Я люблю тебя!

(эта часть посвящается исключительно Франу. он-то знает почему ) ________ Замызганный асфальт, серыми кусками попадавшийся на глаза. Какая разница, что под ногами? Недалеко постоянный гул машин, куда-то вечно спешащих. А имеет значение? Солнце немного припекало и воздух был пыльный. Именно пыльный, как воздух в старинном поместье, которое уже давно ничем не открывалось, превратившись в некий склад воспоминаний прошлого. И гарь от пожаров. Кажется, снова горели леса. Или торфяники. Смешно! Каждый год происходит одно и тоже, и каждый раз власти оказываются неготовыми. Просто поднять голову, подставляя лицо жарким поцелуям солнца. Променять ласки дневного светила на твои. Не совсем променять, ведь ты даже не видел будущего в наших отношениях. Скорее забыться в хоть чьих-то прикосновениях, стараясь вырвать из памяти воспоминания о твоих пальцах. О твоих ладонях. О твоей коже. И о силе, с которой ты прикасался. Но не выходит. Господи! Дай хоть на секунду позабыть про эту муку! Хоть единственный вдох сделать без оглядки, без этих чертовых воспоминаний, возникающих назойливыми картинками прямо в мозгу. Как жизнь может превратиться в Ад всего за час? Не знаете? А я вот знаю. Хватает только одного. Только одного – предательства со стороны человека, которому безраздельно доверяешь. Да не столько доверяешь, сколько уже не можешь обходиться. Забрать воздух – всего лишь умру от нехватки кислорода. Забрать воду – от иссушения. Еду – от истощения. Забрать тебя… От всего. Сразу. Не знаю в какой последовательности. Хочется рыдать. От отчаянья. От внутренней пустоты. От безраздельной печали. От кучи таких же бесполезных чувств, что заставляют сердце щемить. Я даже понимаю тебя. Ведь верно – я ведь не самый замечательный. Не самый красивый. Не самый интересный. И, наверняка, не самый занимательный для тебя человек. Но ведь это все не отменяет моих чувств к тебе. Ничего не отменяет. Господи! Да я хочу как раньше просто идти рядом, может даже иногда касаться рукой твоих пальцев, как бы случайно. Хочу говорить умные вещи, которые ты выслушиваешь с присущей тебе снисходительностью пожившего не одну сотню лет мудреца. Хочу слушать свои слова. Видеть хоть вялые потуги проступления человеческих эмоций на лице. Просто хочу. Быть рядом. Но разве можно быть с человеком, который тебя предал? Можно закрыть на это глаза, притворившись, что все забыто. Притворно улыбаться и отгонять настойчивые мысли, никак не сочетающиеся с выражением лица. И я даже не знал, что может быть так мерзко внутри. Словно тебе в душу вылили кучу склизкой грязи. От которой подташнивает. От которой мутит и воротит. От которой начинаешь презирать сам себя. Ничего не могу изменить. В который уже раз? Будто жизнь моя принадлежит не мне, а каким-то другим людям. И только эти люди могут менять в ней все по своему усмотрению. Словно я слабый. И ничего не смогу сделать сам. Ты всегда знал, что я буду рядом когда тебе нужно. Что я приду, как только ты позовешь. И я делал это даже не из-за безграничной привязанности к тебе. А потому, что по-другому ты бы не принял меня. Ты один. Сильный. Уверенный. Но один. Всегда. А я уже так привык, что вокруг меня сотни людей. Что мне улыбаются, со мной разговаривают, и мы просто шутим, стремясь поддержать друг друга. И тут ты. Словно шок. Оглушает, словно прикладом ружья по голове. Да с такой силой, что перед глазами еще долго пляшут звездочки, а в глазах — тьма. Ты, конечно же, так и не понял, почему я сбежал. Зачем тебе задумываться о ком-то? Даже немного смешно. А ведь я доверял тебе то, что не знает больше никто. Я верил тебе сильнее, чем себе. Сильнее, чем всем вместе взятым. Казался мне самым надежным, самым непричастным, но… Все высказал. При всех. Все те сомнения. Все те недомолвки. Нет, я не замышлял ничего такого. Ничего, что могло бы навредить брату. Или кому-то еще. И больно даже не из-за того, что все мои страхи стали достоянием общественности. Совсем не волнует, что Цуна теперь будет смотреть на меня с осторожностью. Гокудера презрительно поджимать губы – ведь я сомневался в его любимом боссе. А Мукуро лишь насмешливо улыбаться. Этот чертов иллюзионист ничего не скажет. Но это и больнее всего – лучше слова. Лучше пусть на меня бы накричали тогда, чем их немое непонимание и почти детская обида в глазах. В глазах Савады. ** Теплая рука опустилась на мое плечо. Но я все еще стоял оглушенный. И все взгляды направлены на меня. Ледяной – Хибари, тот самый, кто растоптал мою веру в людей. Растерянный – Цуна, он просто не знает что нужно сказать. И нужно ли? Протестующий – Хаято, он не может понять как можно сомневаться в действиях Десятого. Испуганный – Хром, не знаю, чем ее напугали мои слова. Или же она видит всю эту муку на моем лице? Остальные поспешили опустить головы, словно не желая встречаться со мной взглядом. И даже учитель Реборн спрятал черные глаза под шляпой. — Мы все сомневаемся, — совсем рядом голос Ямамото, так вот чья рука на моем плече, — но мы поднимаемся. Каждая битва делает нас лишь сильнее. Каждое поражение укрепляет веру. Чтобы идти вперед. Мы желаем защитить то, что нам дорого. ** Он правильно сказал тогда. Почему этот улыбчивый парнишка видит больше меня? Почему понимает больше меня? Ведь разница-то у нас семь лет. Мне – двадцать два, но я так и не могу осознать всего полностью. Или просто не замечаю? Где-то совсем рядом пронесся изумрудный автомобиль. Я успел заметить его лишь краем взгляда, и меня тут же обдало резким порывом ветра. Опустил голову, упершись взглядом в асфальт. Слезы пришли. Не так скоро, как я думал. Казалось, что я разревусь прямо там. Но я только вежливо кивнул и вышел, аккуратно закрыв за собой дверь. Просто сидеть на каком-то шоссе, вдыхать пропитанный выхлопными газами воздух и чувствовать лучи солнца на затылке. Ноги коснулось что-то совсем крохотное. Котенок? Дымчатая шерстка, слишком длинная для беспородного. И серые глаза. и вид у него совсем как у домашнего. — Будешь ныть тут и дальше? Одни лишь нотки голоса пронзают насквозь. Но я не хочу поворачиваться. Не хочу видеть его лицо. Не хочу. Это слишком… Больно. Слезы с новой силой. Падают, разбиваясь об асфальт прозрачными кляксами. Комок в горле давит так, что просто не вдохнуть, не выпустив наружу клокочущие рыдания. Опускаю руку и касаясь морды котенка. Он боится меня. Ха! Сейчас я его понимаю. Посмотрюсь в зеркало и сам испугаюсь. Но розовый носик касается моих пальцев, сначала нерешительно, словно полагая, что я могу обидеть. Но, почувствовав прилив моей нежности пискнул и лизнул мою ладонь. Кошки – самые замечательные антидепрессанты. Кому надо пить какие-то таблетки, когда всего лишь один маленький комок жизни может всего за секунду показать, что все и не так плохо. И что хоть одна крохотная душонка тебя любит. Смешно? Наверняка. Но когда полностью разбит – хочется чтобы подошли, обняли и сказали, что меня любят. И наплевать, что это эгоистично. Я не могу по-другому. И я хочу, чтобы меня любили. Нет, хочу, чтобы меня любил он. — Я к тебе обращался, травоядное, — ледяное замечание и опускается рядом. Все тот же элегантный черный костюм и фиолетовая рубашка с черным галстуком. — Я н-не могу… — Дино-сан, — немного неуверенный голос брата. Неродного, но того, кто уже занял место в сердце, — я тоже не уверен. И мне тоже бывает страшно. И я уж никак не хочу становиться боссом мафии, — при этих словах в голосе проскочила дрожь, — но я хочу защитить своих друзей. Свою семью. Он замолчал, переводя дыхание и сверля меня взглядом. Чувствовал это едва заметным зудом в затылке. — Мы все понимаем вас. Немного неудобно, что так получилос… — Ты не понимаешь… — голос срывается от дрожи и новые слезы обжигают глаза. – Дело совсем не в том… Не в том, — первый всхлип, — что ты узнал об этом… Я ведь… Верил! Тебе! – разворачиваю голову, смотря в стальные глаза. – Я думал, что то, что я тебе рассказываю, только между нами! А ты… — просто закрываю ладонями лицо и отворачиваюсь. — Х-хибари-сан… Сильные пальцы касаются подбородка, резко разворачивая. Его сухие губы и кончик языка, чуть приоткрывающий мои. Просто ему так захотелось. Я удивленно моргнул. Цуна, смотря на это, едва не грохнулся в обморок. Понимаю, бедолагу. Не будь я так вымотан – точно бы свалился. — Научись хотя бы делать вид, что ты умеешь слушать, — едва различимый шепот был бы ласковым, если бы не неприкрытая угроза в голосе, — иначе в следующий раз – забью тебя до смерти. — С-снова следующий раз? Дино улыбался, глядя на Десятого. Тот побелел и вжимался в металлическую ограду, чтобы не упасть. На руках блондина маленький урчащий комочек, довольно прикрывший глаза и свернулся клубком. — Цуна-нии. — Д-дино-сан? – немного ошалелый голос. — Для тебя это может оказаться шоком. Поверь, я сам был в ужасе, когда это осознал, но, — Мустанг улыбнулся, смотря на брата все еще красными и полными слез глазами, — Я люблю Кёю.