теперь у его внутреннего корабля есть и капитан, и команда, ему больше не страшен никакой, даже девятибалльный, шторм. Теперь он может смело сказать, что запредельно счастлив, потому что крышу уже давно снесло, а страсть накалилась до предела. И Тао понимает, что он плюс ещё двое смертельно желанных людей, их трое.       Тао сидит в своей маленькой, однокомнатной квартирке на окраине города, закутавшись в пуховое одеяло, и медленно замерзает. Вокруг мёртвая тишина, его давно уже ждёт пустая постель и остывшая чашка мерзкого кофе, который больше не греет. Тао чувствует, как внутри него медленно образуется ледяная корка, а слёзы, застрявшие в горле, превращаются в снежинки и теперь режут тонкую кожу своими острыми лучиками, заставляют задыхаться. Он погребён заживо в своём собственном море, под толщей ледяной воды, и нигде нет подо льдом пробоины, через которую можно сделать хоть малейший глоток воздуха.       Просто в один прекрасный день Чанёль пришёл к нему и сказал, что он снова с Бэкхёном, что он, кажется, любит его и, бросив тихое прости, ушёл. А Чен уехал к своей семье на N-ное количество времени. Хотя он обещал вернуться, но у Тао почему-то сердце жалобно и надрывно кричит ему, что тот вряд ли когда-нибудь сделает это. Хуан Цзытао – один. Опять. Вот только он давно отвык от этого разъедающего, похуже серной кислоты, чувства. Демократия пала, тиран – у власти. Он попался в ловушку, как последний дурак. А ведь ему было хорошо, очень хорошо, а, как известно, всё хорошее когда-нибудь кончается. Его счастье уже закончилось. Осень, старая дрянь, ты выиграла! Поняла, что тяжёлой артиллерией тебе не победить и решила действовать исподтишка с помощью медленно действующего яда, проникающего в кровь и убивающего лейкоциты и всё остальное в ней. Молодец! Ты достойна лишь аплодисментов.       Тао чувствует иней на своих ресницах, и одинокая, оттаявшая слеза скатывается по щеке. У него не осталось ничего, кроме одиночества, нахально смеющегося и тычущего пальцем в его посиневшее тело с выражением превосходства на лице.       У него нет ничего, потому что три минус два, равно ноль… * Muse - I love you baby