Четыре минуты

Эпиграф. According to Steven Spielberg, Pace's opening monologue in Lincoln (2012) was rewritten shortly before the scene was shot. Pace had to remember the monologue in four minutes before the cameras began rolling

Ричард всегда звонит первым. Это его утренний ритуал: душ, чашка чая и звонок в Америку. - Привет, Рич, как вы там? Все машете мечами? - Машем, бегаем, потеем, опять бегаем и опять машем. Никаких изменений за последний год. У тебя как? - Тоже как всегда, трудовые будни. Кстати, совершил сегодня маленький подвиг, выучил роль за четыре минуты до начала съемок. Скажи, я гениален! - Не понял. - Что? - Как за четыре минуты, почему? Ты должен был готовиться заранее, это непрофессионально. - Ох, ну не будь таким занудой, Рич, просто в сценарий внесли изменения. - За четыре минуты до начала съемок?! - Нууу.. Ты же знаешь, в нашей профессии бывает все. - Или ты узнал об этих изменениях за четыре минуты, потому что вечером не открывал почту? - Мммм… - Тебя просто не было дома, так ведь? Весь вечер. И всю ночь, надо полагать. - Рич.. - Прекрати меня так называть. - Ричард. - Где же ты провел ночь, Ли? - Я... Я был... Слушай, почему я должен оправдываться, черт побери?! Ты боишься мое имя упомянуть в интервью, а я должен давать тебе отчет о каждом шаге?! - Ты знаешь, почему я не говорю о тебе. Это слишком личное. - Я знаю. И личное тут ни при чем. Короткие гудки и Ричард проваливается в привычный ад. Он запрещает себе думать об этом, но отрава уже проникла в сознание, беспощадная ревность рисует картины, настолько реальные, и объемные, что Ричард тихо стонет и выкручивает себе пальцы, пытаясь унять боль, вызванную видениями. В них или наяву он видит запрокинутую голову, приоткрытые губы, рассыпавшиеся по подушке завитки волос? В видениях или наяву он чувствует напряжение большого тела, вжимающиеся бедра, вкус соленой от пота кожи? В видениях или наяву он слышит хриплое дыхание, отрывистый шепот и мучительно-блаженный стон? Ричард сжимает ладонями пульсирующие виски, пытаясь унять безумную пляску ревности и жажды обладания. Так нельзя, убеждает он себя, беззвучно шевеля губами. Недопустимо вот так обвинять человека. Его подозрения погубят их и без того непростые отношения. И он снова набирает номер: - Прости. Я не должен был… - Все в порядке, Рич. Проехали. – Мягкий голос обволакивает теплом и солнечным светом, искусно заживляя раны. - Через неделю лечу в Веллингтон. Ты рад? Прижимая трубку к уху плечом, Ли привычным движением поправляет тонкий шарф, скрывая оставленные чужими губами кровоподтеки на шее и плечах. Через неделю от них не останется и следа.