Наконец-то я могу поплакать. Однако мне это не удается. Мои так долго сдерживаемые слезы окаменели. Теперь они останутся со мной навсегда. Тринадцатая сказка
Я, со всей возможной для пятнадцатилетней девчонке скорости, бегу домой, держа под мышкой мой мольберт, который я так вовремя спрятала на пляже, зарыв в белый песок. Каждый месяц в один день специальная группа людей от Капитолия приезжает к нам в дискрикт, чтобы ещё раз убедиться в нашей ничтожности пред ними. Они отбирают у нас самое дорогое. Они отбирают у нас наши таланты, сжигая книги и бумагу, ломая мольберты, выдавливая краски. Эти люди, если их можно назвать людьми, в конце своего "путешествия" отправляются в школу и увольняют лучших учителей, которые искренне желают нам добра. Капитолий - мозг нашей страны. В него из других дискриктов поставляют продукты, одежду и другие вещи. Даже мы отдаем им часть продукции. Мимо меня пролетает стрела и, задев волосы, втыкается в ствол дерева. Я, уставшая и обессиленная, зацепившись за веревку, падаю на землю. Моё сокровище чудом остается в целости и сохранности. Опомнившись, я поднимаю голову. Передо мной стоит парень. Он удивленно моргает своими карими глазами. Я узнаю его. Кристофер Хилл, сын нашего мэра. Обычно он не охотится один. О да, у нас почти весь дискрикт охотится, хоть это сильно карается, особенно после последних игр. У нас был небольшой лес, отделенный маленьким коричневым заборчиком, в который никто и не ходил раньше. У нас ведь есть море. Но я не понимаю, зачем ОН этим занимается? От скуки? Может быть. Кристофер, подумав, подает мне руку и помогает встать с сырой земли. Пока я отряхиваюсь, я замечаю, что тот достает пачку сигарет. - Курить вредно, - говорю я, нахмурившись. Мне он совсем не нравится. Ну как можно быть таким легкомысленным? Он портит свое и мое(если закурит) здоровье в то время, как обычные люди дорожат и заботятся о каждой секунде. - И что? - в наглой манере, растягивая слова, отвечает он и достает сигарету, ухмыляясь. - Ты зачем в меня стрелял? - он или и вправду не заметил меня, или слепой. - Напугать хотел, - это совершенно не смешно. Я аж чуть не задохнулась от возмущения и, опомнившись, подняла мольберт. - Кстати, красиво рисуешь. - Спасибо, конечно, - приятного было мало, ну, хоть какой-то комплимент. - А ты где её видел? - Купил у нашей Дженнифер на рынке. Такая красота и так дешево. Грех не купить, - парень изобразил что-то на подобии улыбки и щелкнул зажигалкой. - Я на дух не переношу этот запах, не надо, - вежливо попросила я, посмотрев Кристофору прямо в глаза. На что тот хмыкнул. - Если не нравится - иди отсюда. Здесь вообще находиться никому нельзя, тем более тебе. - Ну и пойду, - я гордо задрала голову и расхохоталась, представив себя со стороны. Дорога домой оказалась ещё хуже, чем я могла себе представить. Ненавижу выскочек. Опомнившись в последний момент, я решила забежать на рынок. Вышеназванная Дженнифер была моей единственной подругой. Она работала в небольшой лавке, торгуя как картинами, так и книгами. А иногда можно было купить и художественные принадлежности. За все это её могли запросто расстрелять на месте или сжечь на костре. Но с ней такого никогда не случится. Дочь мэра одного из лучших дистриктов страны никто и пальцем не тронет. Надо ей это? Сидела бы, как все дамы из благородных семей, дома и вышивала узоры на платках. Я сама не понимаю, как мы подружились. Мой шрам на спине напоминает мне о том роковом для меня дне. С самого утра я, как обычно, достала из-под кровати свои накопленные деньги и решила отправиться в ларек. Белая краска уже почти кончилась. На дне оставалось лишь полдюйма. В идеале у меня должен был остаться дюйм или два, но я переборщила с моей новой работой. Хотя, мне даже понравилось. В самом заведении было пусто. Я подошла к кассе и нажала на кнопочку, которая должна была оповещать кассиров, а в моем случае кассира, о прибытие клиента, если он или она отлучались. И опять пустота. Лишь через несколько слишком долгих минут послышался странный щелчок слева от меня и стеклянная дверь, которая отделяла меня от холодного ветра, распахнулась. Я отчетливо помню, как по инерции, завидев троих рослых парней с битами, я перепрыгнула через стол и нажала на красную кнопочку, которая обычно была не в ларьках, а в настоящих магазинах. А потом был резкий толчок в спину и удар, который выбил из меня весь воздух. Очнулась я в больнице. Помню, как врач подошел ко мне и присел на край кровати. Он посмотрел на меня своими уставшими и полными сочувствия глазами. - Вы спасли себя сами. Но должна быть какая-то жертва, чтобы отдать её смерти. Вы теперь никогда не сможете родить ребенка. Это был приговор. Больше врач ничего не сказал, он просто изредка осматривал меня, шепча что-то себе под нос, пока я пребывала в ужасном состоянии. Я больше не хочу это вспоминать. Хочу вырезать весь этот ужас из своей памяти, словно бракованный рисунок. Прикупив всего необходимого, я поздравила девушку с её днем рождения. Мне было грустно и неприятно, что у меня нет денег на подарок для неё. Она ведь тогда каждый день приходила ко мне, приносила фрукты, читала сказки. Когда-то, словно в прошлой жизни, у нас всегда были деньги. Папа часто покупал мне интересные и необычные игрушки, которые мне очень нравились. Я все ещё их храню также бережно под кроватью в декоративном сундуке, как и память о нем. Дома меня ждала мама. Я даже не успела снять мою весеннюю куртку, как ей стало плохо и пришлось вколоть ей немного анальгетика. После работы её постоянно мучали спазмы, судороги. Болели мышцы. Я ведь не только рисую, но и подрабатываю, помогая в больнице медсестрам или иногда врачам. - Я тебе платьице приготовила, - мягко сказала мама, когда ей стало чуточку лучше. И она легла на старый кожаный диван, который когда-то давно, словно в прошлой жизни, купил отец. - Удачи тебе, дорогая. - Я справлюсь, - я твердо решила для себя, что пойду до конца. - Я знаю, - улыбнулась мама. Как же я люблю её улыбку. - Ты очень сильная. Я, словно маленькая девочка, поплотнее к ней прижалась и уснула.***
Ко случаю жатвы я, вместо своих грязных джинсов, надела белое платье и попросила маму заплести мне косу, вплетая в неё зеленую ленту. Сегодня никто не работал. Но в школу нам было положено ходить. Я подняла, лежавшую ещё с выходных на полу, сумку, открыла книжный шкаф и начала вспоминать. Сегодня понедельник. Английская литература, - я достала учебник и аккуратно положила его в самый большой отсек - Математика (если то, что мы изучаем можно назвать арифметикой). А третьего урока у нас не будет. Жатва у нас начинается в 12 часов дня по новому времени. А теперь, я думаю, что надо подробней рассказать про Жатву. Для проведения церемонии в дистрикты выезжают представители Капитолия. Они стараются создать вокруг Жатвы атмосферу праздника, для чего все жители обязаны приходить на церемонию вымытыми и опрятно одетыми. Если человек не пришёл на Жатву, то ему грозит смертная казнь. Фактически никто не освобождает людей от работы в этот день, поэтому всем приходится потом платить деньги за пропущенное. В Жатве участвуют все дети дистрикта в возрасте 12-18 лет. Будущие трибуты выбираются посредством жребия, отдельного для мальчиков и для девочек. Это все, что нужно знать о самой Жатве. В школе было сыро и холодно, не смотря на то, что сейчас март. Меня многое раздражало, но больше всего мои одноклассницы. Нет, я уже давно привыкла к пестрым цветам, но это просто ужас. У них нет ни вкуса, ни стиля. Одни лишь разноцветные волосы, чаще всего окрашенные в яркие, выделяющиеся цвета. Разве это красиво? Я никогда не дам притронуться к своим темно-русым волосам. Потом пирсинг. Ну, это уже отдельная тема. Я его не переношу. Где бы он не был. А вот татуировки мне чем-то нравятся. Только не такие большие, как у парня из моей параллели. Когда прозвенел звонок нас урок, я ничего не ожидала, лишь устало вздохнула и открыла книгу, которую я взяла почитать у Дженнифер. Преподаватель английской литературы не была против. Я отлично справлялась со всеми возможными заданиями, иногда даже сочиняла для конкурса стихи. А на втором уроке нам показывали прямую трансляцию из Капитолия. Вот наш президент. Сноу. Гадкое, едкое имя, как и сам человек. Он, словно змея, затаившаяся в зарослях кустарника, ждет, пока огромный стеклянный шар остановится, и он сможет протянуть руку. Я начинаю считать про себя. Семь... Шесть... Пять... Четыре. Три. Два. Один... Шар медленно останавливается, словно по моему зову, и я замечаю хищную улыбку на испорченном пластическими операциями лице Сноу. Он, подумав, протягивает свою костлявую руку с золотыми кольцами на большом и среднем пальцах. Он разворачивает бумажку, и я представляю себе, как на ней остается его яд. Он смотрит в экран и объявляет о начале 75 Голодных Играх. Раз в двадцать пять лет проводятся особые Голодные игры. Правила выбора трибутов для них отличаются от обычной Жатвы. Я уже боюсь себе представить, что же будет на этот раз. Лабиринт, он устраивает чертов лабиринт. Мне это чем-то напомнило миф про Лабиринт Минотавра. Легенда о минотавре начинается с проступка царя острова Крита, Миноса. Он вместо того, чтобы принести жертву богу Посейдону (в жертву предназначался бык), оставил быка себе. Разгневанный Посейдон заколдовал жену Миноса, и она совершила ужасное прелюбодеяние с быком... Из этой связи и родился страшный полубык-получеловек названный Минотавром. Сбежавший из Греции (из Афин) архитектор Дедал построил знаменитый лабиринт, в котором и поселили Минотавра. Афины, которые провинились перед критским царем во избежание войны, должны были поставлять каждый год 14 юношей и девушек в пищу Минотавру. А что-то и вправду в этом есть общее. И лабиринт будет наполнен нашими страхами. Черт подери, страхами! Хорошо придумано. Если люди тебя больше не боятся или не хотят бояться - заставь их. Пусть они прочувствуют за других, за тех несчастливых людей, которым придется уехать отсюда и не вернуться, что такое страх. И он пожелал нам удачи. Только для меня она была наполнена ядовитой усмешкой маньяка. И прозвенел звонок. Вот теперь я посмотрела на своих бледных одноклассников и решила, что у нас не будет добровольцев.